«Пёсий двор», собачий холод. Том I
Шрифт:
— Мы обсуждали перспективы экзамена у мистера Фрайда, — пояснил всегда приветливый и обходительный Скопцов.
— Зря он взялся читать лекции студентам всех курсов, — префект Мальвин отставил пивную кружку. — Сам же первый завоет, когда дело дойдёт до экзаменационной недели.
— Вы бы предупредили его — как префект, — что на экзамен ещё и вольнослушатели набегут, — кивнул Жорж. — Он ведь наверняка не догадывается, что и они тоже имеют право тратить его время и что-то сдавать.
— Должен бы догадываться, — возразил префект Мальвин. — Он же одного вольнослушателя с собой привёз.
— Господин Мальвин, — хэр Ройш прищурился и даже обрёл вдруг цвет лица, — а как оформляются документы вольнослушателей? В частности, указывается ли в них место проживания?
— Как правило, да. Надо же куда-то почтовые уведомления посылать, если вдруг что.
Хэр Ройш удовлетворённо улыбнулся, сложил длинные пальцы домиком и испытующе посмотрел на префекта Мальвина.
— Заказывайте, не скромничайте! — засмеялся Жорж. — Господин префект — человек понимающий, он мне как-то адрес лектора Гербамотова из секретариата выцарапывал. Когда мы с графом Набедренных надумали послать тому целую корзину бумажных цветов из конспектов его речей.
— Сокрытие сведений такого рода не входит в обязанности префекта курса, — Мальвин пожал плечами. — Не вижу ничего предосудительного в том, чтобы облегчить общение лиц, принадлежащих к одному учебному заведению.
— Цветы из конспектов кажутся вам приемлемой формой общения? — уточнил хэр Ройш.
— Запрета на цветы из конспектов я в уставе не обнаружил.
— Что ж, — хэр Ройш постучал друг о друга кончиками указательных пальцев, — я был бы бесконечно благодарен вам за адрес мистера Джексона, того самого вольнослушателя, который приехал в наш город с мистером Фрайдом.
Префект Мальвин с самым бесстрастным видом сделал пометку в своём блокноте, Скопцов чуть нахмурился, но спросить не решился.
— А ещё язвили о моём «романном мышлении» и «шпионских ужимках»! — припомнил Жорж многочисленные весенние поездки до аптекарей За’Бэя.
Хэр Ройш поискал глазами кого-нибудь, кто бы принял заказ.
— Если мои высказывания вас задели — во что я ни на мгновение не верю, — приношу свои глубочайшие извинения. Ваши ужимки, господин Солосье, я полагаю удивительно дельной вашей особенностью. Не помышляли по окончании Академии попытать счастья на дипломатическом поприще? Вы с одинаковым успехом бегаете через кухонную дверь и улыбчиво оскорбляете светских дам — из вас вышел бы толк.
Жорж вздохнул. Этот позыв он сдерживал с тех самых пор, как ещё на приёме к ним с хэром Ройшем подошёл Метелин, а потому вздох получился действительно полным трагизма, хоть на стенку «Пёсьего двора» лезь от тоски.
— Что-то не так? — встрепенулся Скопцов.
— Примерно всё. Утверждение «из вас бы вышел толк» невероятно саркастично рифмуется с моими мрачными думами.
— Я бы тоже переменил тему, — Скопцов привирал не слишком убедительно, зато с неизменной деликатностью. — Размышления об устройстве после Академии способны перебить вкус к жизни.
— Ах, если бы «после»! — наконец-то Жорж мог с полной отдачей окунуться в жалость к себе.
— Что вы имеете в виду? — не понял префект Мальвин.
Хэр Ройш спрятал глаза и, кажется не отдавая себе в том отчёта, принялся вертеть пуговицы своего нового жилета выразительнейшего кофейного тона.
Скопцов по-прежнему был готов предложить помощь в смене темы, но Жорж едва ли не с наслаждением закатил глаза:
— Господин префект, я могу рассказать вам чрезвычайно скучную историю. Летом, как вы знаете, мы с графом Набедренных и господином За’Бэем совершили небольшой вояж по Европам — но история моя не об этом, иначе она не могла бы быть скучной. Сейчас достаточно будет лишь указать, что я был более чем воодушевлён, но вернуться нам пришлось раньше намеченного срока — у графа Набедренных, понимаете ли, верфи. И буквально в день нашего возвращения я застал у батюшки неожиданных заказчиков: соседа по общежитию господина За’Бэя и смутно знакомого мне вольнослушателя Академии.
— Гныщевича и Приблева, — кивнул Скопцов, — то есть, конечно, господина Гришевича и господина Придлева.
— О, так вы слышали? А батюшка меня убеждал, что их обращение было конфиденциальным.
Скопцов покраснел:
— Ну речь ведь идёт о заказе для завода графа Метелина? Там теперь заняты двое моих хороших друзей. Да и с упомянутыми господами я нередко общаюсь.
— А сами что же ещё не на заводе? — неоправданно огрызнулся Жорж. Милейший Скопцов раздражения не заслужил, но как тут сдержишься-то.
— Что вы, куда мне! Я ничего не смыслю в производстве.
— Сосед За’Бэя будто смыслит! — Жорж развернулся к дебелой девице, которая полчаса спустя таки заметила необслуженных посетителей: — Графин водки и бараньи рёбрышки.
— Стопок-то сколько мыть? — зевнула девица.
— Две, — всё ещё глядя в сторону, ответил хэр Ройш.
Такого Жорж ещё не видел.
— Я не хотел срываться на вас, — Жорж примирительно, но вновь трагически вздохнул лично для Скопцова. — Нет смысла скрывать: проклятый метелинский завод лишил меня покоя.
— Вас так прельщает работа на заводе? — префект Мальвин сдвинул брови. — Вас, Жорж?
— Меня прельщает работа. Занятие. Место в жизни.
— Прошу прощения, но я полагал, что дело вашего батюшки обеспечит вам будущее.
Жорж усмехнулся, не постеснявшись приправить усмешку порцией горечи высшего сорта. Он, в конце концов, почти что месяц терпел!
— В деле моего батюшки я полнейшее ничтожество. Он ведь никогда меня не обучал, поскольку полагает ювелирное ремесло недостойным своего единственного сына. Сам всю жизнь горбатился, алмазной пылью дышал, а мне такой судьбы не желает.
— Но вы могли бы его переубедить… — начал было Скопцов.
— Поздно! — Жорж поморщился. — Поздно уже учиться — это ж когда ещё я достигну батюшкиных высот. Впрочем, не имею уверенности, что достигну хоть когда-нибудь. У меня такой пример всю жизнь перед глазами — вообразите, господа, сколь высок мой ценз! Я просто-напросто не позволю себе позорить батюшкину фамилию.
— С одной стороны, я вас понимаю, — префект Мальвин отпил щедрый глоток пива. — Я сам по несчастливому стечению обстоятельств оказался за бортом семейного дела. С другой стороны, а куда вы торопитесь? До окончания Академии у нас у всех ещё неполных четыре года.