Первый и последний. Немецкие истребители на западном фронте 1941-1945

Галланд Адольф

Как раз в июле английские бомбовые удары по Германии, осуществляемые почти исключительно ночью, и американские налеты днем стали гораздо более тяжелыми и более частыми. Но вдруг в середине июля образовалось временное затишье. Для рейха это было странное к совсем необычное явление — десять дней без вражеских налетов. Ничего хорошего это не сулило.

ГАМБУРГ: СУДЬБОНОСНЫЙ ЧАС ЛЮФТВАФФЕ

В 1943 году в плане техники мы попали в очень тяжелое и затруднительное положение. Уровень нашего производства истребителей по сравнению с англо-американским упал как в качественном, так и в количественном отношении. Нам были просто необходимы самолеты с более мощными двигателями, большей дальностью полета, более мощным вооружением, большими скоростью и скороподъемностью, а также с соответствующей вражеским самолетам высотой полета. Недостатка ни в проектах, ни в построенных самолетах для запуска

их в производство не было. Однако осуществление этого на практике, так сказать перестройка массового производства в соответствии с новыми требованиями, вызвало бы кратковременную заминку, которая с учетом напряженной военной обстановки была бы просто невыносимой. Такая остановка могла быть оправдана только в том случае, когда планируемые улучшения обещали принести реально ощутимый успех. Достижение только ограниченного технического преимущества на одном уровне с англо-американскими стандартами не давало ровным счетом ничего вследствие неизбежного временного снижения уровня производства. Нужен был огромный скачок вперед для того, чтобы суметь встретить численное превосходство неприятеля более высоким качественным исполнением.

Пока этот скачок был еще невозможен, в нашей технике на деле внедрялись одно за другим временные приспособления. "Ме-109", на котором по-прежнему летала большая часть летчиков, на востоке прозвали "Горбатый". Бесконечное число улучшений в двигателе, вооружении и снаряжении, сопутствовавшие каждой новой выпущенной серии, не подходили к основному внешнему виду самолета. Па корпусе самолета возникали выпуклости, уродовавшие его внешний облик, некогда гладкий и обтекаемый. и влиявшие на его летные характеристики.

Новые модели самолетов, "Ме-209" и "Ме-309", которые я испытывал в свое время, не были запущены в массовое производство в виде одной из составляющих программы вооружения 1943 года в связи с вероятными производственными потерями, техническим риском и задержками в поставках. Производство самолета "Та-152", двигатель которого, предположительно, мог развивать мощность 2000 лошадиных сил, все время переносилось из одной программы по вооружению в другую почти вплоть до окончания войны. Ведь возросшая мощность двигателя должна была удовлетворять нас как временная мера.

С весны 1943 года, после того как я впервые опробовал реактивный истребитель "мессершмитт", я затаил свою самую большую надежду на сенсационный технический прыжок вперед с помощью этого самолета, который мог сразу принести нам техническое превосходство, необходимое для того, чтобы компенсировать численное преимущество союзников. Однако дело повернулось совершенно иным образом. Это особенно печальная глава в истории наших военно-воздушных сил, о которой я расскажу чуть позже. С этим самолетом в нашем развитии можно было бы сделать огромный и резкий скачок, крайне необходимый в авиации и позволявший улучшить наше незавидное положение. Но ради этого все силы, идущие на массовое производство усовершенствованных, но не кардинально лучших типов самолетов, таких, как "Ме-209" и "Ме-309", надо было бы направить на производство реактивного истребителя. Именно поэтому мы продолжали в основном производить "Ме-109" и "Fw-190". Конечно, в этом смысле я несу ответственность наравне со всеми.

То, что неприятель также осознал необходимость продемонстрировать свои технические и тактические достижения, доказал воздушный удар по Гамбургу, нанесенный объединенными силами — 8-й американской ВА и военно-воздушными силами Англии. Эта полоса массированных вражеских налетов, по сути, являлась ступенькой, которая вела от постепенно усиливавшегося бомбометания по площадям к планируемой войне на уничтожение С этой целью во время зловещей паузы, столь странной и тревожной, неприятель не только собрал значительные силы, но также изобрел целый ряд тактических и технических новшеств, которые теперь были использованы им одновременно при нанесении одного удара. Результат был неописуемым.

В ночь с 24 на 25 июля, после полуночи, примерно 800 тяжелых английских бомбардировщиков собрались воедино в небе над Англией. Это огромное соединение, миновав Любек, подлетело с северо-востока к Гамбургу, городу с миллионным населением, расположенному на Эльбе, к так называемым морским воротам Германии. Нападению подвергся узкий, ограниченный участок города, включавший в себя порт и старый город, причем в основном сбрасывались зажигательные бомбы и жестяные коробки с фосфором. Бомбардировка была произведена сомкнутым строем самолетов с большой точностью, почти без помех со стороны немецкой обороны. Что же произошло?

У нас не сработало ни одно радарное устройство. Англичане впервые применили так называемый "пластинчатый" метод. Он был настолько же прост, насколько эффективен. Соединения бомбардировщиков вместе с сопровождавшими их самолетами сбрасывали в больших количествах полоски из фольги, причем длина и ширина последних были приспособлены к длине пашей радарной волны. Плывя по воздуху, они медленно опускались на землю, образуя

при этом стену, через которую не могли проникать радарные лучи. Вместо того чтобы отражаться от вражеских самолетов, теперь лучи отражались от некоего подобия тумана, так что экран радара был просто заблокирован их количеством. Таким образом, ситуация в воздухе была скрыта, как при тумане. Система наведения истребителей, основанная на работе радара была выведена из строя, были слепы даже радарные установки на наших самолетах, зенитная артиллерия не получала картины, отражавшей ситуации в воздухе, и радиолокационное обнаружение целей никак не хотело работать. В одно мгновение ночь стала такой же непроницаемой, какой она была до изобретения радиолокационного глаза. Кроме того, этой мрачной ночью — мрачной и для самой обороны рейха — англичане впервые применили новый метод приближения к цели в виде "потока бомбардировщиков". Это было компромиссное решение между свободным, растянутым по всему фронту строем самолетов в воздухе, как обычно делали для ночного выхода на цель, и плотно сформированным строем при проведении дневных налетов. Бомбардировщики летели несколькими волнами на малом участке фронта, одна волна позади другой, так, как обычно летал и отдельные самолеты, причем были согласованы курс, высота, скорость и само время, то есть расчетное время прибытия. Они не образовывали определенного строя самолетов в воздухе, только иногда, время от времени, два самолета или более летели па видимом расстоянии друг от друга. Подобно многим маленьким дождевым каплям, которые, объединяясь над определенным местом, падают вниз стремительным ливнем, так и этот поток, уже сформировавшийся по мере приближения к цели, прорвался через нашу оборону на участке шириной 8 километров. Наши наружные защитные средства, уже явно недостаточные, были бессильны против нового метода. Естественно, что при прорыве потока бомбардировщиков на узком участке наша тонкая, местами отсутствовавшая оборона улавливала только некоторые вражеские самолеты, в отличие от приближения к цели самолетов широким фронтом в виде открытого боевого построения.

В ходе первых английских крупномасштабных налетов на то, чтобы сбросить 1500 тонн бомб, уходило полтора часа времени, при новом способе атаки для сбрасывания такого же количества бомб потребовалось всего 20 минут. В связи с применением усовершенствованных моделей бомбардировщиков количество самолетов, нужных для несения такой бомбовой нагрузки, сокращалось наполовину. к тому же высота подлета и высота сброса бомб были выше. Подведем итоги: что же изменилось? Для нападавшей стороны усилия и риск стали меньше, а шансы активной обороны на успех сократились, как для зенитной артиллерии, так в особенности и для ночных истребителей. Последствия первого налета нового типа были из ряда вон выходящими. Были отмечены многочисленные малые и большие пожары, с которыми с трудом справлялась гражданская оборона, но в то время, когда в городе еще занимались тушением пожаров, уже на следующий день, 25 июля, американцы совершили дневной налет. Ночью того же дня над Гамбургом снова появились английские бомбардировщики. Атаковавшие силы и соответствовавший им эффект не были столь велики, как при нанесении первоначального удара, по ведь и сама противовоздушная оборона резко ослабела. В центре Гамбурга бушевали огромные пожары. С этого момента и впредь американские дневные и английские ночные налеты, различавшиеся по силе, непрерывно возрастали вплоть до 28 и 29 июля, когда английские ВВС со всей силой обрушили на город два сокрушительных удара.

Гамбург стал адом. В своем секретном сообщении начальник гамбургской полиции сообщал: "Ужас показал нам свое лицо в стонущих и ревущих пожарах, в дьявольском грохоте рвущихся бомб, в смертельных криках мучающихся людей. Язык не в силах описать размеры страха, потрясшего население за десять дней и ночей. Следы, оставленные на теле города и на лицах людей, никогда не будут изглажены".

Впервые в этой войне была воплощена на деле англо-американская идея круглосуточной бомбежки с целью разрушить крупный немецкий город. Такая ограниченность во времени плюс концентрированная бомбовая нагрузка на одну цель имели решающее значение. Здесь материальный эффект сочетался с моральным воздействием. Оборона, бомбоубежища и весь образ действий организаций по противовоздушной защите столкнулись с задачей, которая явно была им не по плечу. На город обрушилось несчастье. Союзное командование военно-воздушных сил могло записать на свой счет огромный успех.

После того как на Гамбург в ночь со 2 на 3 июля упали последние бомбы из этой серии налетов мы начали подводить итоги: всего было сброшено примерно 80 000 бомб со взрывчатыми веществами, 80 000 зажигательных бомб плюс 5000 жестяных коробок с фосфором; было разрушено 250 000 домов, то есть почти половина города; 1 000 000 человек-остались без жилья или спасались бегством. Судоходству, промышленности и электроснабжению были нанесены тяжелые повреждения. Список погибших, окончательно завершенный в 1951 году, шесть лет спустя после войны, составил 40 000 человек, из них 5000 — дети.