Пешка в большой игре
Шрифт:
Он выбежал из кабинета.
Заперев дверь, Левин кинулся к телефону, поспешно набрал номер.
– Алло, здрасьте, мне Валентина Сергеевича, – зачастил он. – Очень срочно! Это Мальвина...
В стоящей возле института машине Морковин с напарником переглянулись еще раз.
– Валентин Сергеевич, все пропало! – неслось из приемника. – Сашка хочет заявить, что я его всему научил... В прокуратуру, газету... Понимаете, я крайним оказываюсь! Да, да, хорошо. Как же не нервничать... Понял, сейчас приеду...
Через несколько минут Мальвина пулей вылетел на улицу и помчался на хорошо известную
– Значит, так, – инструктировал агента майор Межуев. – Панику прекратить! Тебе ничего не угрожает, да и ему тоже. Чтобы ты убедился... Контрразведчик набрал номер.
– Кислому восстановить круглосуточную охрану! Нет, не закончена... Еще один этап. Все согласовано!
Он положил трубку.
– Слышал? Успокой его и убеди никуда не обращаться и никаких заявлений не делать. Узнай, чего он хочет, мы все выполним! Надо продержать его под влиянием еще неделю! Всего неделю... Морковин и Сидоров слушали инструктаж очень внимательно.
Когда Мальвина выкатился из явочной квартиры на улицу, сыщики не последовали за ним, а остались у подъезда. Морковин приготовил фотоаппарат с длиннофокусным объективом. Курирующий офицер уходит через пятнадцать-двадцать минут после агента. Поскольку в лицо его не знали, решили фотографировать всех мужчин, подходящих по возрасту. Но задача облегчилась. Вышли две женщины, девочка, подросток, дедушка явно не строевого вида. Ровно через двадцать минут появился плечистый человек лет сорока с военной выправкой и типично «комитетским» лицом. Он профессионально проверился, дважды взглянул на подозрительную машину. В этот момент и щелкнул из-за шторки затвор фотоаппарата.
Человек прошел пешком целый квартал, то и дело сворачивая к витринам. Потом сел в автобус и долго смотрел через заднее стекло. Машина оставалась на месте, и он перестал о ней думать.
– Надо сегодня сделать фотографии и установить личность. – Сидоров включил передачу. – Я в госпиталь, кишку глотать.
– Чего его устанавливать, – лениво ответил Морковин. – Это майор Межуев из одиннадцатого отдела. Я знаю их как облупленных. Элитой себя считают, государство в государстве. Их начальник ни Чебрикову, ни Крючкову не подчинялся. Давай глотай свою кишку, а потом пошуруй у себя в конторе: чего они не поделили с одиннадцатым отделом?
Глава двадцать вторая
Яркие звезды и большая бледная луна скупо освещали ровную песчаную поверхность, испещренную извилистыми волнами эолового рельефа. Раскаленный за день песок остывал, порывистый ветер от озера Солтон-Си колыхал поднимающиеся вверх потоки теплого воздуха, звезды мерцали.
В пустыне шла обычная ночная жизнь. Копошились в поисках пищи грызуны – мешотчатые мыши, кенгуровые крысы, антилоповые суслики. Искали добычу и те, кто покрупнее: временами отчаянный писк и судорожная возня свидетельствовали, что бросок ночной змеи оказался успешным. Где-то выл койот, охотились на земляных пауков зеброхвостые и ошейниковые ящерицы. Зловещим сухим треском предупреждал о своем приближении песчаный гремучник. Под остовом сгоревшего «Доджа» устроил логово пустынный барсук.
А на другой стороне земного шара в видоискателе съемочной камеры «Панасоник»
Рыжий посмотрел под ноги, заинтересовался и принялся ворошить песок. Фр-р-р! Зеброхвостая ящерица вылетела из норы и скрылась за кадром, сразу оказавшись в пустыне Каракумы, где ей и предстояло доживать остаток своих дней.
Судьба наиболее яркого представителя фауны Мохаве была более печальной. Рыжий подошел к камере, закрыв животом объектив, и видеоряд оборвался. Затем камера заработала снова, но в другом режиме: на смену автоматической съемке со штатива пришел прыгающий, рваный кадр работающего с рук не очень умелого оператора. Ясно, что оператором был рыжий, потому что объектом съемки служил китаец, явно застигнутый за делом, которое не хотел афишировать.
Черную, с желтым брюхом, перехваченную красными кольцами королевскую змею нельзя спутать с другим пресмыкающимся. Камера подкараулила момент, когда китаец резким движением отсверкивающего на солнце ножа отрубил ей голову и, удерживая двумя руками бьющееся в агонии тело, поймал открытым ртом струю крови. Заметив, что его снимают, он поспешно отвернулся и отбежал в сторону. Камера выключилась.
Дублер Чена блевал, выворачиваясь наизнанку, полоскал рот водкой, потом сделал несколько больших глотков и сел на песок, ругаясь отвратительными словами.
– Видишь, ничего особенного, – бодро сказал Богосов. – Немного неприятно, но терпеть можно!
– Сам попробуй, как оно терпится!
Дублер попытался сдержать очередной рвотный спазм, но безуспешно.
Богосов деликатно выжидал.
– Накрой пока, чтоб не завялилась, – он показал ассистенту на все еще извивающееся тело змеи.
Дублер поднял перепачканное лицо.
– Зачем?!
Специалист по инсценировкам немного помедлил.
– Еще один кадр, да не бойся, совсем безобидный... Вроде он тебя поймал врасплох: ты ее распластал, посолил... С утробным рвотным звуком китаец уткнулся в песок.
– И все! Увидел объектив, отвернулся и убежал!
– Я лучше застрелюсь! Хватит! Больше до нее не дотронусь!
Мнимый Чен протер водкой лицо и пошел к палаткам.
– Ну, хватит так хватит! – нехотя уступил Богосов. – Сейчас просмотрим запись...
– Все нормально, – сказал он через несколько минут и передал кассету Васильеву.
– Комар носа не подточит! Могут быть небольшие отличия в деталях, но обнаружить их некому. Свидетелей не осталось.
Специалист по инсценировкам ошибался. На противоположной стороне планеты спал мирным сном старый Джошуа. Он помнил, что у «Доджа» была смята, выправлена и покрашена заново левая дверь, причем цвет отличался от цвета кузова, и довольно заметно. И рыжий любитель чая весил на добрый десяток фунтов больше. И китаец отсекал голову змеям совсем по-другому.