Пёс
Шрифт:
– Теперь возьми тряпку и помой пол. Наболтай в таз мыла.
Он всё исполнил в точности. Мыл старательно, даже вспотел весь. Ему нравилось делать то, что она ему говорила. Как тогда в садике, в песочнице.
– Теперь наливай воду в ванну и мойся с мылом.
Он вылил успевшую подогреться воду из вёдер в ванну и забрался в неё.
– Сначала помой голову. С мылом. На два раза. Потом уши, и хорошо потри шею вихоткой. Та-ак. Теперь руки. Лучше три локти. Намыль вихотку ещё. Вот та-ак. Теперь спину и всё остальное. Хорошо намыль письку. Потри. Теперь коленки. Вот. Пятки. Между
Он выполнил всё. Надел чистую одежду. Сбегал в сарай и принёс ей коробку с трусиками. Она выбрала с синими зайчиками. Потом он вынес воду из ванной на улицу. Потом ели. Потом спали, играли, и она давала ему трогать трусики. Убирались по дому, во дворе. Потом он зашил ей платье и повесил во дворе качели, потому, что она всё время хотела играть.
Его это радовало. Но постепенно, что-то начало меняться. Она начала капризничать. Говорила, что ей скучно. Она не давала ему покоя ни днём, ни ночью. Всё дергала за одежду и говорила противным скрипучим голосом:
– Ты взял меня к себе, вот и играй со мной. Зачем тогда ты взял меня к себе? Мне скучно-о. Не хочу больше в песочницу. Качели скрипят. Вставай играть….
У него снова начала болеть голова. И в самой глубине головы тихо застучал молоточек. Он просил, что бы она дала ему поспать. Но она не унималась:
– Ты уходишь на работу, а я одна. Я не могу играть одна.
Она скрипела, а он мычал от злости, махал руками, и не знал, что делать. Снова появились страх и неуверенность. Он уже боялся её скрипучего голоса. Но однажды среди ночи, она вновь разбудила его и с улыбкой проскрипела:
– Ты должен взять к себе ещё одну девочку. Она будет моей сестрёнкой. И тогда мы будем играть с ней.
Глава 10
Рука заживала медленно. Врачи, как мозаику, склеили мясо и кожу по кускам, наложив уйму швов. Предплечье, было сплошь перепахано шрамами. Спасибо, хоть сухожилия уцелели. Вот уже около месяца, Батеев торчал в стационаре, постепенно наливаясь раздражением и злобой от безделья. Валентина регулярно навещала его в больнице, сообщая о ходе дел, и старательно записывала его указания. Ей приходилось всё подолгу объяснять. Что и как нужно сделать, куда съездить, кому и сколько заплатить. После каждого её посещения, Батеев, что бы не сорвать на ком ни будь злобу, подолгу сидел в туалете и читал.
Но однажды, Валентина явилась в поликлинику раньше обычного. Она сообщила, что ночью из загона пропали два поросёнка. Рабочий спьяну не загнал их в свинарник, а утром поросят уже не было. Осталась только кровь на полу загона. На следующую ночь рабочий согласился покараулить. Но под утро заявился пьяный, сказал, что отказывается сторожить по ночам и молол про каких-то собак.
– Дура!! – рявкнул Батеев на жену, и в этот же день покинул больницу, обматерив напоследок санитарку за отказ выдать ему одежду без разрешения врача.
Вечером того же дня Батеев замотал руку бинтом, пропитанным соком облепихи, забросил на сидение УАЗа двустволку, пакет с едой, нож, и рванул к свинарнику.
Через верхушки сопок уже начали тяжело переваливаться серые языки тумана. С океана тянуло холодом. Пахло приближающимся дождём. Батеев загнал УАЗ за дом, чтобы не увидели с дороги и выпустил в загон одного поросёнка. Засунув нож за голенище сапога, подхватив ружьё и еду, он влез по лестнице на чердак дома.
Темнело быстро. Ветер поменял направление, и разогнал, сгустившийся было туман. На потемневшем до черноты небе заблестели звёзды. Здоровенная, почти белая луна выплыла из-за сопок, как нельзя кстати. Весь двор, как на ладони. Оставалось только ждать.
Ждать Батеев умел.
Можно сказать, что он всю жизнь ждал своего часа. И дождался. Перестройка изменила всё. Поставила систему с ног на голову. Ушли в прошлое лозунги, красные знамёна и социалистическое сознание. Всё, что раньше осуждалось товарищами по партии, теперь сделалось доступным. Даже слишком доступным. И ещё одно обстоятельство радовало его. Всем на всё стало наплевать. Партийцы срочно перекрашивались. Менты перестали охранять закон. Врачи перестали лечить. Педагоги учить. Руководители больше не указывали путь. Всё перемешалось в сознании граждан, всё потеряло ценность, и только деньги остались мерилом всему.
Батееву открылась простая истина. Не надо учиться. Не надо работать. Делай деньги, и живи да радуйся.
Первые доходы начал давать самогон. Батеев не пил раньше, тем более, не пил и теперь. На этой пагубной страсти он делал деньги. Сначала водка взлетела в цене, потом дураки из правительства придумали сухой закон. Самогон шёл бочками – деньги пачками. Потом предприимчивые граждане погнали из Японии подержанные автомобили. Пригнал и Батеев парочку Тойот на продажу. Но здесь уже орудовали братки. Пришлось платить за крышу, и терпеть постоянную зависимость. А он этого не любил. Тогда одним из первых он открыл СТО, по обслуживанию иномарок – сварка, кузовные работы, шиномонтаж. Тойота – машина долговечная, но в Японии. В России же дороги, и Тойоту необходимо пиджачить, клеить ей камеры, варить раму, менять стойки. Деньги те же, но уже без братвы.
Так же бывшим советским гражданам пришлись по душе видео фильмы про зарубежную жизнь. Видеомагнитофон себе позволить могли немногие, а вот в видеосалон сходить мог каждый. Пожалуйста, дорогие россияне. Смотрите.
Дальше – больше. Батеев вошёл во вкус. И это уже были не те деньги, что от зарплаты до зарплаты. На эти деньги можно было купить кое, что посерьёзнее салями, кроссовок, пива в банках, проституток на ночь или даже навороченной машины. Тут власть, страну можно купить.
От таких перспектив захватывало дух.
А со свиньями надо завязывать. Во первых – уже не солидно, во вторых – в ближайшее время местная братва, наконец, порешила кончать с оборзевшими дагестанцами. А большинство шашлычных в городе, в которые и поставлял Батеев свинину, держали именно они. И всё равно, даже останься шашлычные, эти масштабы Батееву были уже не интересны.
Худо – бедно, а у людей начали появляться деньги. А коли есть деньги – это надо всем показать. И пошли открываться рестораны. И полились реками джин, виски, французские коньяки и вина. Зарябили в витринах ларьков Мальборо, Кэмел, Салем и Винстон.