Первый "Ё"
Шрифт:
"Теща - ведьма", - медленно подумалось ему, - "сын - ёшник, а в вентиляции у меня привидения..."
Элегантная, несмотря на прозрачность, дама величаво проплыла мимо, с интересом разглядывая старенький деревянный шкафчик. Еще два привидения тихонько бормотали, свесив зеленоватые ножки с края ванной.
– Look at this exhibit, please, - донесся с потолка хорошо поставленный голос.
– You can see Homo Afraid. ‹Посмотрите, пожалуйста, на этот экспонат. Это Человек Испуганный...›
Вован громко
Мелкое привидешко, радостное, как воздушный шарик, подлетело к самому его носу, топыря коротенькие ручки. На ходу оторвало клочок туалетной бумаги и бросилось к привидению побольше, счастливо размахивая трофеем.
– All of them become Homo Afraid when they see us. ‹Каждый из них становится Человеком Испуганным, когда они видят нас.›
Растрепанная призрачная девица прихорашивалась перед треснутым зеркалом, в котором ровно ничего не отражалось.
– I'm going to be a human, - доверительно чирикнуло вернувшееся привидешко, - when I'm seven hundreds. вЂ№Я собираюсь стать человеком, когда мне исполнится семьсот лет.›
Вовка с сипением протолкнул в легкие враз загустевший воздух.
* * *
– Слышь, Кефирыч, с пива белочку подцепить можно?
Вован не попадал трясущимися пальцами по колесику зажигалки. Из квартиры он выбрался еле живой, вздрагивая от каждого шороха, но курево все же прихватил. И только сейчас, на исцарапанном подоконнике, чуток оттаявши, обнаружил в пачке две последние сигареты.
– С пива все можно, токо смотря с какого. И сколько.
Степан Никифорыч обстоятельно помял папиросу, сунул в уголок рта. Поднес прикурить и Вовану, безуспешно сражавшемуся с зажигалкой.
– А вот ежели пиво с водочкой...
Но тому было не до теорий.
– Теща у меня - ведьма, - доверительно сообщил он и судорожно затянулся.
– Это да... Это все они... в некотором роде, - согласился Кефирыч.
– Да нет, моя настоящая. На швабре летает, половник у нее дерется... Сам.
Кефирыч и тут ничуть не удивился, только поскреб небритый подбородок.
– А-а, ну тогда ясно. А я-то все думал, как это она в магазин так быстро оборачивается.
Дым медленно поднимался к разбитой форточке. Кривая рожа, нарисованная в прошлом году Петькой, ехидно подмигивала сквозь тающие серые лохмы.
– А в туалете у меня, - Вован сглотнул, - не поверишь, привидения летают. А я вчера и всего-то пару бутылок...
Кефирыч пожал плечами.
– Так они по всему подъезду летают. Андюшки Хмырева домовой навроде как турфирму открыл: экскурсии у них, квартира-то пустая стоит. Тока аппаратура у него старая и с электричеством, что ли, перебои, вот они и лазают где ни попадя.
Вован застыл, забыв про сигарету.
– Это в каком же смысле домовой?
– Ну барабашка евонный.
Сосед невозмутимо пыхал папиросой. Не похоже, чтобы шутил. Скорее сумасшествие приняло глобальные
– Их же не бывает...
– осторожно заметил Вовка.
– Ну, это уж ты сам решай - не бывает или в туалете летают.
При таком индифферентном отношении всезнающего Кефирыча решать оказалось трудно. Вовка выглянул в глубокую амбразуру окна, мимолетно подивился, что за века, прошедшие с утра, все осталось по-прежнему.
– Ладно, погодь, - Кефирыч решительно затушил папиросу в банке из-под шпрот и поднялся к хмыревской квартире. Звонить не стал, а замысловато постучал в косяк. Дверь осталась закрытой, но в полутьме лестничной клетки завозилось низенькое, пыхтящее и выбралось сквозь стену на белый свет.
Ловко подпрыгнув, скатился по перилам маленький - Вовану чуть повыше колена - упитанный человечек со спутанной марксовской копной на голове и хитрыми бусинами глаз. Забрался на подоконник, деловито достал из кармана здоровенную трубку, потыкал в нее, прищелкнул грязноватыми пальцами и пустил ароматный дымок.
Вовка уже вроде и не удивился, только застыл истуканом, неудобно привалившись к стене. И еще прикинул, сколько больничного дадут. А барабашка сообщил неожиданно гулким басом:
– Феофилом меня звать. Я из пятидесятой.
– Оч'пр'но...
– проскрипел Вовка.
– Вот он привидениями и занимается, - уточнил вернувшийся Кефирыч.
– Время нынче сложное, - тоном выступающего по телевизору политика прогудел Феофил, - на хозяев надеяться не приходится, вот и крутимся. По десятку экскурсий в неделю принимаем, в основном иностранные группы, но и наши призраки, бывает, интересуются. А что они и окрестные квартиры посещают, так то от несовершенства технической базы.
Вован потрясенно молчал. Барабашка вздохнул и добавил проще:
– Зеркало портальное-то мне еще от бабки хозяина досталось. Починить бы его да зарядить по-новой, а то ведь заклинания от времени поистрепались. И глючат!
– добавил он энергично.
Заскрипела дверь 51-й квартиры, через перила свесилось намакияженное лицо кефирычевой дочери в белых кудряшках.
– Папа, опять на весь подъезд надымил!
– возмущенно крикнула она.
– За Митькой кто пойдет?
Лохматого барабашки словно бы рядом и не сидело.
– Схожу я, схожу, - махнул папиросой Кефирыч.
Все еще ворча, кефирычева дочь брякнула дверью о косяк.
Вован медленно опустил глаза на заросшую бородой рожицу Феофила. Барабашка никуда не делся: сидел, попыхивая трубочкой, между шпротной банкой и криво выцарапанным на подоконнике "Ленка дура".
– Она его не видит, - потрясенно выдавил Вовка.
– А мы видим.
Кефирыч философски пожал плечами.
– Я тож раньше не видел. Пока портвейном не отравился в прошлом году. Вот меня теща твоя и вылечила: как приложила кукишем промеж глаз, так у меня и в желудке протрезвело, и глаза открылись. Я, правда, что ведьма она, не подумал, тоже вначале на белочку грешил.