Песец подкрался незамеченным
Шрифт:
Очередь из лучемета ударила по пленным точно на уровне, указанном адмиралом. Ковалев в изумлении поднял брови:
– Олаф, ну чего ты торопишься? Я хотел сказать перепороть. Вожжами. По задницам. Чтоб сидеть не могли. Хотя, надо признать, - Ковалев, склонив голову к плечу, полюбовался получившейся картиной, - такая икебана тоже заслуживает внимания. В общем и целом, не так уж плохо получилось, стреляешь ты отлично.
– Прости, командир, - Олаф покаянно склонил голову.
– Нервы после этих... ни к черту.
– Да ладно, попьешь валерьянки - и все пройдет. Я же говорю - ничего страшного, вполне пристойный результат. Только в следующий раз прежде, чем стрелять, сначала послушай, в кого.
– Значит так, ублюдки. Чтоб на нашей земле я вас больше не видел. И вообще, убирайтесь-ка из страны куда подальше - очень скоро для всех вас здесь будет неуютно. Все всё поняли?
Судя по тому, как уцелевшие цыгане быстро-быстро закивали головами, они действительно поняли все. Метод кнута - он всегда эффективнее метода пряника - доказано дрессировщиками прошлого. Правда, кнут лучше чередовать с пряником, но в данном случае это было уже явным излишеством. Ковалев довольно улыбнулся и, щелкнув клавишей рации, вызвал Ланцета:
– Паш, ты там скоро?
– Да-да, командир. Еще минут пять...
В наушниках раздался дикий вопль цыгана, не заглушенный на этот раз расстоянием и стенами. Ковалев живо представил, что там сейчас происходит, но на этот раз рвотных рефлексов не последовало - очевидно, привык. А может быть, просто устал и пресытился сегодняшними впечатлениями, вот чувства и притупились. Неважно, в принципе - главное, результат.
Ланцет провозился не пять минут, а целых двадцать. Ковалеву уже надоело ходить туда-сюда по двору, пиная камешки и прочий мусор да свирепо поглядывая на ежащихся от страха цыган. Эти нехитрые развлечения приелись ему моментально, впрочем, как и занимающимся тем же Синицыну и Олафу. Однако результат стоил того. Когда Ланцет, волоча за собой обмякшего и дурно пахнущего цыгана, все трое, не сговариваясь, восхищенно присвистнули. Вместо правой руки цыганского барона, чуть пониже локтя, была сплошная выбеленная кость - хоть в учебник по анатомии фотографии вноси. Крови почти не было - все крупные сосуды были аккуратно перехвачены, прочее не менее аккуратно прижжено. Картина мерзкая и ирреальная, особенно с учетом вновь облачившегося в скафандр Ланцета, державшего цыгана за шиворот, как кутенка. По толпе цыган пронесся вопль ужаса, хотя на имперцев особо удручающего впечатления вид изувеченного врага не произвел - видать, зачерствели все-таки, да и морально были готовы.
– Ну как, командир, работа?
– спросил Ланцет, откровенно люуясь на дело рук своих.
– Неплохо, только медленно очень. Долго возишься, Паш.
– Так ведь практики нет. Ты бы мне еще пару-тройку человек дал, попрактиковаться.
Цыгане вновь содрогнулись, причем всей толпой, как-то синхронно у них это получилось. Ковалев развел руками:
– В следующий раз - сейчас нет времени. Кстати, а что он у тебя такой толстый? Вроде в тот раз был стройнее, да и, судя по запаху, он должен был скорее похудеть.
– Да я же его все, что срезал, сожрать заставил. Не пропадать же добру.
На сей раз от цыган воплей ужаса не донеслось, а вот звуки рвоты доносились вполне явственно. Слабоваты нервишки у нынешних потомственных мерзавцев, слабоваты. Ковалев
– Забирайте своего и проваливайте. Увижу - убью.
Конечно, Ковалев это уже говорил, но повторенье, как известно, мать учения. Цыгана швырнули к неплотной группе своих... Родственников, наверное, хотя фиг знает, кем они друг другу приходились. Ковалев совершенно не разбирался во взаимоотношениях членов табора и, если честно, разбираться не собирался. Забивание головы ненужной и неинтересной информацией он считал пустым времяпровождением.
В общем, цыгане своего главаря подхватили, упасть не дали. Похвально, конечно, но лучше бы они с тем же похвальным энтузиазмом занимались чем-нибудь полезным. На заводе бы работали, что ли. Ну да это уже относилось уж совсем к разряду ненаучной фантастики, поэтому Ковалев не стал развивать мысль, а просто открыл проход в силовом поле, в который цыган и выгнали, придав им напоследок ускорение мощными пинками. Когда последний, уподобившись лягушке, вылетел наружу, следом за ними вышвырнули еще не пришедших в себя собак, и поле вновь закрылось - правда, теперь уже не для маскировки, а для безопасности живущих в округе ни в чем неповинных людей.
Пару минут спустя все четверо вновь находились в боте. Юля еще не пришла в себя - так и спала в кресле, свернувшись калачиком. Ковалев. Посмотрел на нее, кивнул одобрительно и протопал в рубку управления, остальные потянулись за ним. Даже Ланцет, который вновь вылез из скафандра (вот удивительно, на его форме не оказалось ни капли крови, хотя наверняка она должна была течь из цыгана, как из подрезанной свиньи, хотя бы в первый момент), пошел вместе со всеми. В результате, в рубке, рассчитанной на двоих, оказалось не протолкнуться, но Ковалев не стал выгонять лишних. В конце концов, ребята заслужили право увидеть финал первого акта этой истории. Да и не очень-то они и мешали удобно устроившемуся в кресле адмиралу.
Реактор бота чуть слышно загудел, накачивая энергией тепловую пушку. Собственно, это было не оружие - бот был машиной многофункциональной, и нес много разного оборудования. Тепловая пушка предназначалась для горных работ или, скажем, для подготовки площадок. Ну, еще можно было ее использовать, например, для строительства дорог - направленный тепловой луч спекал все, до чего дотягивался, в однородную массу, структурой напоминающую асфальт, но во много раз прочнее. Хорошая, в общем, штука, и к ситуации подходящая просто великолепно.
Пять минут - и все, что находилось на месте особняка, превратилось в пылающий кратер. Это было интересно смотреть со стороны - как стремительно нагревается и вспыхивает дом, как горят и дерево, и кирпич, и металл, как все это оседает на землю, а следом начинает прогибаться и оседать и сама земля. Потом с неприятным звуком "умп-ф-ф" постройки проваливаются вниз, в подвалы. Возможно, там, в подвалах, еще кто-то оставался, детально облазить их никто не успел, да и не стремился к этому. Впрочем, теперь все они были уже мертвы, окончательно и бесповоротно. Потом выгорает все, что было в подвалах, но пушка все еще работает, порода плавится, и вот на месте дома образуется вытянутая воронка глубиной метров пятьдесят и диаметром метров двадцать, со светящейся белым светом поверхностью. Ну а потом вниз обрушивается поток охлажденного до сотни градусов воздуха, воронка медленно остывает, ее поверхность превращается в мутное потрескавшееся стекло, напоминающее обсидиан, и бот аккуратно снимает силовое поле.