Пешки в чужой игре. Тайная история украинского национализма
Шрифт:
Интересны и не потеряли актуальности сегодня размышления Могилянского о поведении немцев. С одной стороны, они препятствовали Скоропадскому в создании боеспособной армии, поскольку немцы не потерпели бы другой сколько-нибудь серьезной военной силы на Украине. С другой стороны, они сами помогали формированию офицерских отрядов Южной армии. Немцы постоянно и намеренно путали карты при переговорах Украины с Крымом, чтобы и здесь не было достигнуто какое-либо соглашение. «Разделяй и властвуй» было их лозунгом. Именно немцы потребовали у гетмана Скоропадского освободить арестованного им Петлюру. Скоропадский сознался, что освободил Петлюру, несмотря на доказательства его подрывной деятельности против гетманата, поскольку немцы угрожали освободить его силой…
Очутившись в политической изоляции, гетман попытался найти поддержку среди украинских социалистов. 24 октября 1918 года в состав его правительства
Шесть недель Директории
Когда Директория со товарищи подняла в Белой Церкви восстание против Скоропадского, сначала с ней были только галичане Коновальца. По воспоминаниям современников, Петлюра начал распускать через своих агентов слухи, что он — сторонник «радянської влади»; скоро к нему начало стекаться революционизированное крестьянство. Именно этим объясняется то обстоятельство, что 50-тысячная крестьянская армия «головного атамана» Петлюры вступила в Киев под красными знаменами, и на этих знаменах красовались большевистские лозунги: «За владу Рад», «За радянську владу» и т. д. Винниченко объяснял это так: «Инициаторы предвидели, что главной силой революционного движения будет сельский и городской пролетариат. И действительно, повстанческая армия пополнялась главным образом пролетарским элементом… Само собой разумеется, что этот элемент не мог удовлетвориться теми неопределенными лозунгами, которые выставлялись Директорией, и «самочинно» начал их расширять, организуя повсюду революционные комитеты, носившие, преимущественно, характер Советской власти».
После вступления Петлюры в Киев через спешно построенную триумфальную арку реальная власть оказалась, по словам Винниченко, «в штабе сечевых стрельцов, с которыми Петлюра совершенно солидаризировался и всякими способами искал у них ласки. Они вводили осадное положение, они ставили цензуру, они запрещали собрания». Единственное, что успели сделать петлюровские вояки, кроме цензуры, вырезания офицеров и еврейских погромов, — это полностью украинизировать все вывески. «Приказ о немедленной украинизации вывесок частным образом мотивировался тем, что галицийские войска, которые Петлюра призвал освобождать Украину, были весьма сконфужены, когда они, овладев, наконец, Киевом, оказались в совершенно русском городе», — писал А. Гольденвейзер. Как вспоминает этот же автор, в свое время бывший членом Центральной Рады, «время владычества Директории, каких-нибудь шесть недель, было временем самого необузданного национализма и русофобства. И вместе с тем, это было время неслыханно-кровавых и жестоких еврейских погромов». Недаром во время вступления в Киев петлюровских войск сказал украинский эсдек Чикаленко: «Они задушат украинскую свободу в еврейской крови…»
Начавшиеся еще 14 декабря убийства офицеров, юнкеров и молодежи, служившей в гетманских отрядах, продолжались все время господства Директории в Киеве. Педагогический музей, в котором в 1917–1918 гг. заседала Центральная Рада, превратили в тюрьму, где были заключены около трех тысяч человек. На улицах Киева каждое утро находили десятки трупов убитых офицеров. Ни одна ночь не проходила без убийств. А в местечках и
Формально Директория захватила власть на всей Украине, но фактически эта власть была не большей, чем власть Центральной Рады за год до того. Директория сумела поднять огромную вооруженную массу для свержения немецко-гетманского режима, но эта масса очень быстро растаяла. Большая часть крестьян сразу же вернулась в села для реализации своей победы и занялась дележом земли и разгромом еще уцелевших или восстановленных во время гетманства имений, а также местью за шомпола, полученные при гетмане. Другая часть имела очень сильные пробольшевистские настроения и также не желала успокаиваться.
Украинский хаос как нельзя лучше характеризуется положением Екатеринослава (ныне Днепропетровск), о котором генералу Деникину пришла такая сводка: «Город разделен на пять районов. В верхней части укрепились добровольческие дружины; в районе городской думы — еврейская самооборона; далее — кольцом охватывают немцы; добровольцев, самооборону и немцев окружают петлюровцы и, наконец, весь город в кольце большевиков и махновцев».
Свою «преданность демократии» Директория проявила по словам также и тем, что, «сразу была введена беспощадная цензура для прессы, запрещены съезды и собрания, — словом, населению не было позволено даже свободно вздохнуть и почувствовать хотя бы какую-нибудь разницу между гетманщиной и Директорией».
Внешняя политика Директории характеризовалась пресмыкательством перед Антантой и другими странами, которым новая власть предлагала по дешевке «неньку-Украину». Винниченко пишет: «Еще организуя восстание, мы вступили в неофициальные сношения с представителями Антанты и Румынии, и последние горячо нас поддерживали и обещали помочь против гетманщины и немцев».
Уже после того, как в феврале 1919 года ее выгнали из Киева, Директория издала следующую ноту: «Правительство Украинской республики в лице Директории, получив отзыв от Антанты и Соединенных Штатов Северной Америки… счастливо тем, что может вступить в соглашение с представителями Антанты и Соединенных Штатов Северной Америки в деле помощи Украине для отпора натиска русского большевизма, пресечения большевизма на украинской территории, появившегося под влиянием русского большевизма, и общей борьбы с другими державами против большевизма до победы».
Далее Директория объявляла: «Мы вручаем Антанте и Соединенным Штатам защиту нашего законного права на весь флот Черного моря». В ноте было также сказано: «Мы уверены, что наши высокие союзники помогут нам как в техническом отношении, так и в деле укрепления нашей валюты на мировом рынке… Пользуясь случаем, обращаемся к французскому народу и иным народам держав Антанты с призывом помочь нам в деле окончательного освобождения нашей украинской нации и строительства украинской государственности». Непонятно только, почему «украинская народная власть» в «деле строительства украинской государственности» обращалась не к своему народу, а к французскому и другим? Но с тех пор каждая «самостийная» власть предпочитает «вручать законные права» не собственному народу, а представителям других держав… например, государств НАТО!
Деникин в своих воспоминаниях приводит документ, появившийся уже после ухода Винниченко из украинского правительства. Если бы эта просьба «патриотов» была удовлетворена, Украина превратилась бы фактически в колонию Франции! «Директория, признавая сделанные ею ошибки, просит французское командование о помощи в борьбе против большевиков. Директория отдает себя под покровительство Франции и просит представителей Франции взять на себя руководство управлением Украины в областях военной, дипломатической, политической, финансовой, экономической и судебной в течение всего времени, пока будет продолжаться борьба с большевиками».
Однако и в «прозападных» настроениях Директория не была тверда. Исчерпывающую картину настроений и общей обстановки на рубеже 1918—19 годов дает в своей книге «Украина в огне и буре революции» бывший украинский премьер Исаак Мазепа: «В правительстве Директории шла борьба между двумя направлениями: одни стояли за соглашение с Антантой, другие — за союз с Москвой. Винниченко был за мир с Советской Россией, но часто колебался и не знал, как поступить. Глава Правительства, Чеховский, твердо стоял за соглашение с Москвой. Большинство эсеровских лидеров, как Грушевский, Шаповал, Любинский и другие, солидаризировались с Винниченко и Чеховским и склонялись больше к союзу с советской Москвой, чем с Антантой.