Песчаные небеса
Шрифт:
– … Вот тогда Самил мне и сказал, что джавиды похитили дочь Джагула, чтобы получить от Турлей-Хана некий кувшин стигийского золота. Я подумал, что он стоит кучу денег и решил добыть его себе.
– Значит, Дагарнус еще раньше говорил о Нейгламе шейху аль-Баргэми? – полугном настороженно прищурился, выпрямившись в кресле.
– Ну да, – протянул Конан. – А что такое?
– Идиот! – по-отечески ласково сказал Мораддин. – Дубина! У тебя голова или латная перчатка вместо нее?
– Да в чем дело? – оторопел киммериец, совершенно привыкший
– Бедный ты мой, – обреченно покачав головой, проговорил тот. – А подумать о том, что шейхи аль-Баргэми – и старший, и младший прекрасно знают о сосуде и его свойствах, ты мог? Головушка не работала? Ну, да, ты же у нас все больше ручками да мечом машешь… варвар…
– Ну варвар, ну глупый… – начиная раздражаться, прогудел киммериец. – Так объясни, если рассудительный такой. А только и знает, что… выражаться…
– Ладно, слушай, – медленно, с расстановкой начал Мораддин. – У меня складывается впечатление, что именно твои приятели зуагиры перебили пол-Султанапура, в том числе Турлей-Хана и Радбуша. И именно они уволокли с собой девку, которую ты искал – без тебя справились.
– Как без меня? – Конан, вытаращив глаза, смотрел на Мораддина, смысл слов которого едва начал доходить до северянина. – Я же Мирдани выследил, у Турлей-Хана отбил, к Стейне устроил! Только Радбуш помешал!
– Этого, кроме тебя и Мирдани, никто не знает. А сегодня мы ясно видели, как ее братец расправился с обидчиком пятитысячником – очень, скажу прямо, грамотно. Потом он отомстил и магу, забрав сестру из его дома, а заодно прихватив и Нейглам.
– Но при чем тут кхитайцы?! – простонал варвар.
– Наемники, – пожал плечами Мораддин. – Сплошь и рядом встречаются, а один даже передо мной сидит…
Конан вскочил и, выкрикивая невнятные ругательства, относящиеся к зуагирам, гномам и самому себе, заходил по комнате как разъяренный горный лев, пиная подушки, опрокидывая вазы, ударяя кулаком по креслам. Так опростоволоситься! И это его, Конана-варвара, опытного воина, вора, бандита, наемника, пирата и прочее, прочее, прочее, изящно обвели вокруг пальца дикие кочевники, не видевшие в своей жизни ничего, кроме песка, верблюжьего помета на нем и всяких там равахов-джавидов!
– Да старею я, что ли? – недоумевал Конан, обращаясь к самому себе. – Почти три десятка лет на свете прожил, где и кем только не был, и вот дожил…
Он сел в кресло напротив Мораддина и обхватил голову руками, никак не отреагировав на насмешливые слова полугнома, наблюдавшего за самобичеванием северянина с некоторым удовольствием:
– Золото глаза затмило, вот в чем причина. Сколько тебе Джафир заплатил? А Дагарнус? А обещали сколько? А кувшин зачем тебе понадобился? Так-то, милейший мой варвар.
– Поубиваю!.. – прорычал киммериец, поднимаясь и сжимая кулаки. – Ну, скоты! Они у меня попляшут! А Джафиру шею сломаю лично, и меч пачкать не буду…
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Мораддин смотрел на киммерийца безмятежными серыми глазами и молчал. Конан продолжал изрыгать невнятные проклятия на родном наречии, поминая родословную Джафира, его родственников, дальних и близких. Досталось и песчаному раваху, который впутал его в эту дурацкую историю – и отчего гнусному червяку не сиделось в своей вонючей дыре в день, когда старому ишаку Джагулу приспичило возвращаться из Султанапура в свой занюханый оазис? При этом варвар расхаживал по комнате, очень походя со стороны на горного льва, которому нечаянно придавили лапу колесом повозки или воткнули под хвост стрелу, смазанную горчицей. Закончилось это несколько неожиданно: яростно вскрикнув, он подпрыгнул и с руганью повалился на ковер.
– Какой болван рассыпал тут битое стекло?!
– Конан Киммерийский, – мирно ответил Мораддин, указывая взглядом на черепки, разбросанные по полу возле стены. – Ты же кинул кувшин в стену.
Конан, ухватив себя за лодыжку, вывернул стопу и осторожно вытащил впившийся в пятку осколок. Боль немного охладила его злобу, и, справившись с кусочком фарфора, он вздохнул, капнул на ранку вином и посмотрел на Мораддина, восседавшего в кресле с несчастным видом человека, только что наблюдавшего помешательство родного брата.
– Ну, и что теперь делать будем? – хмуро буркнул Конан. – Придется в оазис Баргэми ехать.
– Что ж, поедем, – пожал плечами Мораддин. – Кстати, когда должен прийти Дагарнус?
– Утром. Ждать его у меня нет никакого желания.
– А деньги? – хитро улыбнулся полугном.
– Пошел ты… Не сомневаюсь, что скупердяй-кофиец потребует обратно задаток. Исчезнем отсюда под утро и сразу рванем в пустыню.
Мораддин, подперев подбородок кулаком и сгорбившись, помолчал, раздумывая, а затем снова глянул на киммерийца.
– А если я ошибся? – вдруг произнес он. – Представь, что будет, когда мы заявимся в крепость шейха аль-Баргэми, учиним там погром, наподобие устроенного неизвестными кхитайцами во дворце мага и, в конце концов, выяснится, что Джафир ни в чем не виноват, кхитайцев нанял какой-нибудь таинственный воздыхатель Мирдани, которого она и ждала, кувшин же вообще упер некто третий, о ком мы и не подозреваем.
– Умный ты слишком, – медленно сказал Конан. – Тяжело, наверно, таким быть? Я так теперь уверен…
– В чем? – ласково переспросил Мораддин.
– Это дело рук Джафира! И точка! – уверенно заявил Конан, рубанув ладонью воздух. – А твои сомнения оставь при себе. Ошибемся – исправим.
– Ты умеешь чинить проломленные головы? – поинтересовался Мораддин.
– К Нергалу головы! – рявкнул киммериец. – Но если ублюдок Джафир и впрямь заварил всю эту кашу, я ему… я его… на кусочки разрежу и съесть заставлю!
– Сильно сказано! – одобрил полугном, старательно скрывая иронию. – Давай-ка выспимся перед долгой дорогой. Не знаю, как ты, а я очень устал…