Первый
Шрифт:
– Очень жаль, что твой отец так и не научил тебя хорошим манерам !
– огрызаюсь, но скорее не от боли, которой, по сути, и нет, а из чувства протеста, что постепенно сдаю позиции - часть меня и правда хочет попробовать нечто запретное, разрешить себе этот опыт, понимая, что это только сегодня. Что уже вскоре я найду способ сбежать, и больше мы с Маратом не встретимся.
Бессонов неожиданно резко реагирует на мои слова - подается ко мне, прижимаясь всем телом, вновь напоминая, что я раздетая под ним, а он - как раз так нет.
Его
– Я вырос на улице, царевна. И чтоб ты знала - мой отец был самым лучшим мужиком и батей на свете. Просто он умер рано, а тетка, которой меня сплавили, была куда больше озабочена поиском нового члена, чем своим племянником.
Чувствую, насколько сильно его слова пропитаны злостью. Да, собственно, и в жестах это ярко проявляется - Марат чуть приподнимает меня, насильно поворачивает мою голову и буквально вгрызается в мои губы.
Он подавляет, даже жестит немного, трахая мой рот языком. Словно отыгрывается за мои колкие слова, которые, похоже, сильно задели его за живое.
Пожалуй, впервые его злость становится личной. Не просто чисто мужской за то, что я чего-то там натворила на его территори. Нет. Сейчас он раздражен, возбужден и зол, потому что я, сама того не зная, забралась слишком далеко.
Грубый развязный поцелуй заканчивается тем, что у меня начинают дрожать ноги. Я сейчас возбуждена настолько, что вот-вот просто кончу. Но едва Марат отстраняется и снова возвращается к моей попе, как вместо того, чтобы остыть, я испытываю еще более острую волну желания.
– Расслабься, - командует Бессонов. Он пытается говорить невозмутимо и отстраненно, но я слышу, что его голос стал ниже, а дыхание - частым и рваным.
Он возбужден не меньше моего.
– Я все равно тебя возьму, царевна. Но если ты не будешь упрямиться, ты кайфанешь по полной.
– Так если ты такой знаток, может, тебе в задницу кочергу засунем?
– огрызаюсь, все четче понимая, что проиграла это сражение. Ведь уже начинаю наслаждаться его умелыми ласками. Вопреки тому, что я представляла про анальный секс, Марат не торопится тупо вставить. Нет, он терпеливо готовит меня, подавляя и лишая выбора. Но при этом умело играя на моем стыде и возбуждении. Так что я даже сама чуть подаюсь к нему бедрами, чтобы прочувствовать больше.
– Нет, царевна, в нашей паре танцевать тенденций на члене будешь только ты, - скалится Бессонов и вдруг прикусывает меня за ягодицу. Я вспыхиваю до корней, представляя, что он так близко ко мне раскрытой. Тут же чувствую его горячий язык на месте укуса. А затем и чуть ниже, там, где его пальцы уже не особо жалея таранят мою вагину.
И это дикое, странное сочетание ласки и жесткости раскачивает меня, вынуждая кататься на качелях, спрыгнуть с которых я уже не только не могу, но и не хочу.
– Вот так, умница, - хвалит Марат, погружая в меня уже два пальца.
– Давай, впусти меня.
–
– испуганно сиплю, мгновенно сжимаясь, когда понимаю, что он собирается пойти куда дальше.
– Я не готовая, я…
– Тшш, - раздается у меня над ухом. Марат мягко целует меня в плечо, продолжает при этом тархать пальцами, а второй рукой ласкает шею. Отпускает ту и спускается к груди, которая м изнывает от того, что про нее забыли.
Соски такие чувствительные, что малейшее прикосновение к ним отдается тяжестью внизу живота, вызывая сладкое ощущение, что я вот-вот кончу.
– Разденься, - тихо прошу, желая почувствовать мужчину целиком. Его одежда мешает, сбивает с ощущений. Я не жду, что Бессонов тут же бросится выполнять мою просьбу. Но он это делает. И пока слышу шелест одежды, ловлю себя на том, что внизу чего-то не хватает. Что мне хочется вернуть его пальцы обратно.
Марат раздевается быстро, но эти мгновения растягиваются для меня многократно. И когда я наконец чувствую его обнаженную кожу своей, испытываю странное удовлетворения - он услышал меня.
Мы больше не разговариваем - в воздухе пахнет желанием, даже похотью, моим стыдом и нашим общим безумием. Пространство вокруг загустевает, и все посторонние звуки просто исчезают.
Все, что для меня сейчас есть - руки, которые меня ласкают, губы, которые меня целуют. И член, который уже практически во мне.
– Расслабься, царевна, - шепчет Марат, медленно продвигаясь во мне.
Он не соврал - смазка действительно помогает, потому что боли нет. Есть острое понимание того, что мы делаем нечто запретное, стыдное и порочное. Вместе. Кожа к коже.
– Охуенная, - доносится до меня сквозь вату. Чувствую еще один поцелуй.
– Отпусти себя.
Его пальцы снова на моем клиторе - умело играют на нем, гладят, надавливают, закручивают спираль возбуждения, поднимая ставки. Грудь тоже не остается без внимания - Марат ласкает ее то едва ощутимо касаясь, то довольно жестко прихватывая сосок, выкручивая или оттягивая его.
И все это время он не двигается, молчаливо дав мне возможность привыкнуть.
Контраст того, что он лишает меня выбора, но при этом действует максимально аккуратно, сводит меня с ума. Мне было бы куда проще его ненавидеть, если бы Марат заставил меня и просто трахнул. Но я вынуждена признать - Бессонов делает все, чтобы мне понравилось.
И черт возьми, так и есть!
Мне нравится чувствовать его, нравится, когда он целует мое плечо, шею, нравится, как проводит языком и как раскрывает пальцами нижние губы, при этом словно бы невзначай задевая изнывающий клитор.
У меня не получается назвать происходящее насилием, потому что я возбуждена не только физически. Я дико, до трясучки хочу этого мужчину, напрочь забыв о том, зачем я здесь, и какова моя цель.
– Двигайся, - шепчу, понимая, что уже на грани, и мне физически необходимо пойти дальше.