Песчаная война

Ерпылев Андрей Юрьевич

Маленький Лева слушал песню времен какой-то далекой и непонятной вьетнамской войны и всей душой радовался за неизвестных ему советских бойцов, сумевших сбить злобный американский самолет.

Кто же знал, что спустя годы в совсем иной стране повзрослевший Лев Коган станет летчиком и сам окажется в таком положении?

Нет, не надо думать, будто сегодня он предавался воспоминаниям. Картина прошлого встала перед глазами, однако руки привычно совершали необходимые манипуляции, мозг просчитывал варианты, но в голове, будто бы без участия сознания, все звучал и звучал фрагмент песни, которую Лева никогда не знал целиком. Или просто не помнил.

Но было в ситуации что-то общее.

Так же стелился позади дымный след, так же теряла высоту грозная недавно машина, и какая разница, что называлась она не «Фантомом» – приходилось летать и на них, – а «Бракитом»? Это уже чистой воды мелочи…

И при чем тут совершенство техники и накопленное летное мастерство, когда изменила удача? Хорошо так изменила – по полной программе…

«Удар молнии» еще кое-как слушался, но толку в том уже не было. До аэродрома не дотянуть. Но это мелочи. Хуже то, что не дотянуть до своей территории, хотя до нее рукой подать. Рукой не рукой, а внизу проплывает враждебная земля, которую никак не преодолеть пешком. Очень уж далека заветная граница. Хотя, по меркам привыкшего к околозвуковым скоростям летчика, – рядом…

Эх, если бы цель лежала поближе! Но по непреложному закону подлости, этакому закону Мерфи, расстояние было едва ли не максимальным из возможных на данном направлении.

Все, ждать дальше нельзя.

Лева всем своим крылато-бескрылым существом почувствовал, что наступает последний момент, точка невозврата. Тело само собой, подчиняясь вбитым в мозг на уровне инстинкта навыкам, приняло рекомендованное в подобных случаях положение, и рука в толстой перчатке рванула рукоять катапульты.

Отстрел. Мгновенно навалилась перегрузка, тщательно скрываемая от инструкторов дурнота «полуотключки», но тут же прошла, уступив место своей противоположности – невесомости свободного падения.

Где-то в стороне осиротевший «Бракит», клюнув носом, перешел в неуправляемый полет, но тут же, практически сразу, превратился в огненный, разлетающийся обломками шар. Самолеты без пилотов не живут.

Как там пел Великий Поэт?

Убит! Наконец-то лечу налегке,Последние силы жгу.Но… что это, что?! Я в глубоком пикеИ выйти никак не могу! [5]

5

В. Высоцкий «Я «Як», истребитель», 1968 г.

Хороший был самолет. Пока не подбили. Хотя пилоту все-таки удалось не ткнуться лицом в стекло, как тому, неизвестному… И на том спасибо.

Но Леве уже было не до канувшей в небытие техники. Резкий рывок известил о раскрытии парашюта, и теперь качайся под ним, как в позабытой, казалось, оставшейся в детстве песне, да гадай, что ждет на постепенно приближающейся земле. Вряд ли там примут с распростертыми объятиями. Была бы своя, однако…

Нет, командование постарается вытянуть, прислать вертолет, может быть, даже отряд «коммандос», только весь вопрос в том, удастся ли выжить до его прибытия? Земля-то оч-ч-чень недружелюбная. И, между прочим, заслуженно…

– Ч-ч-черт!!!

* * *

Море по-прежнему радовало глаз. С виду ласковое, переливающееся солнечными бликами, лазурное, теплое… И – светло-голубое небо над ним. Словно продолжался бездумный курортный отдых, и не было непонятной войны, крови, вынужденного ухода…

– Где-то я этого Вояку видел, – приятели сидели в тенечке под прикрытием песчаного холма. – Только вспомнить никак не могу.

– Я тоже, – признался Александр. – Слушай, это не он пришел нам тогда на помощь по дороге на Кандагар? Хотя… Столько лет прошло…

– Вот именно. В форме все одинаковы, – вздохнул Володя.

– Если бы в форме! Помнишь же, в чем ходили! – хмыкнул приятель. – Этакая воинская банда. Если что одинаковое – так только «калаши». И то – у всех разных модификаций. Помнишь свой?

– А то. И не один, между прочим…

Друзьям одновременно подумалось об одном: вернуть бы молодость, как говорится, да родную роту… Да на броне, да с «броником» не на груди, а под этим самым – во избежание случаев, мужчине совсем нежелательных, да картинно, по-ковбойски, уперев приклад «калаша» в бедро… Никаких бы проблем с выходом тогда не возникло. А возникло бы, тут же бы и разрешилось по ходу дела. Согласно уставу. А так… Пешком, да с женщинами и детишками, да с грузом и на неясное расстояние и непонятно куда… Может, вообще не стоило уходить при подобном раскладе? Случись нежданная помощь, и где искать ушедших?

Александр извлек пачку, пересчитал имеющиеся в ней сигареты, достал одну, закурил.

Большинство беглецов спали, используя в качестве прикрытия от безжалостного солнца все тот же холм. Ночной переход вымотал непривыкших к долгим прогулкам людей, и все попадали, едва услышав о привале. Потребовались определенные усилия, чтобы хотя бы убедить путников лечь в тени, где и печь так не будет, и песок не превратился в раскаленную сковороду.

Саша с Володей и, кажется, Вояка, подумали, что, возможно, не стоило брать с собой хотя бы детей… Но как их бросить? Как потом вспоминать о них, если удастся выбраться целыми, а им – нет. А каково, если не выберутся?..

Очень далеко пару раз грохнуло. Понятно, что взрыв, но что за взрыв? Кто и с кем воюет? Это так и оставалось тайной за семью печатями. Главное, что здесь было тихо. Спокойное море, спокойный берег, лишь в небе ненавязчивым напоминанием, что курортная безмятежность кончилась, иногда появляются инверсионные следы самолетов. Первые переходы всегда трудны, потом поневоле втягиваешься, только далеко ли уйдешь пешком, когда до границы сотни километров? И как ее преодолеть, если там кипит война? Ну да ладно – проблемы будем решать по мере их возникновения, вперед не забегать. До границы еще добраться надо. Ведь впереди – горы…

– Смотри! Парашют! – Саша едва не отбросил сигарету, вовремя остановив руку: добром сейчас разбрасываться ой не время.

– Где? – вскинулся Владимир, прикрывая глаза ладонью от солнца. – А ведь точно!

Как раз в том направлении, куда перемещался сборный отряд, скорее даже не отряд, а натуральный табор, в небе покачивался парашют с крохотной точкой человека под ним. Приятели невольно повертели головами, пытаясь разглядеть падающий самолет или хотя бы дымный след на синеве небес, однако то ли он упал раньше, то ли парашютиста отнесло далеко от места падения машины, но ничего, кроме куска цветной ткани с черной фигуркой под ним, в небе не наблюдалось. Это сапер от лопаты недалеко падает или от миноискателя, а летчика от самолета порой на такое расстояние уносит… Особенно от самолета современного, пожирающего пространство с бешеной скоростью. Лишних полминуты в воздухе, и уже улетел родимый аппарат километров за восемь, а то и десять, и скрылся за горизонтом. Да и пилот непонятно сколько болтается под шелком, могло отнести, на счастье ли, беду ли… Даже не понять, чей? Из тех ли, кто бомбил, или из тех, кто бомбить не давал. От этого зависела дальнейшая судьба спасшегося – будут ли его искать, чтобы добить, или же ради спасения.