Пеший город
Шрифт:
Она остановилась, оглянулась. Народ безумствовал.
— Брюхоножка! — кричал народ. — Наша Брюхоножка! Наша прекрасная, несравненная, бесподобная Брюхоножка!
Даже старина Головоног, отец города, который был не прочь стать отцом ребенка, поддался общему экстазу и в четыре ноги аплодировал, а в четыре отплясывал что-то совершенно невообразимое.
Увидев такую всенародную любовь, Брюхоножка прослезилась. Ей захотелось сделать своему народу что-то приятное, показаться ему без этого дворцового марафета и макияжа…
И
Увы, народ этого не заметил. Он продолжал аплодировать дворцу и его, дворец, называть Прекрасной Брюхоножкой. А она стояла в стороне, и еще не просохшие слезы радости становились у нее на глазах слезами печали.
Красавица отдельно, а красота отдельно. Красота дома ничуть не померкла от того, что Брюхоножка его покинула, а красота Брюхоножки померкла. Оказывается, она довольно сильно уступала красоте дома. Брюхоножка без дома получилась какая-то бесцветная, неказистая, и фигурой не вышла, и лицом не взяла. Выходит так, что ее любили только вместе с домом, а отдельно от дома любить отказывались. Или они думают, что Брюхоножка осталась в доме? Потому что откуда у дома его красота, если в нем нет Прекрасной Брюхоножки?
— Я здесь, я уже вышла! — взывала к согражданам Брюхоножка, но они даже не смотрели в ее сторону и продолжали оказывать почести ее дому.
Воодушевленный этими почестями, дом внезапно рванулся с места и понесся по улице, увлекая за собой другие дома. Конечно, сам побежать он не мог, вероятно, в него кто-то залез, пользуясь отсутствием хозяйки.
И народ побежал за этим проходимцем, в полной уверенности, что бежит за Прекрасной Брюхоножкой.
А Брюхоножка стояла и смотрела, как от нее убегает ее дом, и опасалась, как бы не пришлось ночевать на улице.
К ней подошел Жаброног. Уж он-то мог отличить дом от любимой женщины! И сказал Жаброног Брюхоножке:
— Ты не беспокойся, твой дом прибежит. Побегает, побегает и прибежит. И ты будешь возле него жить. Я знаю такое местечко снаружи твоего дома!
— Почему снаружи? Брюхоножка не понимала, почему нужно жить снаружи дома, а не внутри, но Жаброног ей объяснил, насколько это удобно. Если что случится, можно найти лучший дом. Случится и там — можно найти еще лучший. И уборкой заниматься не нужно: внутри убирают хозяева, а на улице дворники. И снаружи лучше слышно, о чем прохожие разговаривают. Можно даже самому с ними поговорить.
Это он так ее утешал. Хорошенькое утешение! Радоваться, что живешь на улице, тогда как другие живут в твоем доме! И сколько Жаброног ни расписывал, как прекрасно жить снаружи дома, она примириться с этим не могла.
А народ все бежал за дворцом, прославляя Прекрасную Брюхоножку, а она, забытая и отвергнутая, стояла и смотрела сама себе вслед.
Вот она, всенародная любовь! Навздыхали, нажевали, натоптали — и нет никого, пустота. И посреди этой пустоты, этой бесприютности — она, Прекрасная Брюхоножка…
Возраст любви
Говорят, что компасные медузы живут по компасу, а не по календарю, поэтому возраста они не замечают. Но это неправда. Они замечают, да еще как!
Жил когда-то в океане король Медузио. Все под зонтиком плавал, — видно, боялся воды. Это понятно. В воде не боятся воды только утопленники.
И вот живет этот Медузио, бережется воды и потихоньку правит своим королевством. А за возрастом, конечно, не следит, поскольку живет не по календарю, а по компасу. Но приходит время, и он чувствует: пора ему жениться.
Смотрит по сторонам и не видит ни одной подходящей невесты. Все старые, ни одна ему по возрасту не подходит.
А вокруг море, над морем небо, под морем живописное дно, все в драгоценных камнях и водорослях. И в такую красоту привести старуху? Это же со стыда можно провалиться, хотя ниже дна валиться некуда.
Все трудовые и боевые резервы брошены на поиски. Ищут для короля молодую невесту, но все старые попадаются. Мужчины попадаются молодые, а женщины — исключительно старые. Это непорядок, и король издает указ: все женщины королевства обязаны быть молодыми. Быть старой женщине категорически воспрещается.
Женщины обрадовались, но не помолодели.
Спрашивает король у мамы:
— Мама, какой ты была, когда была молодой?
Мама смущается, отводит глаза.
— Бабушка, — просит король, — расскажи, какая ты была молодая!
Бабушку бросает в краску. Она рот зажимает, чтоб чего-нибудь не сказать.
Да, видно, молодость у них была… Даже стыдно рассказывать.
— Мама, — спрашивает король, — а где наш папа? Он умер?
— Не то, чтоб умер… — говорит мама и опять отводит глаза.
— Значит, он живой?
Молчит мама. Ничего не может сказать. И прямо ей нехорошо от этого разговора.
Пожалел маму Медузио, оставил в покое на несколько дней.
Но через несколько дней опять подступил с вопросом:
— Так что же было, мама, когда ты была молодой?
И тут мама говорит:
— Я была твоим папой.
Вот это новость! Сначала была папой, потом стала мамой.
— А бабушка? — допытывается король.
— Бабушка была твоим дедушкой. Моим папой. А потом стала моей мамой и твоей бабушкой.
Кинулся король к бабушке:
— Бабушка, расскажи, как ты была дедушкой!
Бабушка — бряк! Еле откачали. Не хочет бабушка вспоминать, ей это неприятно.
Но постепенно осмелела, стала припоминать. Я, говорит, когда была дедушкой, такое вытворяла! От меня не одна бабушка плакала.
Оказывается, у них в королевстве такая традиция: каждый молодой компасный мужчина становится с годами пожилой компасной женщиной. Поэтому в королевстве женятся только на старых, а выходят замуж исключительно за молодых.