Первый человек в Риме
Шрифт:
Я посещаю каждое заседание Сената и каждое собрание плебеев, и создается впечатление, что в ближайшем будущем выборы все-таки состоятся. Теперь о сроках. Как ты и говорил – за четыре дня до декабрьских ид. Публий Лициний Лукулл и Луций Анний начинают сдавать позиции. Не думаю, что им удастся избраться на второй срок в качестве народных трибунов. Общее впечатление теперь такое, будто они только создавали видимость. Словно все делается для того лишь, чтобы их имена почаще мелькали перед глазами избирателей. Оба они метят в консулы, но ни одному в бытность свою трибуном не удалось произвести сенсацию – неудивительно, учитывая, что они не реформаторы. Как же еще наделать шума, если не всполошить весь голосующий Рим? Должно быть, я становлюсь киником. Возможно ли это для италийца-деревенщины, по-гречески не разумеющего?
Как ты знаешь, в Африке пока все спокойно, хотя наши разведчики сообщают, что Югурта действительно набирает и тренирует очень большую армию. И к тому же – в римском стиле! Однако спокойствие закончилось, когда месяц назад Спурий Альбин вернулся домой, чтобы провести выборы. Он сделал в Сенате доклад, упомянув о сокращении своей армии до трех легионов: один состоит из местных; другой – римские войска, уже размещенные в Африке; третий он привел прошлой весной
Но что рассердило наших уважаемых коллег в Сенате – так это новость, что Спурий Альбин назначил своего младшего брата Авла Альбина губернатором Африканской провинции и командующим африканской армией в его отсутствие! Вообрази! Думаю, если бы Авл Альбин был его квестором, такое еще могло бы пройти в Сенате незамеченным, но (тебе это известно, однако я повторюсь) квестор – недостаточно большая должность для Авла Альбина. Посему он был введен в штаб своего брата в качестве старшего легата. Без одобрения Сената! В результате – сидит наша римская провинция Африка, управляемая в отсутствие губернатора тридцатилетней горячей головой. Ни опыта, ни выдающегося ума! Марк Скавр был в ярости и так отчитал консула, что тот в жизни не забудет, будь уверен. Но дело сделано. Можно только надеяться, что губернатор Авл Альбин будет вести себя благоразумно. Скавр сомневается. Я тоже. Прощай.
Это письмо было отправлено Публию Рутилию Руфу до выборов. Марий думал, что это его последнее письмо, надеясь, что к новому году Руф уже будет в Риме. Потом пришла эпистола от Рутилия, в которой говорилось, что Панеций все еще жив и при виде своего старого ученика так воспрял духом, что, кажется, проживет на несколько месяцев дольше, чем предполагалось, насколько это позволит злокачественная опухоль. Рутилий писал: «Жди меня весной, как раз перед тем, как Свинка отправится в Африку».
Итак, после Нового года Марий опять сел за свой письменный стол и снова написал в Тарс.
Ты, конечно, не сомневался, что Свинка будет избран консулом, и ты был прав. Как бы то ни было, народ и плебеи закончили голосование до того, как проголосовали центурии. Все прошло без сюрпризов. Квесторы заняли свои должности в пятый день декабря, а новые трибуны от плебеев – на десятый. Единственный интересный новый народный трибун – Гай Мамилий Лиметан. Еще довольно перспективны три новых квестора – наши знаменитые молодые ораторы и судейские звезды Луций Лициний Грасс и его лучший друг Квинт Муций Сцевола. Но куда занимательнее третий – довольно дерзкий парень из плебейской семьи, Гай Сервилий Главций. Он умеет вызвать раздражение. Его, я уверен, ты помнишь еще с того времени, когда он выступал на суде. Сейчас говорят, что он лучший автор судебных законопроектов во всем Риме. Мне он не нравится. При подсчете голосов Свинка занял первое место на выборах в центуриатные комиции, так что он будет старшим консулом на следующий год. Не намного отстал от него и Марк Юний Силан. Голосование проходило, как всегда, консервативно. Никаких «новых людей» среди преторов. Из шести двое – патриции и еще один патриций, усыновленный плебейской семьей, – не кто иной, как Квинт Лутаций Катул Цезарь. По мнению Сената, выборы прошли отлично и вселяли определенные надежды на новый год.
И тут, мой дорогой Публий Рутилий, грянул гром. Кажется, до Авла Альбина дошли слухи о том, что в нумидийской крепостце Сутуле хранятся огромные сокровища. Дождавшись, пока брат-консул уедет в Рим, откуда наверняка не вернется до окончания выборов, Авл вторгся в Ну мидию! Во главе трех слабых и неопытных легионов – как тебе это нравится! Осада Сутула, конечно, провалилась – жители города попросту закрыли ворота и посмеялись над Авлом с городских стен. Но вместо того, чтобы признать свою неспособность провести даже непродолжительную осаду, не говоря уже о целой кампании, – что же сделал Авл Альбин? Вернулся в Римскую провинцию? – слышу я твой ответ, мнение здравомыслящего человека. Так поступил бы ты, будь ты на месте Авла Альбина, но Авл Альбин решил иначе. Он снял осаду и двинулся маршем в Западную Нумидию! Опять же во главе все тех же трех неопытных легионов. Югурта атаковал его на середине пути ночью, где-то возле Каламы, и нанес Авлу Альбину такое сокрушительное поражение, что младший брат нашего консула сдался нумидийцу безоговорочно. Югурта прогнал под ярмом каждого римлянина и каждого союзника из легионов Авла Альбина, заставляя признать свое поражение. После этого Югурта получил подпись Авла Альбина под договором, согласно которому Югурта получает все, чего не мог добиться от Сената!
Мы, в Риме, узнали об этом не от Авла Альбина, а от Югурты, который прислал в Сенат копию договора с сопроводительным письмом. В нем он резко обвиняет Рим в предательстве, во вторжении в дружественную страну, которая даже пальцем никогда не погрозила Риму. Когда я говорю, что Югурта написал в Сенат, я имею в виду, что он набрался наглости написать своему старейшему и злейшему врагу, Марку Эмилию Скавру, занимающему пост принцепса Сената. Разумеется, это было сделано как преднамеренное оскорбление – выбрать принцепса Сената в качестве адресата подобной эпистолы! Как же разгневался Скавр! Он немедленно собрал Сенат и заставил Спурия Альбина выложить многое из того, что прежде было скрыто. Включая и тот факт, что Спурий все-таки знал о планах своего младшего брата, хотя сначала и утверждал обратное.
Сенат был в шоке. Сенаторы обозлились. Сторонники Альбина покинули его, оставив в полном одиночестве. Он признался, что узнал новость из письма Авла, которое получил несколько дней назад. Спурий также сообщил нам, что Югурта приказал Авлу вернуться в римскую Африку и запретил ему переступать границы Ну мидии. В результате жадный Авл Альбин ждет указаний своего брата. Что ему еще остается?
Марий вздохнул, пошевелил затекшими пальцами. Он не любил писать письма. Что доставляло Рутилию Руфу удовольствие, для него было сущей пыткой. «Ну, продолжай же, Гай Марий», – приказал он себе. И продолжил.
Естественно, больнее всего было то, что Югурта прогнал римскую армию под ярмом. Такое случается редко, но всегда вызывает бурную реакцию всего города, от мала до велика. На моем веку это происходит впервые. Я чувствую себя униженным и опустошенным, как и все истинные римляне. Смею сказать, для тебя это тоже было бы невыносимо. Поэтому я рад, что тебя здесь нет и ты не видишь всего этого: людей в темных одеждах, рыдающих, рвущих на себе волосы… всадников без пурпурных полос на туниках, сенаторов с узкой полосой вместо широкой… Вся территория у стен храма Беллоны завалена требованиями проучить Югурту. Фортуна
Новый народный трибун Гай Мамилий жаждет крови Постумиев Альбинов. Он хочет, чтобы Авл Альбин и Спурий Альбин были исключены за предательство. И еще за то, что Спурий оказался настолько глуп, назначив Авла губернатором в свое отсутствие. Фактически Мамилий выступает за проведение специального суда и хочет, чтобы был допрошен каждый римлянин, который когда-либо имел сомнительные дела с Югуртой, начиная со времен Луция Опимия. Подумай только! Настроение сенаторов таково, что, похоже, он добьется своего. Все в основном возмущены тем, что Авл позволил прогнать себя под ярмом, и сходятся на том, что армия и ее командующий должны были умереть на поле боя, а не подвергать свою страну такому унижению! С этим я не согласен – конечно, как и ты. Я думаю, армия хороша только при хорошем командующем, как бы ни был высок ее изначальный потенциал.
Сенат послал Югурте жесткое письмо, ставя его в известность, что Рим не может признать и ни за что не признает договор, заключенный с человеком, не обладающим властью и не имеющим полномочий от Сената и народа Рима.
И последнее, но не менее важное. Гай Мамилий получил мандат от плебейского собрания устроить специальный суд. Всех, кто имел какие-либо дела с Югуртой, или тех, кто только подозревается в этом, будут судить за предательство. Это постскриптум, написанный в самый последний день старого года. На этот раз Сенат одобрил законодательную инициативу плебеев. Скавр занят тем, что составляет список людей, которые предстанут перед судом. Ему с радостью помогает в этом Гай Меммий – наконец-то реабилитированный. И более того, на этом специальном суде Мамилия шансы быть осужденным за предательство куда выше, чем на традиционном, проводимом центуриатными комициями. Пока рассматриваются дела Луция Опимия, Луция Кальпурния Бестия, Гая Порция Катона, Гая Сульпиция Гальбы, Спурия Постумия Альбина и его брата. Однако происхождение сказывается. Спурий Альбин собрал внушительное число адвокатов, чтобы доказать Сенату: что бы его брат ни сделал, он не может легально подвергаться суду, потому что никогда легально не обладал властью. Из этого ты можешь сделать вывод, что Спурий Альбин собирается принять на себя долю вины Авла – и будет, конечно, осужден. Странно, что если все случится так, как я предполагаю, главный виновник – Авл Альбин – выйдет сухим из воды с незапятнанной карьерой!
Кстати, Скавр будет одним из трех президентов комиссии Мамилия, как именуют этот новый суд. Он примет этот пост с готовностью.
Вот и все, что произошло в уходящем году, мой Публий Рутилий. Все говорят, что это был очень важный год. После узкого залива голова моя вынырнула наконец на просторную поверхность политических вод Рима и держится на плаву благодаря моей женитьбе. Метелл Свинка обихаживает меня, и люди, которые раньше проходили мимо, теперь говорят со мной как с равным. Будь осторожен по пути домой и скорее возвращайся. Прощай.
Год второй (109 г. до Р. X.)
Консульство Квинта Цецилия Метелла и Марка Юния Силана
Гай Юлий Цезарь
Панеций умер в Тарсе в середине февраля, и у Публия Рутилия оставалось совсем мало времени, чтобы попасть домой до начала кампании. Сначала он предполагал большую часть пути проделать по суше, но сроки вынудили его и на этот раз плыть морем.
– Мне повезло, – сказал он Гаю Марию на следующий день после приезда, как раз перед мартовскими идами. – Хоть на этот раз ветер дул в нужную сторону.
Марий усмехнулся:
– Я же говорил тебе, Публий Рутилий, даже у Отца Нептуна не хватило духу нарушить планы Свинки! Тебе повезло не только в этом: если бы ты находился в Риме, тебе непременно пришлось бы обхаживать италийских союзников и убеждать их дать нам войска.
– Я так полагаю, что именно тебе пришлось этим заниматься?
– С первых чисел января, когда Метеллу выпал жребий возглавить войну против Югурты. Набрать войско было нетрудно. Вся Италия горела желанием отомстить за оскорбление. Но настоящие мужчины сейчас редкость, – сказал Марий.
– Тогда нам лучше надеяться, что в будущем Риму не грозят поражения, – сказал Рутилий Руф.
– Согласен.
– А как к тебе относится Свинка?
– Вполне цивилизованно, если учесть все обстоятельства, – сказал Марий. – На следующий день после инаугурации он пришел ко мне и был довольно откровенен относительно своих мотивов. Я спросил, почему он хотел именно меня – и тебя, кстати, – после того, как мы зло посмеялись над ним тогда, в Нуманции. А он ответил – ему наплевать на прошлое. Единственное, что его сейчас волнует, – как одержать победу в Африке. Лучшего способа выиграть войну он придумать не мог, ведь мы с тобой лучше всех понимаем стратегию Югурты.
– Умно, – отметил Рутилий Руф. – В качестве командующего он ощиплет все лавры. Какое значение имеет, кто для него выиграл войну? Восседать на победной колеснице будет он! Ни тебе, ни мне Сенат не предложит прозвище Нумидийский. А ему – предложит.
– Ну что ж, ему оно нужнее, чем нам. Он ведь Цецилий, наш Свинка! А это значит, его голова управляет сердцем, особенно когда дело касается его шкуры.
– Точно сказано! – оценил Рутилий Руф.
– Он уже лоббирует вовсю, чтобы Сенат продлил его командование в Африке на следующий год, – продолжал Марий.
– Это свидетельствует о том, что он достаточно изучил Югурту за эти годы. И понял: подчинить Нумидию не так-то просто. Сколько легионов он берет с собой?
– Четыре. Два римских и два италийских.
– Плюс войска, уже находящиеся в Африке, – скажем, еще два легиона. Да, мы должны справиться, Гай Марий.
– Согласен.
Марий встал из-за стола, чтобы налить вина.
– А что с этим Гнеем Корнелием Сципионом? – спросил Рутилий Руф, принимая протянутый ему бокал. Как раз вовремя, потому что Марий тотчас расхохотался и расплескал свое вино.
– О Публий Рутилий, это было великолепно! Честно говоря, я никогда не перестану поражаться комичности старых римских аристократов. Сципион выбран претором и награжден должностью губернатора Дальней Испании. Что же он делает? Он поднимается в Сенате и торжественно объявляет, что отказывается от чести быть губернатором Дальней Испании! «Почему?» – спрашивает Скавр удивленно – он наблюдал за жребиями. «Потому что, – произносит Сципион с подкупающей откровенностью, – я разграблю это место». Что тут началось! Крики, смех, топанье ног, аплодисменты. И когда шум наконец стих, Скавр только одно и сказал: «Я согласен, Гней Корнелий, ты действительно разграбишь». И теперь управлять Дальней Испанией они посылают Квинта Сервилия Цепиона.