Пеший город
Шрифт:
— Спасибо, ваше величество, хорошо поживаю! — охотно сообщил Завирушка, обходя молчанием последнее замечание короля. — Очень хорошо поживаю.
— Ты напечатал в газете наши слова за вторым полдником?
— Конечно, ваше величество, на первой полосе! Король не был доверчив — напротив, он был самым подозрительным индюком из всех, каких знала история биологии. Но он и мысли не допускал, что кто-нибудь из подданных может ему соврать, поэтому королю врали особенно охотно. Со времени коронования Индюк не слыхал ни одного правдивого слова.
— Ну, что ж, — удовлетворился король, — нам нет смысла
— Читали, мы читали! — дружно соврали придворные. Индюк был польщен.
— Все-таки газета — большое дело. Не забыть бы представить к награде редактора.
— Заранее благодарен, ваше величество.
— Не за что, — милостиво улыбнулся король. Благодарить и вправду было не за что. Если король говорил: «Не забыть бы», это значило, что он забудет наверняка. Щедрость была слабостью короля, поэтому ее неизменно побеждала жадность.
Так ничего и не выведав во дворце, редактор решил прямо обратиться к Сорокопуту.
Редактор Говорунчик-Завирушка и адвокат Сорокопут
На тротуаре перед домом Сорокопута две таблички. На одной красивыми крупными буквами выведено: «Адвокат Сорокопут». На другой — мелко и коряво, так, чтобы не каждый мог прочитать: «Частные уроки: самозащита без защитника».
Первая табличка написана еще в те времена, когда Сорокопут работал адвокатом. Он выступал по многим делам, но никто не помнит случая, чтобы он когда-нибудь выиграл дело. Однажды, выступая на каком-то процессе, Сорокопут произнес свою знаменитую фразу: «Не летающий не должен не быть не наказан». Фраза настолько всех ошеломила, что обвиняемого даже хотели оправдать. Но потом какой-то судейский расшифровал все эти «не», и фраза Сорокопута предстала в своем обнаженном виде: «Не летающий должен быть наказан». Теперь Сорокопуту пришлось защищать себя. Может быть, во время этой самозащиты ему и пришла в голову идея частных уроков, о которых ныне возвещала его табличка.
Впрочем, и этого, последнего своего дела Сорокопут не выиграл. Сколько он ни оправдывался, сколько ни доказывал, что просто недодал одно «не», его все равно уволили. Хорошо еще, что Сорокопут догадался обратиться к Грачу, это спасло его от более серьезных последствий.
Грач был признанным авторитетом, он отличился еще тогда, когда по приказу Марабу птицы проверялись на трепыхаемость. Для этого их сначала выслушивали, чтобы узнать, кто чем дышит, а потом брали кровь на анализ. Слабость анализа была у Грача в крови, и он, чтобы не ошибиться, каждому писал: «Следы трепыхаемости в поле зрения». И вот этот Грач выручил Сорокопута, засвидетельствовав, что у него врожденный дефект речи, хотя сам Сорокопут считает, что никакого дефекта у него нет, а если и есть, то не речи, хотя и дефект речи у него мог бы быть, если бы он, конечно, не был Сорокопутом.
Сорокопут встретил Говорунчика, думая совсем не о нем, а о своем друге Зяблике, с которым он недавно расстался.
— А мы все пишем, пишем, вот так и живем, — начал издалека Завирушка. — Некоторые считают, что газета — легкое дело, но вы у меня спросите, я вам скажу…
— Газета — легкое дело? — машинально спросил Сорокопут, занятый своими мыслями. Зяблик так на него посмотрел… Хотя он и прежде смотрел на Сорокопута, но тогда он смотрел не так, а так он смотрел впервые…
— Нет, не легкое, — отвечал между тем Завирушка. — Сами- то, небось, писать не хотите?
— Я хочу, хочу, — заверил его Сорокопут. — Правда, не статьи, а так, письма… как рядовой читатель-пешеход…
— Вот именно, письма, — пришпорил редактор своего конька, который, собственно, и привез его к Сорокопуту. — И какие же это письма?
— Разные… Иногда критические… Но, конечно, не в смысле критики, а в смысле как рядовой читатель-пешеход…
— Но вы уверены, что это письма в редакцию? Может быть, вы пишете совсем по другому адресу? У нас в городе столько адресов…
Сорокопут похолодел. Все ясно — Зяблик не удержался. Конечно, он не пойдет доносить на Сорокопута в полицию, но какая разница? Интеллигентские штучки: вместо того, чтоб сообщить в полицию, написать в газету.
Теперь нельзя было терять ни минуты. И Сорокопут заговорил очень внятно и вразумительно:
— Я вас прошу в этом разобраться. Конечно, здесь не место и не время говорить о Зяблике, но разобраться не мешает.
Говорунчик с трудом его остановил:
— Послушайте, вы о чем? Какой-то Зяблик, какой-то читатель-пешеход. Что это вы долбите, как дятел?
— Дятел? — встрепенулся Сорокопут. — Вот уж к Дятлу я не имею никакого отношения. Правда, мы с ним иногда встречались, но Зяблик тоже там был.
— Ну вот, теперь вы о Дятле, — поморщился Завирушка, сдерживая раздражение. — Кстати, Дятла уже взяли, так что тема о нем исчерпана.
Сорокопут сразу успокоился:
— Значит, еще кто-то написал, — сказал он с облегчением.
У Говорунчика тоже отлегло от сердца.
— Так вы писали о Дятле?
Сорокопут сделал головой сложное движение: одновременно сверху вниз и из стороны в сторону.
— Вот оно что! — рассмеялся Завирушка. — Значит, Дятел того… достукался?
— Достукался, — просиял Сорокопут.
Редактор стал прощаться.
— Так вы заходите, — пригласил он Сорокопута. — И в редакцию, и не в редакцию… — Другого адреса он, однако, не сообщил.
— А вы уж, пожалуйста, обратите внимание на это письмо Зяблика… Не то, что обратите, вы на него не обращайте внимания, так, как будто его вовсе нет.
— Какое письмо? Зяблик нам ничего не писал.
У Сорокопута отнялся язык впервые за многие годы.
— Не писал?.. Как же это? Зяблик так хорошо умеет писать… Вы привлеките его… — бормотал он вслед уходящему редактору.
Вот это Зяблик! Оказывается, он ничего не писал. А ведь как посмотрел тогда на Сорокопута — ну прямо, казалось, возьмет сейчас и напишет. И было о чем написать: Сорокопут иногда говорил такое… Другой бы на месте Зяблика давно написал, а он не пишет, крепится. Что и говорить, Зяблик настоящий друг. Порядочный, интеллигентный. И в шахматы хорошо играет — такие шахи дает! Жаль, что сегодня Зяблик не придет, обиделся. Так посмотрел… Сорокопут тоже сначала обиделся, но теперь уже ничего, прошло. Да и что, собственно, произошло? Кто-то пишет письма, кого-то сажают в клетку… Клетка С-4 отличная позиция для ферзя. Интересно, знает ли об этом Зяблик?