Первый Император. Дебют
Шрифт:
В кают-компании в это время собирались офицеры. Принятое в мирное время негласное правило не разговаривать о службе в кают-компании давно уже было столь же негласно отменено. И потому сейчас разговор среди присутствующих касался не только легких и, как правило шутливых тем, наподобие воспоминаний об изумленных лицах португальских чиновников в Гоа. Или приключениях лейтенанта Ленина, в пьяном виде едва не уехавшего за границы португальской колонии, в Британскую Индию. А также, например, обалдения англичан, не ожидавших стол наглого появления русской эскадры у индийских берегов и потому срочно приславших для наблюдения за ней аж полдюжины крейсеров.
Но сейчас
— Не правы вы, Аркадий Константинович, — отвечал своему оппоненту, лейтенанту Небольсину, мичман Бахтин. — Напомню, что с начала постройки паровых судов, управление машинами кораблей и судов возлагалось на вольнонаемных механиков. И были сии машины вспомогательным средством передвижения, а в длительных походах использовали паруса. Ныне же без машины даже артиллерию использовать затруднительно, не говоря о простом движении по морю. И решение Государя совершенно правильное. Артиллеристов и штурманов уже давно обычные строевые офицеры заменяют…
— Не знаю, не уверен, — сдаваясь, но все не желая признавать поражения в споре, покачал головой Небольсин. — Впрочем, готов признать, что резоны для такого решения у Его Императорского Величества есть.[12]
— Господа, а у кого газета «Новое время»? — спросил вошедший вслед за друзьями фон Шульц.
— Вам-то она зачем, Арнэ Карлович? — удивился ревизор Заржевский. — Новое что-то хотите прочесть?
— Не прочел еще статью про Тюренческий бой. Хочу прочесть, как наши армейские, с-дула-заряжающиеся, сапоги, супостата побили и в Манджурию не пустили, — признался, занимая место за столом, фон Шульц.
— Прочитаете еще. Тем более, журналисты все одно, что-нибудь да переврут, — успокоил его Заржевский. — Лучше расскажите, что нового на мостике слышно.
— А ничего интересного. Идем в Порт-Артур, япошки не показываются. Или их наши столь сильно потрепали, что им и воевать пока нечем, или замышляют очередное азиатское коварство…
— Одно хорошо, — заметил Бахтин. — Учениями перестали донимать.
Многие понимающе улыбнулись. Но тему не поддержал никто, даже сильно недовольные адмиралом, который лез в любую щель, механики. Тем более, что последствия учений видели все — эскадра шла, как на параде, без недоразумений и даже без привычных первое время поломок машин.
Вошел старший офицер, князь Путятин, рассматривая на ходу кают-компанию и сервировку стола. Вестовые, словно получив неслышный сигнал, бросились отодвигать стулья. Офицеры, прервав разговоры, поднялись с кресел, двигаясь к своим местам.
— Прошу к столу, господа, — сказал Николай Сергеевич, подойдя к своему месту в середине стола. Отец Вениамин осенил расставленные блюда крестом и, не останавливая движения протянутой руки, тотчас взял салфетку и заправил её за воротник рясы, закрыв всю грудь.
Офицеры заняли свои места и обед, традиционно называвшийся в кают-компании завтраком, начался.
Желтое море, сентябрь 1902 г.
Необходимость в этой, затеянной северными варварами войне рисковать и снова рисковать, неимоверно злила Того. Но Хэйхатиро, как истинный
Очередное, уже третье наступление на позиции русских у реки Ялу опять принесло огромные потери при весьма незначительных результатах. Даже подкрепление в виде еще одной пехотной дивизии не помогло. Русских окончательно оттеснили за реку Эйхэ… и в общем все, успехи на этом закончились. В глубине души Того признавал, что и флот оказался не на высоте. Потеря трех крейсеров, нескольких канонерок, дестроеров и миноносцев, сильно поврежденный русской береговой артиллерией «Фудзи» — и никаких серьезных результатов. Не считать же за победы потопление старого броненосного крейсера и канонерской лодки.
Как выяснилось, «роске» оказались весьма хитроумны и напали как раз в самом начале подготовке войны с ними. Еще бы года два, и японский флот не только сравнялся бы с русским, но и превзошел его за счет более современных и скоростных кораблей линии. Армия бы тоже подтянулась, но вот по отношению к армии Хэйхатиро, как истинный мореман, питал некоторые сомнения.
Но сейчас надо было что-то срочно делать. Поэтому, после нескольких совещаний, решено было рискнуть, пока порт-артурская эскадра русских из гавани не выходит, успеть высадить еще одну армию. Причем высадить ее так, чтобы она создавала угрозу обхода позиций под Тюренченом и при этом могла в любой момент быть прикрыта флотом. В результате сформированный конвой проследовал в порт Дагушань, выбранный, как наиболее удобное место для высадки. Конвоировали транспортные суда три броненосных крейсера адмирала Катаока. А броненосцы Того и пара броненосных крейсеров, в сопровождении пары бронепалубных разведчиков, прикрывали операцию, рейдируя около Порт-Артура.
Армия почему-то ожидала сильное сопротивление противника и поэтому с кораблей отряда место высадки подверглось сильному артиллерийскому обстрелу. Но, к большому удивлению японцев, русских войск у Дагушаня не оказалось. Высадившиеся части успели лишь засечь уходящие на запад кавалерийские дозоры.
Сообщения о начале высадки на берег крупных японских сил пришло в Порт-Артур, Ляоян и на корабли Того практически одновременно. Того, не теряя времени, приказал выдвигаться к русской базе, надеясь, что сообщение об очередном десанте заставит Гильтебрандта выйти из гавани. А тогда появится шанс нанести русским потери, ослабив их накануне прихода подкреплений с Балтики.
Русское командование, очевидно, исходило из тех же предпосылок. Поэтому стоявший на мостике идущего головным броненосца «Микаса» заметил дымы русской эскадры чуть позже, чем пришла радиограмма от отходящих к его эскадре крейсеров. «Читосе» и «Касаги», форсируя машины, убегали от преследующего их одинокого «Алмаза», пытаясь завлечь его к основным силам японцев. Однако командир русского крейсера не стал приближаться к неприятельской эскадре близко, а увеличив скорость до полной, развернулся к своим.
Две колонны кораблей, постепенно увеличивая скорость до боевой, густо дымя, шли навстречу друг другу. Бронепалубные крейсера и дестроеры, сопровождающие как русских, так и японцев, собирались в отряды с противоположной от противника стороны броненосных колонн. Оба адмирала поставили свои самые быстроходные корабли в конце кильватерных колонн. У японцев это были два броненосных крейсера: «Адзума» и «Якумо», а у русских — броненосцы «Ретвизан» и «Пересвет». Пять русских броненосцев готовились противостоять семи японским броненосным кораблям.