Песчаная война
Шрифт:
Потеть дальше было некуда. Возникало ощущение, будто тело ссыхается, превращается в мумию. Одежда пропиталась солью, но сбросить ее невозможно – сгоришь.
Сплюнуть бы, но даже слюны давно нет, и шершавый язык с трудом ворочается во рту да песок скрипит на зубах.
Пустыня – это не океан песка. В первую очередь – это отсутствие воды…
– Ничо, щас буд лече, – пробормотал Нелюбин, но каким-то образом нашел в себе силы повторить более внятно. – Сейчас будет легче.
Пятерка путников рухнула в тени очередной скалы. Сил подняться не было. И куда девались
И особенно плохо выглядела Бритни. Морпех продолжала тащить на себе всю положенную уставом ношу. Хоть бы бронежилет выбросила, что ли! Толку от него, когда того гляди загнешься от теплового удара!
Но нет, тащила, словно от сохранности снаряжения зависела ее жизнь. Поэтому теперь лежала на животе, не подавая каких-либо признаков жизни.
Погранов через силу посмотрел на соотечественника.
– Вечереет, – пояснил врач.
До вечера на самом деле было далеко. Просто солнце перевалило зенит и начало затяжное снижение к горизонту.
Лежавший неподалеку Айзек с видимым усилием подполз поближе, пытаясь узнать, о чем говорят русские.
Пришлось повторить еще раз. Уже на английском.
Может, стоило бы идти ночью, а днем попытаться отдохнуть, но разве реален отдых без воды? И непривычны были случайные попутчики к ночным переходам. Даже на психологическом уровне.
Нелюбин не стал добавлять: если не удастся найти людское жилище или одинокий колодец, конец близок. Пустыня убьет людей с безжалостностью закоренелого моджахеда.
Вот только в какой стороне то желанное селение и как находить посреди песков и скал воду? Оазис еще ладно, его видно издалека, но колодец?
Или тут вообще нет ни колодцев, ни оазисов, ни людей?
По логике, без воды жить не станешь.
– Тихо! – Погранов приподнял палец, желая усилить звучание слов.
Словно кто-то говорил или иным способом нарушал царившую тишину!
Мужчины поневоле напрягли слух. Ничего.
– Показалось, – выдохнул журналист. – Мотор будто.
– Надо идти, – с трудом прохрипел Нелюбин. – Подохнем здесь, как…
И умолк. То ли не нашел эпитета, то ли сил на произнесение лишнего слова.
– Хоть полчасика. – Погранов приподнял руку и взглянул на часы. Хорошие такие, дорогие на вид, даже если не знать знаменитую фирму.
– Потом вообще не встанем.
Но как же тяжело подняться!
Селение открылось совершенно внезапно. Ничто не предвещало близости людского жилища. Ни звуков животных, ни криков людей, ни шума машин… Просто поднялись на очередной песчаный холм и с него увидели разбросанные в беспорядке убогие дома. И даже зелени нигде нет, ни в самом селении, ни поблизости. Такое впечатление, словно путники из века двадцать первого перенеслись прямиком в Средневековье – ни машин, ни спутниковых антенн. Так выглядели людские пристанища в азиатских краях и двести лет назад, и две тысячи. Никакого прогресса, словно само Время не властно над Востоком.
Чем они здесь кормятся? Песком сыт не будешь. Или поля где-нибудь подальше?
Жителей не видно. То ли ушли бродить по пустыне, обретя своего Моисея, то ли просто скрывались в домах от жгущих лучей светила.
– Дошли… – выдохнул Айзек.
Создавалось впечатление, что он обязательно разрыдался бы от счастья, если бы в организме осталось хоть чуточку жидкости на слезы.
Как у приговоренного к смерти, уже на эшафоте вдруг получившего долгожданное помилование.
Сил и то прибавилось. Совсем немного, тем не менее путники дружно заковыляли вперед – к воде и людям.
– Хорошо, что мы с американцами, – тихо пробормотал соотечественнику Погранов. – С ними везде почет и уважение.
Деньги с собой имелись. И не только бесполезные в такой глуши кредитки, но и кое-какая наличность. В слаборазвитых странах всегда лучше иметь при себе какую-то сумму. Уж чересчур много здесь вымогателей, которые, получив бумажку-другую, сразу становятся усердными слугами. Точно в соответствии с номиналом банкноты.
Раз имеется селение, то должен быть какой-нибудь магазин. Лавка, еще что-то в таком же роде – место, где люди торгуют. Некий аналог приснопамятного советского сельпо. Не может же быть, что местные селяне живут совсем автономно – и это в двадцать первом веке! Да и как прожить, когда по первому впечатлению вокруг ни кустика, ни полянки!
Но и без магазина наличие жилья подразумевало наличие воды. Сами ли угостят, придется ли купить, значения, с точки зрения путников, не имело. Они за глоток готовы были отдать все имеющееся с собой, а уж за ведро напитка – влезть в кредит до скончания времен.
Ближе к домам наметилось некое подобие дороги. Во всяком случае песок был немного утрамбован, ноги так не проваливались, и чувствовалось – тут иногда ездят машины.
Но создавалось впечатление, что жителям глубоко наплевать на любых гостей. Никто не выглядывал, не разглядывал, не встречал. Странно. Обычно если не взрослые, то вездесущая ребятня немедленно объявляется где-то рядом, любыми путями добиваясь подарков. Великое племя маленьких вымогателей, которое атакует не хуже волчьей стаи. Если отсутствие мужчин можно было объяснить какими-то делами, проблемами, то куда подевались дети?
Неужели даже их одолела вездесущая жара? Вот уж во что никогда не поверилось бы…
Однако – факт. Упрямая вещь.
– Какой-нибудь колодец, надеюсь, здесь имеется, – пробурчал Погранов.
Он все высматривал привычного журавля или хотя бы сруб с воротом, рукоятью и ведром.
– Должен быть. И магазин обязательно тоже. Просто надо понять, где здесь что. Восток – дело тонкое, – Нелюбин сумел найти в себе силы даже до примитивной шутки. Американцы ее, понятно, не поняли, зато губы Погранова изобразили подобие легкой улыбки.
Бритни сняла винтовку, осмотрела ее, словно снаружи можно было понять, действует ли сложный и весьма капризный механизм. По-хорошему, ее сейчас следовало бы разобрать, посмотреть, почистить в месте, где легкий ветерок не метет песчинок, только пить страшно хочется, и тело почти превратилось в засушенную мумию. А вот одежда уже стала заскорузлой, противной, и верх блаженства – избавиться от нее, погрузиться в какой-нибудь бассейн, отмокать и пить, пить, пить…
Жаль, дикари не поймут, еще начнут приставать, ведь они понятия не имеют о равенстве полов и сексуальном насилии. Демократия и толерантность лишь слегка коснулись здешних краев, отнюдь еще не став глубинной сущностью обитателей.