Первый Мир
Шрифт:
– Алехин, Корер, работать с флангов! Шершнев, твою мать, где БМК?! – Урман добежал до укрытий, возведенных на краю плато, мгновенно оценил обстановку, переключив оружие на подствольный гранатомет.
Группа норлов, осуществлявшая огневую поддержку, била по скальному выступу.
– Шрейб, привлечем их внимание! – Штурмовая винтовка Урмана с хлопком выплюнула гранату, послав ее по короткой баллистической траектории в скопление противника, Гюнтер повторил его маневр, с флангов по поредевшей цепи нападавших ударили Алехин и Корер, лишь БМК по непонятной
Еще минута, и атака норлов захлебнулась. Не менее тридцати существ осталось лежать в пыли у поворота древней дороги, где их буквально выкосило методичным снайперским огнем с господствующей высоты, остальные, не выдержав, повернули назад, внося панику в ряды группы прикрытия, которую изрядно потрепало гранатным обстрелом.
– Они бегут!.. – выдохнул Урман, в очередной раз меняя позицию. – Прекратить огонь! Боеприпасы не тратить!
– Дай бог, чтоб откатились к порталу и убрались отсюда, пока он работает.
Норлы панически отступали, теперь среди деревьев укрывшего их лесного массива с трудом просматривались бледнеющие сигнатуры чуждых существ.
Охотник привстал. Отсканировав диапазоны связи, он в недоумении развел руками.
– Никто не отвечает. Гюнтер, есть дело для тебя. Отыщи тропу, поднимись на выступ. Посмотри, кто так вовремя нас прикрыл. Я отошлю Шершнева и Зарипова, пусть займут высотку у входа в ущелье. Если атака повторится, пустим их на плато. Об Иване я позабочусь. Все, выполняй, бегом!
Шрейб не имел ничего против. Разумный приказ.
– Свяжись со мной, когда определишь, что к чему! – крикнул ему вслед Урман.
Тропу, ведущую к истерзанному разрывами скальному выступу, Шрейб отыскал не без труда.
Старый, вырезанный еще инсектами или логрианами, местами обрушившийся пандус шириной всего в полметра вел к небольшой площадке, где раньше, в древности, располагался наблюдательный пост или просто была установлена аппаратура мониторинга.
Первое тело в бронескафандре попалось на глаза сразу, как только он преодолел последние метры опасного подъема.
Скверное предчувствие дернуло душу.
Автоматический огонь норлов, учитывая калибр их стрелкового оружия, не оставил тут камня на камне... Отвесные скалы, обрамляющие небольшой выступ, казались пегими от свежих сколов и выщербин.
Шрейб огляделся в мучительной растерянности.
Он насчитал десять тел в истерзанной бронеэкипировке. Никаких опознавательных маркеров. Явно не из гарнизона Первого Мира.
Тогда кто они? Как и зачем попали сюда?
Присев, он осторожно отстегнул дымчатое проекционное забрало шлема БСК одного из бойцов. Незнакомый молодой мужчина. Гюнтер достал автоматическую аптечку, прижал ее головками анализаторов к бледной, обескровленной щеке незнакомца, взглянул на крошечный дисплей и...
Киборг!..
Дрожь рванула вдоль позвоночника...
Шрейб переключился на сканеры, получив отчет:
Критические повреждения ядра
Предчувствия, одно хуже другого, теснились в рассудке. Он метнулся к следующему телу, но результат оказался тот же – перед ним лежал изрешеченный осколками, получивший несколько прямых попаданий киборг.
Критические повреждения...
Критические повреждения...
Критические повреждения...
Внезапно он уловил слабое движение. Посредине площадки возвышались две иссеченные осколками каменные глыбы, между которыми был виден похожий на бойницу разлом.
Он метнулся туда и увидел еще одно, конвульсивно вздрагивающее тело.
Опустившись на колени, Шрейб отстегнул треснувшее в нескольких местах дымчатое забрало гермошлема и едва не взвыл от отчаяния.
Ника!
Это была она.
Несколько смертельных даже для киборга ран зияли в ее груди.
Гюнтер онемел от горя. Он без сил опустился рядом с ней на покрытую каменной крошкой землю.
– Ника...
Она вдруг открыла глаза. Затуманенный взгляд остановился, пытаясь сфокусироваться на лице Шрейба, губы слабо шевельнулись:
– Гюнтер... Я вспомнила... Все... Я люблю тебя...
– Не разговаривай! Молчи! – Он бережно поднял ее на руки и, прижимая к себе, пошел к краю площадки, где начиналась опасная, ведущая вниз тропа.
– Не бросай меня... – Ее горячий предсмертный шепот обжигал. – Ты был прав... Меня снова... использовали... Но я справилась... Увидела тебя... и справилась...
Голова Ники вдруг безвольно уткнулась в плечо Шрейба.
Если она умрет...
Гюнтер уже перешагнул грань безумия. Он понимал – если Ники не станет, то его дальнейший жизненный путь превратится в короткую, кровавую дорогу беспощадной мести.
Единственная надежда, теплившаяся в рассудке, не позволявшая полностью отдаться власти отчаяния, была связана с наномашинными комплексами систем самоподдержания. Ей нужен покой, – словно заклятие, мысленно повторял Гюнтер, спускаясь по коварной узкой тропе. – Покой и защита, чтобы микросистемы регенерации смогли беспрепятственно отработать заложенные в них программы...
Сейчас всё остальное потеряло смысл.
Он понял, что не вернется в лагерь, не сообщит ничего Урману, не станет биться с норлами, – он прижимал к себе обмякшее тело Ники и плакал.
Скупые слезы скатывались по щекам, но Гюнтер не замечал их.
В его жизни появилась настоящая цель – первое выстраданное, собственное стремление, никак не сообразующееся ни с чьими планами.
Выходить Нику.
Он больше не думал о том, что она умрет. Он боялся этой мысли, чувствуя, что просто ослепнет от горя и ненависти.