Пес, который говорил с богами
Шрифт:
Он осторожно прикоснулся к ней, чтобы успокоить, но она резко дернулась.
— Севилл, — выдохнула она, и на нее накатила еще одна волна тошноты.
— Его здесь нет. Ты в безопасности, поверь мне. Все хорошо, не волнуйся.
Он отодвинул влажный компресс повыше на лоб. Элизабет перестала сопротивляться, но в глазах ее плескались страх и подозрение.
— Пожалуйста, не давай Севиллу…
— Его нет здесь. Ты в безопасности. Посмотри сама. — Том обвел рукой комнату. Элизабет огляделась.
— Где он? И где я?
— Ты
— Севилл не придет сюда? Он не придет? — спрашивала она, все еще не доверяя ему, пытаясь сфокусировать взгляд. Ей снова стало плохо, глаза сами собой закрылись. Тошнота накатывала на нее неодолимыми волнами, накрывая и уволакивая, как прилив, прочь от Тома и из этой комнаты.
— Севилл сюда не придет. Ты в безопасности, — повторил Том. — Твоя собака тоже. Спи.
На следующее утро головная боль немного утихла, и Элизабет смогла сесть и оглядеться. Дамиан все еще лежал около нее, голова его покоилась на вытянутых передних лапах. Она пыталась думать — нужно было понять, что произошло. Но никакого смысла во всем этом она не видела. Девушка обвела глазами маленькую, очень аккуратную квартирку. По обстановке видно, что это квартира мужчины: мебели мало, однако некоторые предметы удивили Элизабет. Безделушки, которые можно встретить в доме пожилой женщины. Теперь она вспомнила, что это жилище Тома. Отсюда, конечно, надо бежать. Может, он уже сейчас ведет сюда Севилла, и тот заберет собаку.
Она чуть не выскочила из собственной кожи, когда заметила Тома. Парень сидел в кресле слева от нее совершенно неподвижно. Выпрямив спину, слегка откинув голову назад и закрыв глаза, подняв руки ладонями вверх на несколько дюймов над коленями — он молился. Элизабет моргнула и снова зажмурилась от головной боли, увидев такую странную картину. Затем потерла лоб и снова открыла глаза. Том привез ее к себе. Не сказал Севиллу. Не отвез в больницу.
— Эй, Том, — нерешительно позвала она, — с тобой все нормально?
Том открыл глаза и посмотрел на нее, потом медленно опустил руки.
— Тебе уже лучше?
— Ага. А с тобой все нормально? Что ты делаешь?
— О чем ты?
— Вот сейчас… ну, знаешь, ты что-то делал.
— Я молился. — Он слегка пожал плечами, словно молиться — самая очевидная вещь в мире.
— Молился… — выдохнула она и легла обратно, потирая ладонями пульсирующие виски.
— Ты никогда не видела, как люди молятся?
— Нет, кажется, ни разу.
— И в церкви ни разу не была?
— Не-а.
— Ты не христианка?
— Да вроде нет.
— Когда тебе станет получше, я бы хотел поговорить с тобой об Иисусе Христе.
Ох-ох, спасайся, кто может.
Том даже улыбнулся, глядя на нее. Не той редкой, но приятной улыбкой, что предназначена для острот босса или вежливых приветствий, а настоящей.
— Я не хочу причинять
— Никогда не думала, что ты такой набожный.
— Я не набожный, я просто люблю Господа нашего. Ты его тоже полюбишь, когда узнаешь.
Элизабет собралась было сказать, что ей сейчас только этого недоставало — попытаться «узнать» того, кто не живет уже две тысячи лет, но потом придумала кое-что получше. Она откинула мокрую от пота прядь со лба и огляделась.
— Знаешь, сейчас я немного занята. Я пытаюсь вытащить Дамиана из ада — если ты понимаешь, о чем я. Когда с ним все будет в порядке, тогда подумаем обо мне.
Какая трогательная забота… Но Элизабет сразу же отругала себя за то, что ей так комфортно с этим человеком. Он враг, а она тут с ним болтает. И все же она действительно чувствовала себя в безопасности. Невозмутимость Тома, его уверенность просто исключали всякую угрозу.
— Мне так плохо, будто у меня ствол мозга разрушен. Сколько я пролежала в отключке? Что вообще случилось?
— Ты была очень больна. Когда я нашел тебя на пляже, ты была без сознания. Я просто не знал, что делать. Подумал, если не отвезу тебя в больницу, ты умрешь. Но если бы я отвез тебя в больницу — ну, в общем, я понял, что это означало бы. Ты здорово меня напугала, — добавил Том, но таким тоном, что Элизабет поняла — он не собирается ни в чем ее обвинять. Он беспокоился за нее, но гораздо сильнее беспокоился о том, что с нею делать.
Элизабет не знала одного — как долго Том размышлял над этой проблемой. Возвратившись домой, он провозился с девушкой до самого утра: сначала согревал ее, потом пытался сбить температуру — у нее опять началась лихорадка. Утром пришлось оставить ее одну. Весь день на работе Том нервничал. Он знал, что теперь она вряд ли умрет, но такая опасность все же оставалась, и он представлял, как ему придется объяснять, почему мертвое тело девушки оказалось у него в квартире.
Он снова улыбнулся, и Элизабет поняла: за все время их знакомства он никогда так много не улыбался. Ее так потрясло, что подручный Севилла не отвез ее в больницу — даже для ее же блага. Похоже, ему можно доверять. Том наклонился и натянул одеяло ей на плечи. Таким уютным жестом, что Элизабет не могла этого не заметить, «Вот те на, — подумала она, — это же надо».
— Тебе нужно побольше пить. Давай я принесу сок, или суп, или еще что-нибудь. Ты жутко обезвожена.
— Спасибо, Том. — Она мысленно съежилась. Ей показалось, что она выбирает не те выражения. — Я… — Она замолчала, не зная, как продолжить. Ей хотелось поблагодарить его, но как благодарить того, кто спас тебе жизнь?
Она видела, во что ввязался Том, понимала, чем он жертвовал. Элизабет была ошеломлена. Она просто не знала, как выразить свои чувства, поэтому решила пока отложить это и подумать о собственном здоровье.