Песчаные небеса
Шрифт:
И, наконец, настал тот день, когда Гроин, взяв девушку за руки, осторожно попросил ее остаться, и она не смогла отказать ему… – Мораддин замолчал, глядя перед собой. Конан не стал торопить его и ждал, когда он продолжит свою историю, которая, не смотря на всю ее трогательность и необычность, начинала слегка надоедать ему, причем не столько сюжет, сколько манера изложения, не подходящая для безжалостного воина, каким видел его совсем недавно. Осушив залпом бокал вина, Мораддин снова заговорил:
– Наступила осень, лес точно занялся пожаром, и как-то, пасмурным дождливым днем, Гроин сказал Валоне, что собирается покинуть свое убежище. Тоска по пещерам предков стала невыносима, и он должен вернуться
Он ушел в родные горы и не вернулся… А через девять месяцев на свет появился мальчик. Валоне пришлось бежать в Туран, потому, что соплеменники неведомо как узнав о том, кто являлся отцом ребенка сожгли ее хижину и пригрозили смертью, ей и сыну. Уже в Туране Валона дала ребенку имя. Так родился Мораддин сын Гроина сына Фарина…
На прощание Гроин подарил Валоне несколько крупных алмазов дивной гномской огранки и женщина с маленьким ребенком на руках не бедствовала, поселившись на окраине Аграпура.
– Здорово! – покачал головой Конан, – Красиво поешь! А потом что было? Никогда бы не подумал, что Илдиз поставит начальником своей тайной гвардии… э-э… низкорожденного, да еще и полугнома.
Мораддин вздохнул и довольно коротко рассказал киммерийцу о своей судьбе после переезда его матери в Туран. Еще будучи ребенком Мораддин подружился со стариком кхитайцем, жившим по соседству. Старик был очень одинок. В чужой стране у него не было ни близких ни друзей и в жизни была лишь одна радость – посещения маленького Мораддина. Как оказалось, старика изгнали из его далекой страны за нечаянное убийство высокородного вельможи. Старец рассказывал Мораддину что на родине он был великим мастером боевого искусства джунг-фу и вовсе не хотел смерти владетельного князя из Камбуджи – все вышло случайно… А потом старик принялся обучать Мораддина всему, что знал и умел сам. В семнадцать лет воспитанник кхитайца записался в туранскую армию, где случайно, на одном из смотров, обратил на себя внимание тогдашнего начальника тайной гвардии царя. Видя невероятную ловкость и редкостное умение молодого и низкорослого воина обращаться с любым оружием капитан хэрда вначале просто перевел Мораддина в дворцовые стражи, а через год взял в свой отряд. Там то Мораддин научился всему остальному, и благодаря своим врожденным способностям за пятнадцать лет дослужился до чина капитана. О своем происхождении он никогда никому, понятно, не рассказывал.
Неожиданно рассказ Мораддина прервало появление двух красавиц – служанок с подносами, заставленными всевозможной снедью. Хорошо заученной походкой они прошествовали на середину комнаты и расставили прямо на ковре блюдо с рисом, тарелку с жареной бараниной, множество соусов, салатов, зелени, пряностей и прочих закусок, кувшины с вином и корзину с фруктами. Помедлив немного и убедившись, что дальнейших приказаний не будет, они со слегка разочарованным видом удалились.
Некоторое время Конан и Мораддин, усевшись на ковер, молча поглощали замечательно приготовленные бараньи ребрышки, обильно поливая их соусом. Летучая мышь высунулась из под плаща и уселась, скромно сложив крылышки, в ожидании подачки. Мораддин время от времени подавал ей кусочки мяса, и она аккуратно схватывала их крошечной пастью с мелкими зубками.
Насытившись, Конан лег на спину, положив скрещенные руки под голову, и спросил:
– Слушай, а где ты взял эту маленькую тварь?
– Да… – неопределенно махнул рукой Мораддин. – Отобрал у одного кандальника, Серого Пса. Слышал, наверно?
– Это которому ты голову к заднице приделал? – поинтересовался Конан.
– Значит, слышал. Этот мерзавец поймал зверюшку и хотел было сожрать. Да я не дал. Он ее покалечил немного, я вылечил, и с тех пор она от меня ни на шаг. Редкая очень мышка, белая…
– Забавная зверюшка, правда, мерзкая, – резюмировал Конан, глядя, как белая мышка чистит мордочку.
Мораддин молча пожал плечами, мол, у каждого свой вкус.
– А что это за жуткая история, после которой тебя выгнали из хэрда? Труп какой-то покалеченный… – снова спросил Конан.
– Да ну, – отмахнулся Мораддин. – Досужие россказни. Нет, труп, конечно, был, но мое участие в этом деле сильно преувеличено. Меня просто-напросто подставили, а я не был настолько хитер, чтобы вовремя разобраться в интриге, куда меня впутали завистники, желающие занять мое место. Не трудно представить себе ярость именитых, титулованных особ, когда на такое доходное место поставлен неизвестно откуда вылезший проходимец без роду, без племени, да еще на туранца толком не похожий… А с парнем, которого сначала убили, а уж потом труп изуродовали, мы и вправду не ладили. Он любил поддевать меня за мой рост, внешность, манеру говорить… Пару раз мы дрались на поединке, но я совсем не хотел его убивать, а только ранил оба раза, и тем самым выиграл. Но, безусловно, моя осторожность была объяснена как трусость. Да ну их, что старое ворошить.
– Да так, интересно… – сказал Конан. – А почему на рудники услали, а не снесли голову?
– Наверно, думали еще пригожусь когда-нибудь… Как наемный убийца, например.
– А ты бы согласился?
– Нет, – резко ответил Мораддин и добавил более ровным тоном: – Убийство, дорогой варвар, – это искусство, а я считаю, что подлинное искусство не покупается и не продается. Было бы противно лишать жизни человека, не причинившего мне лично никакого зла, за грязные деньги какого-то мерзавца, будь у того даже корона на голове. К тому же, мне нравилось там, на рудниках…
– Ну еще бы, – криво усмехнулся Конан. – Гномская кровь…
– Представь себе, – спокойно сказал Мораддин. – Не сомневаюсь, что сейчас ты спросишь, как я снюхался с джавидами.
– Точно! – обрадовался Конан. – А как ты догадался?
Оставив без ответа последнюю реплику киммерийца, Мораддин поднялся и устроился в кресле как прежде, с ногами в сапогах. Конан понял, что предстоит очередной долгий рассказ, и на всякий случай, чтобы не заснуть ненароком, сел, прислонившись к спинке кровати.
– Что ж, поведаю тебе и об этом. Тем более, история моего знакомства с джавидами напрямую относится к делу, из-за которого я сижу тут… с тобой.
Это случилось два года назад, почти сразу же, после того, как меня разжаловали, изгнали из Аграпура и сделали надсмотрщиком на копях. Ко мне в каморку привели пойманного в одном из заброшенных штреков джавида. Конечно, я тогда понятия об их существовании не имел, и только подивился, откуда мог взяться такой уродец. Изловившие его стражники сказали, что «эта тварь» кралась к кухне, видимо, желая разжиться чем-нибудь съедобным. Я джавида даже за тварь разумную поначалу не принял, решил, что это какая-нибудь подземная зверюшка. Велел стражникам уйти и оставить существо у меня – сам разберусь. Чуть было не стал кормить его из мисочки… – Мораддин усмехнулся, а Конан так и прыснул со смеху, представив «почтенного» Ниорга, стоящего на карачках перед плошкой с кашкой.
– Каково же было мое удивление, – продолжил Мораддин, вежливо подождав, пока Конан закончит смеяться, – когда «зверюшка» заговорила на туранском наречии, правда, достаточно неразборчиво! Я понял, что имею дело с существом из некоего неизвестного племени. Было в джавиде кое-то от гнома – рост, борода, сильный торс, но это был гном из страшного детского сна. Уродливая голова с ослиными ушами, огромным вислым носом, слюнявыми губищами, весь покрыт жестким рыжеватым волосом… ну, ты знаешь.
– Да уж… – подтвердил Конан. – Знаю.