Первый генералиссимус России
Шрифт:
«Ну, уж если ты, вор, и на сей раз на воровстве будешь взят, — грозил Петр Алексеевич прощенному, — то моли Бога, чтобы все окончилось опалой да ссылкой в Сибирь, а не лишением живота».
Кто-то был сразу же взят в железа и отправлен в Москву. Но не щи хлебать да кашей заедать, а на розыск и суд в Преображенский приказ к страшному боярину Федору Юрьевичу Ромодановскому. Тот ныне сыском ведал по всем воровским делам. И его все боялись как огня, шепотом называя «монстрой» за страшный вид. Крестились и плевались одновременно только при одном упоминании
Кто-то, как Иван Ушаков, подрядившийся всякие припасы доставить под Царицын да не поставивший, в Москву отосланы не были, ибо скрылись от царских очей. Но туда пошла срочная депеша с наказом: изловить, заковать в железа и доставить под конвоем к Азову.
Однако случались и такие государевы люди, которые волю самодержца исполняли в соответствии с полученными указаниями. И тогда, покидая сей гостеприимный городишко, царь приказывал палить из пушек. Благодарил расторопного слугу своего, а заодно проводил тренировку в стрельбе.
Раздражал государя и «флот». Многие струги, наспех сколоченные из сырого материала, были явно не подготовлены к длительному плаванию. Давали течь так, что солдаты едва успевали вычерпывать ковшами и бадейками поступающую воду. И тяжелые, осевшие в воду по самые края бортов, не скользили по речной глади, а ползли, как черепахи.
Случалось, что головные суда уже приходили к очередному пункту назначения, а задние еще тащились трое суток. Тут уж доставалось шкиперам и судовой команде, также мало готовой к «нептуновым делам». «Воры, воры, кругом одни воры!» — гневался «бомбардир».
Первыми, как и предполагалось, к Азову подошел ертаул Шеина Алексея Семеновича. Произошло это отрадное для государя действо в последнюю седмицу мая.
— Вот он, Азов-то… — вглядываясь из-под ладони в приближающийся с каждым шагом город-крепость, молвил Егор Боев. — Деды наши его брали, ерш тя в пузо, пришел и наш черед.
— Пришел и наш черед, — согласился со старым воякой Алексей Семенович, доставая подзорную трубу, чтобы лучше рассмотреть стены и башни крепости. — Хочется верить, что мы не слабее дедов наших ни духом, ни телом, ни умишком.
Пока Шеин разглядывал Азов в подзорную трубу, Боев, покопавшись в переметной суме, вынул оттуда какой-то свиток и протянул воеводе:
— Посмотри, Алексей Семенович, все так ныне там, али что-то новое имеется?..
— Что это? — опуская трубу, поинтересовался Шеин.
— Да чертеж крепостицы сей, — оскалился улубкой казачий голова. — От деда достался. Дед, когда сиживал в ней еще при государе Михаиле Федоровиче, умельца сыскал, который и начертил сию крепостицу. Так, на всякий случай… Когда вы кликнули, я, грешным делом, подумал: авось сгодится. Вот и прихватил… ерш тя в ятребо.
— Что ж, посмотрим… — беря и разворачивая свиток, молвил воевода.
То впиваясь взором в чертеж свитка, то приставляя подзорную трубу к глазу, Алексей Семенович что-то нашептывал сам себе, едва шевеля губами. По-видимому, сравнивал полустертые данные чертежа с видимыми очертаниями
— Стены, кажись, поднарастили, — наконец обмолвился он. — Да и две каланчи, сиречь башни, на подступах к граду выстроили новые. На чертеже их нет.
Посчитав, что особой ценности в старом чертеже нет, Шеин возвратил его Боеву.
— Храни. Пусть даже как память о деде своем геройском…
— И что делать будем? — пряча свиток в суму, задал Егор Петрович интересовавший многих воинских начальников вопрос. — Может, ударим с ходу, еж тя в глотку, пока враг не изготовился к встрече?..
— Может, и вправду, ударим? — поддержали Боева его старые соперники по воинским делам Никита Анненков и Фрол Акимов. — С донскими казачками вместе. Вдруг да повезет… Чем черт не шутит, когда Бог спит!
Донские казаки, привыкшие к воле вольной, как-то сразу невзлюбили Гордона, требовавшего порядка и субординации. Особенно их походный атаман Кондрашка Булавин, больше называемый на запорожский лад Булавой, которому на вид было лет так сорок. Даже хотели покинуть войско. Но потом, пошушукавшись с курскими казаками и узнав, что они будут находиться в распоряжении «самого воеводы Шеина», гонору поубавили. И согласились быть впереди полка в ертауле. Правда, воеводу они тут же на свой манер окрестили «Шеей».
Как всегда, нашлись доброхоты, которые тут же донесли Алексею Семеновичу о воровстве казаков. Но тот только блеснул по-кошачьи зеленоватыми глазами, рассмеялся в курчавую бороду да рукой махнул: «Пусть буду для них «Шеей». Лишь бы не они мне на шею сели, а я сидел на их шеях».
Казачки про ответ прослышали и… зауважали воеводу. Трения сразу утихли, а поход продолжился до самого Азова без сучка, без задоринки.
— Маловато силенок у нас, чтобы ударить с ходу, как думку имеете, — отклонил Алексей Семенович предложение курских служивых. — Да и приказ государя был: до общего сбора в баталии не ввязываться…
После этой отповеди курские служивые как-то померкли. Что-то не хотелось в степи просто так стоять, словно у моря ждать погоды. Но воевода продолжил:
— Однако мы — ертаул, — поднял он указательный палец, призывая к вниманию. — И никто еще не отменял распоряжения проводить разведку окрестностей. Только связь между собой надо поддерживать. А то турки да татары — большие мастера на воинские хитрости и уловки.
— Иное дело! — тут же ожили курские служивые.
А Егор Боев и того больше:
— Мы мигом с донцами разведку да… как ее… будь неладна… тоже на ре… ерш тя в пузо либо за пазуху… — никак не мог вспомнить он заковыристого иностранного слова.
— Рекогносцировку что ли? — мягко так, со снисхождением и едва ощутимой насмешливостью, словно кот мартовский, млея и жмурясь на солнышке, оскалился Шеин.
— Во, во! — подхватил, нисколько не задетый насмешкой воеводы, Щеглов. — Эту самую… реко… цифровку… чертову проведем.
— Рекогносцировку, — поправил, покровительственно улыбнувшись Анненков.