Первый судья Лабиринта
Шрифт:
— Я не хочу больше этим заниматься. Сейчас. Не-хо-чу.
Так он сказал мне. Повторил и им.
Жители Лабиринта — люди достаточно продвинутые. Им не надо объяснять на пальцах теорию порталов. И уж эссенциалистам не так трудно понять, что такое конвертирование. Но видеть собственного сына с другим лицом, с другими манерами, мало того, понимать, до какой степени изменилась его личность, — это выдержит не каждый.
Контакта не получилось. Встретились чужими людьми — и чужими же через некоторое время расстались.
— Артур, неужели ничего нельзя
Артур вздохнул.
— Я бы мог попытаться вернуть ему прежнюю память. Хотя это будет для него очень болезненно — он выдержал бы. Но он просто не хочет. Не хочет становиться Севой.
— Но что же делать? — спросил отец Севы.
— Дайте ему время. Сейчас из прежней жизни для него существует только Рита. Если после встречи с ней он не захочет вернуться к себе прежнему — значит, вам придется научиться принимать его новым. Таким, как сейчас. А он будет привыкать к вам. Если, конечно, вообще вернется в Лабиринт.
Стоит ли говорить, что чета Сергиенко уехала очень расстроенной.
Теперь, когда передряги остались позади, Андрей мог думать только о Рите. В течение всех дней, проведенных в нашем мире, эссенс о ней почти не вспоминал. Он запретил себе эти мысли.
— Я не знал, что она жива. Я чувствовал, что если начну думать — сорвусь, пошлю все к черту, кого-нибудь убью…
Но когда Артур подтвердил, что с Ритой все в порядке и она всего лишь находится в другом мире, Андрей отвернулся и быстрыми шагами вышел из дома.
Рыдать на берегу от счастья, видимо.
А я решил поискать Катьку. Я ведь с ней почти не общался ни вчера, ни сегодня. А когда последний раз у меня была такая возможность, я еще не знал, что она моя дочь. Она и сейчас не знает, что я ее папа. Света сказала: не было подходящего момента, чтобы сообщить. Впрочем, я и не собирался делать это срочно, я просто хотел с ней побыть. Поговорить, поиграть. Ощутить, что у меня есть дочка.
В доме я ее не нашел. Дом вообще был почти пуст. На кухне мама Артура месила тесто. Мне стало жутко неудобно: мы тут бездельничаем, а бедная женщина вынуждена готовить на такую ораву. Я предложил помочь ей.
— Ну что вы, Стасик! Не нужно. Я все время одна, а тут вы приехали. Артур же у меня дикий, у нас только Петя бывает, да и то редко. Такие занятые оба, такие занятые… Какая радость, что наконец-то друзей привез!
Она покачала головой. А я с удивлением заметил, что ошибся, решив сразу, что Артур с матерью не похожи. Чертами как раз похожи: и глаза, и волосы, и осанка. Но она… живая! А он как замороженный. И взгляд у него другой. Поэтому такой контраст.
— …И Света рвется все время мне помогать. Да успеется еще! Отдыхайте, пока есть возможность.
Я неловко сглотнул. В каком смысле — успеется, интересно?
— Собственно, я Катю искал…
— О! — засмеялась мама Артура. — Этого бесенка найти непросто. Последний раз в саду ее видела, она за ящерицей бегала…
Я поблагодарил и направился в сад.
Катю я увидел издалека. В самом центре сада под деревьями стоял стол.
Да, я был прав в свое время насчет Артура, полагая, что при всей своей худобе он вовсе не слаб. Мышцы, должен заметить, у него весьма ничего себе. И играет он здорово, гораздо лучше, чем Петер, которому приходилось носиться за мячиком от одного угла стола к другому, как челноку в ткацком станке. У Петера, конечно, тоже мышцы. Но местами пробивается жирок…
Впрочем, кто бы говорил!
Я направился к ним и заметил Свету. Она сидела недалеко от стола на скамеечке, расправив пышную юбку своего легкого платья, и наблюдала за игрой. Не отрываясь. Не знал, что она так интересуется пинг-понгом.
Но чем ближе я подходил, тем яснее видел, что вовсе не теннисом она так увлечена.
Света смотрела на Артура.
Уверен, ничего и никого другого она вообще не замечала.
Я стоял на дорожке. Катя пряталась под столом. Петер, уже слегка запыхавшийся, отбивал мячик. А она сидела и глазела на то, как Артур, словно танцуя, изящно машет ракеткой.
Очень скоро Петер выдохся. А может, его действительно ждали дела.
Подняв с земли неотбитый шарик, он глянул на часы, махнул друзьям рукой и, взяв со скамейки футболку, направился в мою сторону. Поравнявшись со мной, он довольно громко пожаловался на «суровое начальство, которому он вынужден проигрывать». В шутку сказал, конечно. И убежал в дом.
Начальник его шутку не слышал. Он вообще ничего не слышал. Он играл со Светой в теннис.
Светка играла почти так же хорошо, как я, — то есть никак. Но Артур был очень терпелив. Он подавал ей мячи все время в одну точку. И прямо на ракетку. И вообще всячески подбадривал и подсказывал. А она смеялась и все равно «мазала». И роняла мячик. И поднимала. И смотрела на Артура. И смотрела, и смотрела, и смотрела.
Катьке, видимо, стало скучно под столом, она вылезла, что-то крикнула маме и умчалась. Светка ответила ей: «Только недолго» — и снова увлеклась игрой.
Процессом.
Она пропустила очередной мяч. Артур подошел и стал что-то объяснять. Тихо, я не слышал. Потом, поколебавшись, он взялся вместе с ней за ракетку, пытаясь показать, как отбивают под углом. Вторая рука ему явно мешала, и он в конце концов слегка обнял Свету за талию.
И все, в общем-то. Не думаю, что он сделал это с иной целью, кроме как наглядно продемонстрировать подачу.
Просто я отсюда видел Светино лицо.
Счастливые глаза.
И тогда я повернулся и пошел.
И почему-то именно в этот момент они меня наконец заметили.
Я брел по берегу, когда меня догнала Света. Сказала, что хочет поговорить.
Я остановился и смотрел на нее, а волны стелились на песок. На Свете было светлое с черными цветами платье, а на груди — тонкая цепочка из какого-то сплава…
Я был с ней всего пять дней назад. Но с тех пор я прожил целую жизнь.