Пещера Черного Льда
Шрифт:
Тихо пройдя по каменной пыли и саже, Эффи остановилась перед ведуном. Инигар в эти дни только и делал, что молол, жег огни и разговаривал с умершими.
— Ты не ответила на мой вопрос, Эффи Севранс. Почему на тебе нет амулета?
Эффи, взглянув в черные глаза ведуна, тут же перевела взгляд себе под ноги.
— Я его потеряла.
— У тебя шнурок порвался?
— Нет.
— Значит, ты сама сняла амулет?
— Да.
Инигар помолчал. У Эффи горели щеки. Взгляд ведуна сжимал ей шею, как рука, вынуждая ее поднять глаза и выслушать следующий вопрос.
— Почему?
Эффи подумала, не соврать ли, но увидела
— Мне бывает нелегко с ним теперь, когда батюшка умер, а Райф уехал.
Плечи Инигара напряглись при упоминании Райфа.
— В военное время наши покровители бывают жестоки с нами. Как ты можешь утверждать, что твой обращается с тобой круче, чем другие?
Эффи мотнула головой. Она совсем не это хотела сказать.
— Он показывает тебе что-то, Эффи Севранс? Льет незрелый сок будущего в твои уши? — Костлявые пальцы Инигара впились ей в руку. — Скажи мне правду, дочь клана. Когда ты лежишь в постели с амулетом на груди, тебе снится то, что впоследствии становится явью?
Эффи выдернула руку. Она дышала часто и тяжело, и щупальца дыма лезли ей в легкие.
— Нет. Это не так. Он ничего мне не показывает и не приходит в мои сны. Он толкается — вот так. — Эффи стукнула себя в грудь. — А когда я беру его в руки, то узнаю что-то. Разные мелочи, вроде... вроде...
— Вроде чего?
Ну вот, попалась. Ни о каких мелочах камень ей не рассказывал. Надо было подумать, прежде чем ответить.
— Когда Мейс Черный Град вернулся с Пустых Земель на отцовском коне и сказал, что он один пережил набег, я знала, что это неправда. Знала, что Дрей и Райф вернутся.
Глаза ведуна блестели, как черные угли.
— Еще?
Эффи думала, что бы такое сказать. Ей не хотелось говорить о том, что случилось в Старом лесу, когда они с Рейной проверяли там капканы, или о той ночи, когда амулет разбудил ее и велел бежать. Это нехорошие тайны, и она убедилась на опыте, что рассказывать их не следует. Вскинув подбородок, она сказала:
— Я знала, что Райф уйдет из клана. Знала с того дня, когда он принес клятву.
— Вот как. — Лицо ведуна ничуть не смягчилось, но голос звучал уже не так гневно. — Твой брат должен был уйти, дитя. В этом клане нет места ворону.
— Но он вернется еще?
— Не таким, каким ты его знаешь.
Эффи сглотнула. Она не поняла слов Инигара, но от них у нее заныло внутри. Все эти месяцы после отъезда Райфа она ни с кем не говорила о нем. Его имя в клане больше не произносилось.
— Я вижу его иногда, когда держу амулет в руке. Вижу лед, бури, волков и мертвых людей. Мне хочется его согреть и сказать, чтобы он был осторожен, но он меня не слышит. — У Эффи выступили слезы. — Не слышит.
— Потому ты и не носишь свой амулет, дитя? Потому что он показывает тебе то, чего ты не хочешь видеть?
Эффи кивнула.
— Он все время толкает меня, и мне страшно. Не хочу видеть, как с Райфом и Дреем случается что-то плохое.
— Но ведь это твой амулет, который дал тебе ведун, мой предшественник. Кланница не должна отказываться от своего амулета.
— Я знаю. Я его совсем ненадолго сняла. Хуже всего, когда Дрея нет дома. Каждый раз, когда он толкается, я думаю, что...
— Не говори ничего, дитя. Я знаю, как ты любишь своего брата.
«Братьев», — поправила про себя Эффи.
— Ты должна носить свой амулет, Эффи
Эффи не знала, что на это ответить. Все, что говорил Инигар, было правильно. Стоило только подумать о Дрее, чтобы понять, как глупы все эти страхи по сравнению с тем, что чувствует он. Дрей ездит от клана к клану через снег и ночь, не зная, когда будет следующий бой и что он с собой принесет. Юноши, с которыми он приносил свою клятву новика, уже убиты.
— Повесь свой амулет на место, — сказал ведун. — И не бойся, я не буду больше тебя расспрашивать. Ты дочь этого клана, и твой покровитель — камень, который делает тебя стойкой и молчаливой. Верю, что ты и с другими не будешь говорить об этом. Есть в клане люди, которые не поймут того, что дает тебе амулет, и назовут это именем, которого ты не заслуживаешь.
Эффи кивнула. Она понимала, что имеет в виду Инигар. Такими плохими словами называли Безумную Бинни, живущую в хижине над озером. Анвин говорила, что в свое время Бинни была первой красавицей клана. Тогда ее звали Бирна Лорн, и Вилл Хок с Орвином Шенком дрались на выгоне за ее руку. Орвин победил, но когда уже назначили свадьбу, пошли слухи, будто Бирна — ведьма. Она могла предсказать, которая корова падет, объевшись клевером, и которая овца выкинет плод. Кланницы опасались ее — ведь ей стоило только взглянуть на беременную женщину, чтобы сказать, родит та здорового ребенка или нет. За месяц до своей свадьбы с Орвином Бирна встретилась в огороде с первой женой Дагро Черного Града, Норалой. По словам Анвин, Норала сама тогда еще не знала, что ждет ребенка. Бирна же, увидев ее, сказала: «Дитя, которое ты носишь, умрет в твоем чреве». Три недели спустя Норала выкинула, а Бирну прогнали прочь из круглого дома, ибо Норала во всем обвинила ее.
— Эффи Севранс, — вторгся в ее мысли холодный, надоедливый голос ведуна, — надень свой амулет.
— Я не знаю, где он. Я положила его в мешочек с другими камушками, но не помню, куда их потом задевала.
— Твой мешочек лежит у меня под верстаком. Забери его и больше не теряй.
Слишком смущенная, чтобы радоваться, Эффи шмыгнула мимо Инигара в дальний угол молельни, где ведун работал с зубилом и жерновами. Какая же она дурочка! Конечно же, она была здесь вчера вечером! К собакам идти было слишком холодно, а ей хотелось побыть одной в каком-нибудь тихом уголке.
— Тебе кажется, что я слишком суров с тобой, дитя? — спросил Инигар, когда она подобрала с пола мешочек. Эффи затрясла головой, но он как будто и не заметил этого, вглядываясь в дым. — Мейс Черный Град — наш вождь, и он делает то, что подобает вождю в военное время, но далеко он не заглядывает. Он думает лишь о том, что может получить для себя, своей семьи и своего клана в пределах собственной жизни. Я его за это не виню — все вожди так устроены. Думать о грядущем — не его дело. Между тем грядут темные времена, и в Глуши собираются тени. Вскоре небо вспыхнет красным заревом, и Призрачный Город поднимется из льдов, и меч будет извлечен из замерзшей крови. Но для Мейса Черного Града это пустые слова. «Клан сражается с людьми, а не с тенями», — сказал бы он, услышав об этом, — и был бы не прав. Каменные Боги не останутся равнодушными к этой битве.