Пёс войны и боль мира
Шрифт:
— Счастливо, — попрощался я.
— Счастливо, — проговорила она тихо. — Сначала поезжай в Аммендорф и постарайся встретиться с тамошним графом.
— Чем он может помочь мне?
Она покачала головой.
— Я знаю только, что ты должен с ним встретиться.
Выйдя из спальни, я не затворил за собой дверь, и чувствовал, что мои ноги стали ватными, я был так слаб, что думал, что мне не удастся преодолеть каменные ступени лестницы, ведущей в главный зал. Еще ни разу я не чувствовал настолько сильного упадка сил, даже мое тело не подчинялось мне в полной мере.
В зале был накрыт завтрак, но я нашел силы только выпить солидную порцию вина и последовал дальше к парадной двери.
Двор был тих, слышалось только всхрапывание моего коня да звук капель дождя, падающих на листья деревьев. Я понюхал воздух, но не учуял ничего, кроме испарений тела коня.
Привязанный конь стоял посередине двора. Он выглядел свежим и отдохнувшим, с обеих сторон седла были прикреплены седельные сумки, пистолеты покоились в кобурах, а вся сбруя была вычищена, каждый кусочек металла и кожи блестел. Под седлом виднелась новая попона. Конь мотал головой и смотрел на меня большими спокойными глазами. Он отмахивался от мух, и его шкура подергивалась. С некоторыми предосторожностями я взобрался в седло. Вино придало мне необходимую силу и решимость довести до конца начатое дело.
Мост был опущен. Я не заметил ни единственного полумертвого слуги Сабрины, ни нашего Повелителя. Замок выглядел так же, как и в тот день, когда я впервые появился здесь.
Я пришпорил коня. Оглядываться назад не имело смысла — в одном из окон я мог увидеть Сабрину, а мог и вообще ничего не увидеть.
Я поскакал в ворота на аллею, обсаженную запущенными плодовыми деревьями. Статуя и свежие безжизненные цветы мокли под моросящим дождем, и за пеленой его можно было лишь угадать очертания леса.
Конь перешел на быстрый галоп, я даже не пытался его придерживать. Из одной из седельных сумок я достал плащ и накинул поверх доспехов. Капли дождя смыли последние следы слез с моего лица.
Вскоре я пробирался под холодным ливнем уже в тихом мертвом лесу. Я все же обернулся назад, чтобы убедиться, что высокие стены, башни и другие строения замка не были плодом моего воображения или миражем.
Я обернулся только один раз. Лес окружал меня, темный и серый, и только частично я чувствовал себя свободным. Так я ехал до тех пор, пока не спустилась ночь.
Понадобилось два дня, чтобы пробраться через лес, и только на утро третьего дня стало слышно щебетанье птиц, я увидел солнечный свет и парение влажной земли под копытами коня. Пение зябликов и дроздов вернуло мое веселое настроение, и я снова и снова думал, действительно ли происходили все те чудеса, которые я оставил позади…
Не однажды мне казалось, что все это я только придумал. Что-то во мне, конечно, было уверено, что все это произошло на самом деле, и все же чувство нереальности происшедшего не оставляло меня.
Я перекусывал тем, что мне положила в дорогу Сабрина и доставал карты из папки. Хотелось верить, что мне не придется воспользоваться ими после того, как лес Люцифера остался позади. Название Аммендорф мне ни о чем не говорило, и потребовалось некоторое время, чтобы отыскать это селение на карте.
Я не знал, где нахожусь, но считал, что это уже пределы Земли, и рано или поздно я достигну либо деревни, либо поселения углежогов, либо просеку, по которой можно добраться до ближайшего жилья. Аммендорф, по моим подсчетам, должен находиться в милях пятнадцати от Нюрнберга.
Конь пощипывал пахнущую свежестью траву. Трава, во владениях Люцифера не имела ни запаха, ни цвета, ни вкуса. Животное можно было сравнить с заключенным, долгое время просидевшим на воде и хлебе, и вдруг получившим обильный обед. Я позволил ему немного попастись, затем вскочил в седло, пришпорил и поскакал дальше, пока через некоторое время не выехал на широкую лесную полянку.
Всю первую половину дня дорога вела меня вниз по пологому склону холма в симпатичную долину. Сквозь облака на небе пробивались солнечные лучи, освещавшие мягко-зеленые поля и лужайки. В воздухе висел еле уловимый запах горелого дерева, и когда дождь кончился, меня согрел теплый юго-западный ветер.
В долине виднелись крестьянские хижины и амбары, пощаженные войной. Я вдыхал ароматные запахи крестьянских дворов, цветов и мокрой травы, и казалось, что кожа моя становится свежее, чем во владениях Люцифера. Картина, окружавшая меня, была настолько мирной, что я усомнился, не расторгнуто ли соглашение без моего ведома, но мое расчетливое сознание только благодарило бы за это провидение. Я был послан на недостойное задание, и вполне понятно, почему Господь проклял меня.
При приближении к хижинам в ноздри мне ударил аромат жаркого, и рот мгновенно наполнился слюной, так как горячую пищу я ел в последний раз во время встречи с Люцифером. Я постучал в дверь хижины и прокричал: «Эй!» Сначала мне подумалось, что внутри никого нет. Я сделал несколько шагов обратно к коню, но тут дверь отворилась. В дверном проеме показалась полная женщина лет сорока пяти. Увидев мое воинское облачение, она кивнула головой и произнесла с незнакомым мне акцентом:
— Доброе утро, ваша честь.
— Доброе утро, сестра, — ответил я ей. — Могу ли я купить у вашего мужа какую-нибудь горячую пищу?
Она улыбнулась.
— Господин, кем бы вы не были, коли вы готовы платить, то получите все, что пожелаете. У нас совершенно нет денег, и я вряд ли наскребу несколько пфеннигов, чтобы дать вам сдачу. У нас нет денег даже на то, чтобы купить в городе ткани на новое платье, к тому же моя дочь через два месяца выходит замуж…
Она привела меня в темную комнату, как многие подобные жилища, скудно освещенную, но чисто убранную, с бычьим пузырем в окне вместо стекла и несколькими изображениями святых на стене. Это доказывало, что я попал в местность, где проживают христиане.
Cняв с меня шлем и плащ, она сложила все это на стоящую в углу скамью. Обеда из рыбы и пирога с яблоками, по ее словам, нужно было подождать четверть часа, и, если меня устроит, она может принести хорошее крепкое вино из погреба, сваренное ей самой. Я пообещал, что за все хорошо заплачу, и она ушла на кухню, откуда доносился ее голос, болтавший о превратностях погоды и обидах на урожай.
Мне очень понравилось принесенное ей пиво, и сказал, что рад, что война обошла стороной эту долину. Ее маленькое овальное лицо просветлело, и она кивнула.