Пеший город
Шрифт:
У Дятенка перехватило дух. Ай да солдат Канарей! Он придет завтра в полночь. Ему надо подать знак… Он уведет из каменных стен… Из каких стен? Ну, конечно, из клетки!
Дятенок разволновался. Вот оно — особое распоряжение! Там, в клетке, ждут письма, а оно лежит здесь, и глупый Дятеныш его декламирует!
Но ничего, письмо будет доставлено. Дятенок берет это на себя. Завтра в полночь птицы выйдут из каменных стен. Как говорит солдат Канарей, задание будет выполнено!
Пеночка-Пересмешка
На окраине города живет Пеночка-Пересмешка. Она живет с матерью и младшими сестрами, так что ей за всех достается. У нее даже не хватает времени ответить на письма, которые пишет Зяблик, страховой агент.
Чудак он, этот Зяблик. Он объясняется Пеночке в любви каждое утро, между зарядкой и завтраком, хотя на свои письма никогда не получает ответа. Потому что Пеночка любит не Зяблика, она любит Сокола, которого посадили в клетку.
Если бы Сокол ходил по земле, как все птицы! Он был бы на свободе, и все было бы хорошо. Они бы встречались иногда, а может, если бы он захотел, только иногда расставались… Но Сокол не хотел ходить по земле, у него для этого были слишком сильные крылья. Ему непременно нужно было летать, и за это его посадили в клетку.
И теперь Пеночка все время смеется. Некоторые думают, что ей весело, а она, наоборот, от горя смеется.
Только письма Зяблика ее развлекают. «Встретимся у развалин старого замка…», «Если вы скажете «да», у меня вырастут крылья…» А замков-то в городе нет, и крылья у него давно выросли, только от них никакой пользы. Все из книжек цитаты выписывает, лишь бы почтальонов гонять. [4]
Пешеход № 1
В клетке их было четверо: Сокол, Голубь, Дятел и Пустельга. Но Дятла сразу, еще с вечера, потащили на допрос, а Голубь засел за письма своей Голубке, так что Пустельга и Сокол были, по сути, предоставлены друг другу.
4
А вот интересно: кто сочиняет цитаты? Надо проследить… (Прим. Сплюшки)
Сокол сидел в клетке уже давно, поэтому его интересовали последние новости.
— Ну, что там слышно на воле?
— Да так, ничего. Длинных крыльев уже не носят.
— Как это не носят? А что же с ними делают?
— Подрезают. Это такая новая мода. В «Друге пешехода» еще было напечатано, в отделе «Наши советы». Разве вам не носят газет? — Пустельга обернулась к Голубю: — Как вы отправляете свои письма? Сюда приходит почтальон?
— Я сам почтальон. Выпустят, тогда и отнесу.
— А мне Канарей напишет письмо. Он обещал со мной встретиться, но теперь уже, наверно, напишет.
Почтальон знает всех, но о Канарее он слышал впервые. Он даже сказал, что в городе нет такой птицы. Подумайте, какая самоуверенность! Говорить, что Канарея нет, когда Пустельга с ним вчера разговаривала! Она даже взяла его за крылышко — и после этого Голубь еще будет спорить!
— Вы не могли его видеть, — спокойно возразил Голубь. — Раз его нет, с ним никто видеться не может.
Их спор был прерван персональным появлением его величества.
— Здравствуйте, пичужки! Ну, как вы тут?
Его величество принадлежал к славной династии Павлинов, но был обыкновенным индюком. И это неудивительно: древние династии часто вырождаются и приходят в упадок. Что же касается этого Индюка, то он настолько пришел в упадок, что еле-еле ковылял по земле, тяжело переваливаясь и с трудом волоча свое толстое тело. И, подражая ему, даже стройные аисты ходили по земле вперевалку.
А вообще-то Индюк был самым простым, самым простецким королем и любил по-свойски общаться с птицами, особенно с теми, которые в клетке. Иногда даже он кормил их из своих рук. Специально для этого клетки были поставлены на главной дворцовой площади, где проходили все церемонии и торжества. Таким образом, придворных от заключенных отделяла только решетка, что было важно в целях взаимного назидания.
— А я думал, думал, — не спеша начал Индюк, — чем бы развлечь моих арестантиков? И вот, пичужки, у меня для вас новость. Завтра у нас елка, а? То-то повеселимся! В лесу родилась елочка, в лесу она росла, пропел Индюк без всякого голоса. — Так, что ли, мой соколик?
Сокол ничего не ответил.
— Сердишься? Это ты зря. Я ведь тебе добра желаю. Я всем добра желаю, это у меня в крови. — Индюк вздохнул: — Стараешься, стараешься, ночей не спишь…
Индюк говорил так искренне, что Пустельга поспешила его утешить:
— Вы не обижайтесь на него. Он хотя и молчит, но все хорошо понимает.
— Я не обижаюсь, — сказал Индюк. — Я вообще не обидчивый, это у меня в крови. У меня много чего в крови, такая у меня должность.
Король Индюк и редактор Говорунчик-Завирушка
Следы письма, посланного Сорокопутом начальнику тайной полиции, привели Говорунчика-Завирушку к воротам дворца. У ворот Дятла не было, его заменяла табличка: «Стучать три раза».
Говорунчик неуверенно постучал. Ворота открылись, и из них выглянул Попугай, самый главный привратник.
Все, кто знал привратника Попугая, считали его необыкновенной птицей. И не потому, что он хорошо открывал ворота или точно отвешивал поклоны. Попугай был известен тем, что всю жизнь посвятил собиранию интересных выражений. В нужную минуту он пускал их в ход, освобождая себя от скучной обязанности придумывать какие-то новые.
Сегодня Попугая с утра мучила фраза, которую он случайно услышал от одной придворной дамы: «Ах, это вы! А я уже все глаза проглядела!»
Это была замечательная фраза. В ней так удивительно чередовались различные звуки, что Попугай два часа ее твердил, пока не запомнил. И теперь, высунувшись навстречу Завирушке, он произнес с большим чувством, точно повторяя все интонации:
— Ах, это вы! А я уже все глаза проглядела!
В вестибюле дворца лежал ковер-самолет, на котором было начертано: «Вытирайте ноги!» Говорунчик долго топтался на этом ковре, то ли вытирая ноги, то ли не решаясь войти. Наконец он сделал шаг — не такой, чтоб слишком удалиться от ковра, но и не такой, чтобы на нем оставаться
— А я думал, думал, — сказал Индюк, когда редактор замер перед ним в низком поклоне, — куда это, думаю, девался мой Говорунчик? Ну, как ты поживаешь? Мы что-то не видели сегодняшней газеты.