Пещера Лейхтвейса. Том второй
Шрифт:
— Нет, нет, тысячу раз нет… я не могу, хотя бы мне стоило жизни! Этот батрак согласился за деньги взять себе жену, которая, он знал это, ненавидит его и любит другого. Он мучил меня и угрожал моему ребенку; он хотел силою увезти меня в Америку… Я его хорошо узнала: у него низкая, рабская душа, преступные побуждения и инстинкты… Я не могу идти с этим человеком — он страшит меня.
Она бросилась назад к Гаральду, который с радостью обнял и крепко прижал ее к своей груди.
— Ну тогда, — крикнул батрак Лейхтвейс хриплым голосом, — пусть оружие решит, кому владеть ею. Не воображай, Гаральд Кнут, что я так глуп и легко откажусь от этой прекрасной женщины, которую счастливый случай дал мне в руки! О нет, я стою на своем праве, и если Лукреция не хочет идти за мной добровольно, я переверну небо и землю, но заставлю ее. От тебя же требую, — если ты не подлец, — чтоб ты вышел со мной на поединок. Я слышал, на этом острове существует обычай пускать в ход ножи, чтоб решить недоразумение между двумя мужчинами; готов ли ты, рыбак, сразиться со мной из-за этой женщины, или она не настолько тебе дорога, чтоб ты пожертвовал за нее своей жизнью?
— Она мне во сто раз дороже, — крикнул Гаральд, — и я сражусь с тобой. Если я паду, то, может быть, Господь сжалится над Лукрецией; если же мне удастся покончить с тобой, то несчастная навсегда избавится от тебя, чудовище.
— Новый грех, — пролепетал пастор, — новое преступление. Боже, какая ужасная ночь для нашего несчастного острова.
Но народ встретил это решение спора одобрительными возгласами. В Боркуме, действительно, существовал обычай решать ножом спор между мужчинами; подобные поединки происходили в старые времена и уже очень давно не повторялись.
— Пойдем вниз! — крикнул нетерпеливо батрак Лейхтвейс. — Нам не нужно света и солнца, ночь так же годится, чтоб покончить с человеком, и повторяю, рыбак, не рассчитывай, что я пощажу тебя: я ударю туда, куда попаду.
— А я попаду туда, куда ударю, — ответил Гаральд Кнут.
Затем он обратился к Лукреции и нежно шепнул ей:
— Не бойся, дорогая, Бог за меня. Он не может желать, чтоб ты попала в руки этому низкому батраку. Я вернусь к тебе, и тогда наше счастье будет полно, никто уже не станет между нами.
— Не ходи… не ходи! — рыдала Лукреция. — Он убьет тебя…
Но Гаральд Кнут уже вышел из комнаты, а за ним и остальные с шумом спускались с лестницы.
Выйдя на площадь перед домом, боркумцы образовали на ней большой круг, среди которого стоял батрак Лейхтвейс, поджидая с коварным выражением лица Гаральда. Он вытащил из-за пояса широкий нож и крепко сжал его рукоятку. Гаральд в свою очередь вытащил свой. Нож всегда был с ним, служа ему для обрезания канатов на судне. Этот нож, хотя и не такой широкий, как у его противника, был хорошо отточен.
На небе взошла полная луна, и ее лучи освещали двух бойцов, а кругом них страшную группу любопытных возбужденных людей. Наверху, у окна, стояла бледная как смерть Лукреция, а рядом с ней старый пастор, вполголоса говоривший слова утешения и надежды несчастной молодой женщине.
— Постой, — крикнул батрак Лейхтвейс, скорчив свое неуклюжее тело для прыжка и подняв нож, — этим клинком я порешил много мычащих телят, он будет довольно хорош и для того, чтобы пырнуть в живот жалкого рыбака.
Гаральд ничего не ответил на эти наглые слова; он бросил на своего противника взгляд полный ненависти и, держа в правой руке нож, начал обходить его кругом, поджидая удобного момента, чтоб напасть на врага и покончить с ним. Но батрак вертелся и кружился с такой ловкостью и быстротой, какие нельзя было предположить в его неуклюжем теле, и был неуязвим. Так продолжалось минуты две — зрители начали терять терпение.
— Валяй, Гаральд Кнут, — крикнул кто-то из толпы, — докажи теперь, что Бог не отвернулся от тебя и что ты не состоишь в дружбе с чертом. Если ты с ним покончишь, мы поверим, что ты благородный человек.
Этот призыв возбудил рыбака; он прыгнул на своего противника, намереваясь нанести ему сильный удар в грудь. Но Лейхтвейс наклонился так, что нож перелетел через его голову. В то же время он вскочил, пытаясь всадить клинок в нижнюю часть живота Гаральда. Последний предвидел этот маневр и отскочил с быстротой молнии. Теперь страшная борьба началась снова. Батрак Лейхтвейс предоставил нападение противнику, а сам только оборонялся; он надеялся этим утомить Гаральда и затем быстрым, внезапным нападением захватить его врасплох и прикончить. И действительно, в ту минуту, когда Гаральд этого не ожидал, Лейхтвейс бросился на него, и на этот раз рыбак был на волос от смерти; если бы ему не удалось нанести головой в нижнюю часть живота противника страшного удара, от которого тот зашатался и упал навзничь, ему бы несдобровать.
— Браво! — закричали присутствующие, рукоплеща.
Многим хотелось, чтобы победителем остался Гаральд Кнут, потому что враг его все-таки был чужеземец, а Гаральд Кнут свой.
Гаральду было легко воспользоваться мгновением, когда батрак упал, чтобы вонзить ему нож в грудь, но он отнесся с пренебрежением к такому способу борьбы, который считался нечестным. Поэтому он снова встал на свое место и спокойно ждал нового нападения. Противник не заставил себя долго ждать. С пеной у рта, взбешенный, что ему не удалось покончить с рыбаком при последнем столкновении, наскочил Лейхтвейс на Гаральда. Последний с быстротой молнии отскочил, намереваясь вонзить нож в бок противника; но в это самое мгновение Лукреция громко вскрикнула у окна, боясь опасности, в которой очутился Гаральд, и это погубило Гаральда. Он взглянул на любимую женщину и на одно мгновение упустил выгоду своего положения. Споткнувшись о древесный корень, он упал навзничь. Крик торжества вырвался у Лейхтвейса; в воздухе мелькнуло лезвие его ножа, и в следующую минуту он вонзился в грудь несчастного Гаральда Кнута. Кровь брызнула из смертельной раны фонтаном, и убийца был забрызган ею с головы до ног.
Глава 79
ПОТЕРЯННАЯ ЖИЗНЬ
Раздался душераздирающий крик. Крик, не имевший в себе ничего человеческого, и присутствующим представилась картина, от которой кровь застыла в их жилах. Бледная женщина, смотревшая сверху на поединок, свесилась из окна, так что каждую минуту рисковала выпасть из него вместе с ребенком, которого держала на руках. Пытаясь стать на колени на подоконник, она, по-видимому, имела намерение покончить с собой, и только дрожащие руки старого пастора удержали ее.
— Я погибла! — кричала Лукреция. — Погибла! Отдана на произвол батрака, который отравляет мою жизнь. Мое бедное дитя! Ты вторично потеряло отца.
Седому пастору удалось обхватить ее обеими руками и оттащить от опасного места у окна. Минуту спустя она вышла из двери. Переступив через тело Дырявого, который все еще лежал на пороге дома и своими потухшими глазами страшно глядел в ночное небо, она пошла дальше и, приблизившись к Гаральду Кнуту, упала около него на колени.
— Что же вы стоите ничего не делая? — крикнула Лукреция сквозь слезы надорванным голосом. — Позовите доктора. Сердца у вас нет, если вы оставляете его умирать без всякой помощи, не делая никакой попытки, чтобы спасти его!