Первый еретик. Падение в хаос

Дембски-Боуден Аарон

Должность личного астропата Оккули Император принесла его семье на Терре скромное состояние, хотя сам он получил лишь одинокое и унылое изгнание. Таковы были жертвы, которые он принес на данный момент. Он был достаточно твердо намерен исполнять долг перед Императором, зная, что его семья обеспечена.

Раз или два к нему приходили летописцы, желавшие использовать его положение в собственных целях, разыскивая истории и рассказы. Картик прочел в их глазах неприкрытое честолюбие и полное отсутствие интереса к нему самому и устранился от подобных гостей. По правде говоря, он привык к одиночеству.

Ему не хотелось быть использованным только для того, чтобы прервать его.

– Я ручаюсь за это, - ответил Картик. Его речь была столь же обманчиво приятна, как и глаза. Никто не знал об этом, кроме самого Картика, но он также чудесно пел.
– Возвышенный сир, эфир заметно прояснился за последние дни, и сообщение с Терры было отчетливым. Измена.

Аквилон посмотрел на остальных собравшихся в уединенной комнате Картика. Калхин, младший из всех, получивший на службе Императору всего девять имен. Ниралл, на нагруднике которого выбито двадцать имен, лучший всех них владеющий алебардой. Ситран, все еще соблюдающий обет молчания, который он дал на вершине одной из немногих оставшихся гор в Гималаях, взирая на стены Дворца Императора. Он расценивает их назначение как наказание и не проронит ни слова, пока они не вернутся на Терру через семь лет, завершив пятидесятилетие службы.

– Четыре Легиона, - произнес Калхин.
– Четыре полных Легиона предали Императора.

– Их возглавляет Магистр Войны, - добавил Картик с неловкой мягкостью.
– Любимый сын Императора.

Ниралл издал что-то среднее между фырканьем и смешком.

– Мы — любимые сыновья Императора, маленький говорящий с варпом.

Аквилон оставил старый спор без внимания.

– Аргел Тал сообщил мне, что мы достигнем Истваана через тридцать девять дней. Прибыв на место, Зазубренное Солнце воссоединится с Легионом и расположится рядом с прочими Несущими Слово. Армия, Механикум и другие внешние силы, включая нас, не примут участия в штурме. Это дело касается только Астартес. Они хотят, чтобы мы приняли командование четырьмя небольшими кораблями и оказали помощь в защите периметра. Я согласился на это.

Остальные повернулись к нему. Большинство кивнуло, принимая предложенную им честь, хотя они все еще оставались обеспокоенными.

– Тридцать девять дней?
– спросил Ниралл.

– Да.

– Это невероятно быстро, - сказал Калхин.
– Мы потратили годы, прорываясь через вздымающиеся волны и приводя захолустные миры к Согласию, а теперь навигаторы внезапно докладывают, что варп чист в нужном нам направлении? Расстояние в четверть галактики? Это путешествие заняло бы десятилетие.

– Варп прояснился, - повторил Картик.

– При попутном течении это все равно путь на многие месяцы. Даже годы.

Аквилон взглянул на Картика сверху вниз. Остальные сделали то же самое, один за другим.

– Да, Оккули Император?
– спросил человек.

– Сообщи Сигиллиту, что мы ожидаем приказов. Астартес противятся участию внешних сил в грядущем сражении, но мы будем среди флота Несущих Слово, командуя четырьмя их кораблями.

– Будет исполнено, - машинально ответил Картик. Это будет долгая ночь, наполненная передачей столь важного сообщения до самой Терры и поддержанием связи с астропатом на далеком

родном мире достаточно долго, чтобы получить ответ.
– Сделаю, как вы желаете.

Кустодии вышли из комнаты, не сказав более ни слова.

Аргел Тал дрожал в доспехе, ему было холодно, несмотря на жару, ледяной пот орошал кожу прежде, чем слои доспеха впитывали и перерабатывали его.

Тяжелый керамит ритмично скрежетал по стали, взвизгивая всякий раз, когда тело сотрясалось одновременно с ударом сердца. Он пытался встать бессчетное число раз. Каждая попытка заканчивалась неудачей, падением обратно на пол комнаты для медитаций, оставлявшим вмятину на палубе и обдиравшем краску с брони.

По открытому каналу вокс-связи с Гал Ворбак доносились их проклятия и бормотание молитв, но он не мог ни вспомнить, когда же он открыл канал, ни как его закрыть. Они страдали так же, как и он. Судя по звукам, большинство было не в состоянии говорить, голоса терялись в диком неровном рычании.

От двери прозвенел сигнал.

Аргел Тал издал низкое ворчание, потратив несколько секунд, чтобы сложить единственное слово.

– Кто?

Динамик зашипел.

– Это Аквилон.

Несущий Слово скосил слезящиеся глаза на ретинальный хронометр, глядя на меняющиеся цифры. Он что-то забыл. Какое-то… событие. Он не мог мыслить ясно. Между болевших зубов свисали нити слюны.

– Да?

– Ты не пришел на спарринг.

Да, вот оно. Их ежедневный поединок.

– Извини. Медитирую.

– Аргел Тал?

– Я медитирую.

Последовала пауза.

– Хорошо. Я вернусь позже.

Аргел Тал лежал на полу, дрожа и шепча мантры на языке, лежавшем в основе колхидского, очищенном от терранских и готических корней.

В какой-то момент, терявшийся в дымке боли, он вытащил боевой клинок. Держа меч трясущейся рукой, он полоснул по тыльной стороне перчатки, стремясь изгнать огонь из своей крови. То, что закапало из раны, напоминало кипящее масло, оно пузырилось, булькало и шипящими ручейками вгрызалось в покрытие пола.

Рана закрылась, словно гаснущая улыбка. Даже разрез в доспехе затянулся отвратительно органическим рубцом.

Спустя еще час он сумел подняться на ноги и достаточно сосредоточиться, чтобы стоять и не шататься. В воксе его воины смеялись, плакали, демонстрируя эмоции, редко слышимые от Астартес.

– Ксафен.

Капеллану явно потребовалось несколько долгих секунд, чтобы ответить.

– Брат.

– Мы должны… скрыть это от Кустодес. Распространи известие. Гал Ворбак удаляются на медитацию. Покаяние. Размышляют, пока мы летим к Истваану.

– Мы можем их просто убить, - пролаял Ксафен по вокс-сети.
– Убить их прямо сейчас. Время пришло.

– Они умрут, - Аргел Тал сглотнул сгусток кислоты, - когда примарх скажет, что они должны умереть. Распространи слух по кораблю. Гал Ворбак заняты покаянием и отказываются от всех внешних контактов.

– Будет исполнено.

На заднем плане его братья вопили и выли. Удары бьющихся о стены кулаков и лбов доносились по воксу глухим лязгом. Он не мог дышать. Нужно было снять душный шлем, даже теплый переработанный воздух корабля был лучше удушливого смрада пепла и золы.