Первый российский полицмейстер
Шрифт:
Петр, однако, оценивал подданных не по национальной принадлежности, а по ценности для Отечества, потому в 1718 году назначил Дивьера на весьма ответственный, только что образовавшийся пост – петербургского обер-полицмейстера. Надо сказать, что Петербург (ставший фактической столицей с 1710 года) являл тогда собой обширное болотное пространство с разбросанными группами зданий, грязнейшими улицами, с самым разнокалиберным и беспокойным населением (значительная часть которого была переселена туда насильно). На улицах города хозяйничали волки. Пьянство, разврат, воровство, насилие и грабежи были обычным явлением.
И именно Антон Мануилович с его расторопностью и распорядительностью должен был, по мысли царя, возглавить
В Генеральном регламенте (1721) задачи сего нового ведомства излагались несколько высокопарно и более смахивали на панегирик: “Полиция споспешествует в правах и в правосудии, рождает добрые порядки и нравоучения, всем безопасность подает от разбойников, воров, насильников и обманщиков и сим подобных, непорядочное и непотребное житье отгоняет, и принуждает каждого к трудам и к честному промыслу, чинит добрых досмотрителей, тщательных и добрых служителей города и в них улицы регулярно сочиняет [следит за прямизной улиц – Л.Б.], препятствует дороговизне и приносит довольство во всем, потребном к жизни человеческой, предостерегает все приключившиеся болезни, производит чистоту по улицам; и в домах запрещает излишество в домовых расходах и все явные погрешения; призирает нищих, бедных, больных, увечных и прочих неимущих, защищает вдовиц, сирых и чужестранных, по заповедям Божиим, воспитывает юных в целомудренной чистоте и честных науках; вкратце же над всеми сими полиция есть душа гражданства и всех добрых порядков и фундаментальной подпор человеческой безопасности и удобности”.
Каждый день обер-полицмейстер объезжал город и лично наблюдал за порядком и соблюдением правил общежития. Присутствовавший при дворе голштинский камер-юнкер Ф.В. Берхгольц говорил, что своей строгостью Дивьер вызывал у петербургских обывателей такой страх, что те дрожали при одном упоминании его имени. Зато и результаты его трудов были впечатляющи. Историки свидетельствуют: при нем был сформирован первый в России полицейский штат из 190 человек; устроена пожарная часть; поставлены в разных местах 600 фонарей на конопляном масле; замощены камнем главные улицы; организована команда фурманщиков для своза нечистот; учрежден надзор за продажей съестных припасов; установлена регистрация населения; сооружены шлагбаумы на конце каждой улицы и т.д. Строгие меры воздействия применялись против нищих попрошаек (их били батогами и высылали из города). За несоблюдение правил паспортного порядка, азартную игру, пьянство, неосторожную езду, пение песен на улицах полагались солидные штрафы, а при повторном нарушении – ссылка в Сибирь или даже смертная казнь. Рвение обер-полицмейстера было замечено государем, который 6 января 1725 года произвел его в генерал-майоры.
А 28 января того же года Петр Великий почил в бозе, и самодержавной императрицей была провозглашена его жена, Екатерина Алексеевна. Несмотря на безграничное влияние Меншикова на императрицу, Дивьер был какое-то время защищен от его происков личным расположением государыни. Антон Мануилыч получил право во всякое время иметь к ней свободный доступ и немало забавлял монархиню своими неистощимыми рассказами, остроумными выходками и каламбурами. Французский посол в России Кампредон оставил о Екатерине такую дневниковую запись: “Дивьер... в числе явных фаворитов”.
Все в том же 1725 году обер-полицмейстер был удостоен высокой награды - ордена св. Александра Невского, в 1726 году - пожалован чином генерал-лейтенанта и возведен в графское достоинство. Графский герб Дивьера геральдисты описывают так: “В щите, разделенном на четыре части, посередине находится зеленого цвета щиток, покрытый графскою короною с изображением одноглавого орла, который в лапах держит скипетр и державу. В первой и четвертой частях в красном поле две серебряные башни. Во второй и третьей в голубом поле поставлены на задних лапах два льва. Щит имеет на поверхности шлем, увенчанный Графскою короною. Намет на щите голубой и красный, подложенный серебром”. Супруга же сего графа, Анна Даниловна, была причислена к свите императрицы как ее гоф-фрейлина.
В 1727 году Дивьер проявил себя еще и как талантливый дипломат, что в сочетании с его бескорыстием оказало неоценимую услугу российской короне. Речь идет об известном Курляндском кризисе, когда руки вдовствующей герцогини Анны (ставшей впоследствии императрицей Анной Иоанновной) добивался щеголь и авантюрист, незаконный сын короля Польского Августа II Мориц Саксонский. Избрание Морица герцогом было противно государственным интересам России. Задача Антона Мануиловича и состояла в том, чтобы убедить курляндцев отказаться от сей кандидатуры. Он отправился в Митаву сразу же после возвращения оттуда А. Д. Меншикова, чья миссия в Курляндии с треском провалилась: возжелав сам стать герцогом, светлейший действовал оскорблениями и угрозами, чем восстановил против себя всю местную знать. Потому, дабы исправить положение, Дивьеру надлежало действовать тонко и умно.
Мориц Саксонский предложил Антону 10, 000 экю за содействие его браку с Анной. Эпистолярная отповедь взяткодателю лишний раз свидетельствует о верности долгу и неподкупности Дивьера: “Полученное мною сего числа письмо, - пишет он, - повергло меня в удивление и чувствительное волнение, тем более, что, благодаря Богу, все мое предшествующее поведение может служить доказательством, что я неспособен не только за несколько тысяч рейхсталеров, но и за сокровища всего света сделать хотя самомалейшее отступление от поручения возложенного на меня инструкцией моей всемилостивейшей государыни. Это странное предложение, равно как и тому подобные искушенья, предполагающие подлые и низкие чувства в том, к кому они относятся, оскорбительны для честного человека. В вышеупомянутом деле, в котором Ее Величество удостоила меня избрать мелким орудием своей воли, я буду без всякого уважения к видам частных лиц и чуждым интересам, равно как и без всякого постороннего вознаграждения, исполнять свои обязанности, как следует честному человеку...”
Миссия Дивьера в Курляндии способствовала тому, что там восторжествовали российские интересы. Однако, Анна затаила на человека, который разлучил ее с женихом, жгучую бабью обиду: впоследствии, став императрицей, она это ему припомнит.
По возвращении из Митавы в Петербург Антон Мануилович застал там картину мрачную и неутешительную. Екатерине все чаще нездоровилось, что сулило скорый и недобрый исход. Меншиков интриговал: чтобы удержаться на плаву и сохранить за собой неограниченную власть, он удумал возвести на престол внука Петра I, двенадцатилетнего Петра Алексеевича, и обручить его со своей дочерью Марией. При этом сам светлейший до достижения отроком совершеннолетия становился регентом империи.
Политическая наглость, всесилие и умопомрачительное богатство Меншикова стояли костью в горле у многих видных царедворцев, кои всеми средствами старались противодействовать властолюбивым замыслам бывшего пирожника. Против временщика составилась целая партия, во главе которой находились герцог Голштинский Карл-Фридрих, П.А. Толстой, И.И. Бутурлин, А.Л. Нарышкин, Г.Г. Скорняков-Писарев, А.И. Ушаков, И.А. Долгорукий. Узнав о происках шурина, Дивьер не только присоединился к партии врагов Меншикова, но и стал одним из самых деятельных ее членов.