Первый Блицкриг. Август 1914
Шрифт:
Утром семнадцатого августа 1-я русская армия Ренненкампфа на семидесятикилометровом фронте вступила в Восточную Пруссию. Против шести с половиной русских пехотных и пяти с половиной кавалерийских дивизий немцы выставили восемь с половиной пехотных и одну кавалерийскую дивизии. Русские войска имели 55 батарей, немецкие — 95, в том числе 22 тяжелые. Командир I германского корпуса Франсуа по собственной инициативе в тот же день у Сталюпенена ввязался в бой с русскими войсками. Притвиц приказал ему после установления направления русского наступления, что и выяснил этот бой, немедленно отойти.
Франсуа в своих мемуарах, которые успел напечатать уже в 1920 году, чрезвычайно гордился своим ответом Притвицу:
«Доложите генералу фон Притвицу, что генерал Франсуа прервет бой, когда разобьет русских» [21] .
На деле, если на правом
21
Franco! s H. Marncschlacht und Tannenberg. Berlin. 1920. S. 156.
В книге Такман изложение этого эпизода дается, конечно, по версии Франсуа, о которой немецкий военный исследователь К. Гессе еще в начале 20-х годов заметил: «Она не соответствует действительности» [22] .
Гессе — во время описываемых событий взводный в 5-м гренадерском полку корпуса Франсуа — на собственной шкуре испытал «полководческое искусство» своего командира.
В военной историографии деяния Франсуа в те дни получили должную оценку. Он, введя в заблуждение собственные штабы относительно боевых качеств русских войск, создал мираж легкой победы. Большой знаток истории Первой Мировой войны профессор А. М. Зайончковский в своем в ряде отношений классическом труде сухо отмечает:
22
Hesse К. Der Feldherr — Psychlogos. Berlin, 1923. S. 6.
«Обнаружив движение 2 корпусов в направлении Гумбинен — Инстербург, не выявив еще определенно направление Четвертого русского корпуса, германское командование решило обойти северный фланг этой группы, а у суетливого командира Первого корпуса генерала Франсуа эта мысль развилась даже в желание устроить ей шлиффеновские клещи. Эта предвзятая мысль о русской группировке и идея клещей послужили основным мотивом розыгрыша сражения у Гумбинена» [23] .
Двадцатого августа немецкие дивизии атаковали гумбиненскую группу русских войск. На немецкой стороне было 74,4 тысячи человек, на русской — 63,8 тысячи. Германские корпуса несколько превосходили русские и в артиллерии. Под впечатлением хвастливых сообщений Франсуа немецкие генералы погнали своих солдат в атаку, не озаботившись провести разведку. Войска шли в бой «густыми цепями, почти колоннами со знаменами и пением, без достаточного применения к местности, там и сям виднелись гарцующие верхом командиры» [24] . Возмездие не замедлило — русские войска продемонстрировали отличную стрелковую выучку.
23
Зайончковский А. М. Первая мировая война 1914–1918 гг. Т. 1. М., 1938. С. 113.
24
Радус-Зенкович Л.А. Некоторые выводы из сражения при Гумбинене // Военноисторический сборник. 1920. № 3. С. 92.
В общем обзоре войны немецкий полковник Р. Франц констатировал:
«20 августа впервые после полутора столетий в большом сражении встретились пруссаки и русские. Русские показали себя как очень серьезный противник. Хорошие по природе солдаты, они были дисциплинированны, имели хорошую боевую подготовку и были хорошо снаряжены. Они храбры, упорны, умело применяются к местности и мастера в закрытом размещении артиллерии и пулеметов. Особенно же искусны они оказались в полевой фортификации: как по мановению волшебного жезла вырастает ряд расположенных друг за другом окопов» [25] .
25
Der Grosse Krieg 1914–1918. Hcrausgcg von М. Schwarte. Berlin, 1923. S. 289.
Последнее утверждение, стандартное в немецкой военной литературе, конечно, не соответствует истине. Уже один из первых отечественных исследователей вопроса, Л. А. Радус-Зенкович заключил: «Русские были слабее немцев, артиллерия немцев была могущественнее, а не наоборот. Столь же фантастична и «сильно укрепленная позиция» русских. У них не только не было двадцатого августа сильно укрепленной позиции, но не было никакой «позиции» вообще, а имелось лишь местами налицо преимущество более раннего развертывания. Кажущиеся «значительно превосходные силы» противника, «сильно укрепленная позиция» и «могущественная артиллерия» — это обычный симптом игры нервов проигравшего бой» [26] .
26
Военно-исторический сборник. 1920. № 3. С. 88.
Самонадеянный полководец Франсуа утром двадцатого августа одержал кое-какие успехи, по они дались дорогой ценой.
Вышеупомянутый Гессе так описывал наступление 71-й бригады, входившей в Первый корпус: «Перед нами как бы разверзся ад… Врага не видно, только огонь тысяч винтовок, пулеметов и артиллерии. Части быстро редеют. Целыми рядами уже лежат убитые. Стоны и крики раздаются по всему полю. Своя артиллерия запаздывает с открытием огня, из пехотных частей посылаются настойчивые просьбы о скорейшем выезде артиллерии на позиции. Несколько батарей выезжают на открытую позицию на высотах, но почти немедленно мы видим, как между орудий рвутся снаряды, зарядные ящики уносятся во все стороны, по полю скачут лошади без всадников. На батареях взлетают в воздух зарядные ящики. Пехота прижата русским огнем к земле, ничком прижавшись к земле, лежат люди, никто не смеет даже приподнять голову, не говоря уже о том, чтобы самому стрелять».
Когда днем последовала мощная контратака русских, части 1-го корпуса дрогнули и побежали. Только к пятнадцати часам Франсуа удалось восстановить управление деморализованным корпусом. Еще хуже пришлось Семнадцатому корпусу генерала Макензена, который был наголову разбит и ударился в бегство. Самые легкие на ногу к вечеру двадцатого августа оказались на рубеже реки Ангерап, покрыв за несколько часов более двадцати километров!
В официальном немецком описании войны о Семнадцатом корпусе сказано:
«Великолепно обученные войска, позднее всюду достойно проявившие себя, при первом столкновении с противником потеряли свою выдержку. Корпус тяжело пострадал. В одной пехоте потери достигли в круглых цифрах восьми тысяч человек — треть всех наличных сил, причем двести офицеров было убито и ранено» [27] .
Когда Притвицу и его штабу доложили о результатах сражения, он принял решение очистить Восточную Пруссию, уйти за Вислу и умолял прислать подкрепление. Естественно, никто в германских штабах не предполагал, что 1-я русская армия не разовьет успех.
27
Восточно-Прусская операция: Сборник документов. С. 15.
«8-я германская армия в бою под Гумбиненом, — справедливо заметил И. И. Вацетис, — потерпела крупную неудачу, которая при продолжении боя могла бы обратиться в катастрофу» [28] .
Круги от поражения под Гумбиненом прошли по Восточной Пруссии, вызвав повальную панику, быстро достигли Берлина и наконец докатились до Кобленца, где находилось верховное главнокомандование германских вооруженных сил. Трудно переоценить тяжесть того гнетущего впечатления, которое Гумбинен произвел на германских военачальников. На фоне цепи побед на Западном фронте огромная неудача на Востоке. Было нетрудно представить себе ближайшие последствия — марш русской армии на Берлин, до которого от Восточной Пруссии рукой подать. Разочарование было тем сильнее, что самоуверенные германские генералы заранее обещали победу над русскими войсками. В действительности, подчеркивает А. М. Зайончковский, «вместо того чтобы разбить и отбросить русскую армию к Неману, германцы вынуждены были, понеся потери, быстро отступать. При этом высшие начальники, а также кадровые, резервные и ландверные войска не показали оперативного и тактического превосходства над русскими, а некоторые германские части не обнаружили и необходимой доблести, в чем германцы считали бесспорное превосходство за собой» [29] .
28
Вацетис И. Боевые действия в Восточной Пруссии в июле, августе и начале сентября 1914 г.: Стратегический очерк. С. 52.
29
Зайончковский А. М. Первая мировая война 1914–1918 гг. Т. 1. С.117.