Песнь Крови
Шрифт:
— Я благодарна тебе, ведьма.
— Хальд. Меня зовут Хальд. А можно, я буду звать тебя… Песнь Крови? Воительница рассмеялась:
— Да. Можешь называть. Скажи, зачем тебе обязательно ехать со мной, Хальд? Почему бы тебе заново не осуществить свой план? Позволь солдатам снова схватить себя и тогда…
— Нет, — выпалила Хальд, не дав ей даже договорить. — Слезы Фрейи. Я же не догадывалась… что солдаты могут со мной сделать. Я не знала, что они… станут… — У нее перехватило дыхание от одного только воспоминания о том, что они сделали с ней.
Воительница протянула руку и успокаивающе потрепала девушку по плечу.
Хальд грубо отстранилась, стараясь избежать
На несколько мгновений наступила полная тишина. Никто не хотел нарушать молчания.
— У тебя есть какие-то причины, по которым ты так ненавидишь всех, кто помогает Хель? — наконец поинтересовалась Песнь Крови.
— Я служу жизни, а не смерти. Фрейя — моя богиня. Она…
— Фрейя? — перебила ее воительница. — И ты еще утверждаешь, будто не служишь смерти? Фрейя стоит во главе целой армии Валькирий, Избранниц Смерти. И Один отдает Фрейе половину тех, кто погибает в битвах.
— Один ничего не дает Фрейе. Фрейя сама берет то, что ей принадлежит.
— Ну, как хочешь. На россказни о богах мне плевать даже больше, чем на ведьм. Служи тому, кому тебе заблагорассудится. А я буду служить самой себе. Но мои цели на данный момент совпадают с намерениями богини Смерти.
— Если судить по более поздним историям, я слышала, что Песнь Крови схватили и она… умерла.
— Я жива. Или в конечном счете я просто не Песнь Крови?
— Все знают, Хель умеет играть злые шутки с мертвыми. Смутные очертания черепа, различаемые вокруг твоего лица, это ведь не отражение повелительницы Хель, как я сначала подумала, но, возможно, это и есть твое истинное лицо?
— Ты… ты видишь череп все время? — ужаснулась Песнь Крови, не в силах преодолеть испытанный ею шок.
— Да. Он невидим лишь для того, кто не сведущ в колдовском искусстве, но я совершенно отчетливо его вижу, если смотрю на тебя особым образом. Это еще одна причина, по которой я поначалу испытывала к тебе такое отвращение.
— И все еще испытываешь?
Хальд ничего не ответила.
— Я живая, ведьма, — проворчала воительница, поднимаясь на ноги, — но если мы не поторопимся и не двинемся в путь сию же минуту, то никто из нас в скором времени не останется в живых. Поблизости могут быть и другие солдаты. Я бы предложила тебе свою помощь, чтобы посадить тебя в седло, но это означает, что мне придется к тебе прикасаться. Ты как, способна перенести мое прикосновение? Или…
— Я и сама могу управиться, — упрямо произнесла Хальд, медленно поднимаясь на ноги, а затем с большим трудом вскарабкиваясь в седло.
Песнь Крови вскочила на коня, а затем бок о бок они поехали по черному ночному лесу по узкой тропинке, ведущей на юг.
Глава пятая. ЯЛНА
В маленькой темной камере, освещенной лишь скудным светом единственного факела, в подземелье под крепостью Ностранд, находились две рабыни. Одна из них с длинными темными волосами и большими черными глазами нервно елозила по холодной каменной скамье. Ее звали Ялна.
Ялна сидела рядом с другой женщиной. Она представления не имела, как зовут эту другую, и не смела спросить ее об этом, по крайней мере, не сейчас — под пристальными взглядами солдат, охранявших их. За пределами клеток рабам разговаривать было категорически запрещено, если только кто-нибудь из надсмотрщиков не давал на это особого разрешения.
Девушка бросила испытующий взгляд на двух мужчин в кольчугах, стоявших всего в паре шагов от нее. Тот, что был левее и ближе к ней, покосился на рабыню. Она старательно запахнула на груди грязный плащ, то единственное, что было на ней, пытаясь избавить себя хоть немного от пронизывающего холода подземелья и пристальных взглядов охранников.
Ялну разбудили прямо посреди глухой ночи, раздели догола, бросив ей грязный плащ, а затем поволокли вниз по нескончаемо длинной лестнице, пролет за пролетом, куда-то в глубокие катакомбы, под крепостью Ностранд, где содержались несчастные заключенные. А потом еще ниже, по бесконечным крутым каменным ступеням, пока наконец не бросили ее здесь, в этой крохотной каморке, где она теперь и сидела.
Когда солдаты ввели Ялну, вторая женщина уже была здесь, насмерть напуганная, ожидая страшной участи. Ее бледное от страха лицо было все в синяках и царапинах, всклокоченные после сна светлые волосы торчали в разные стороны. Ялна подозревала, что и ее собственные волосы и лицо выглядят не лучше.
Единственный факел, воткнутый в подставку, освещал это крохотное подземелье, имевшее всего два выхода: вверх, к лестнице, по которой ее только недавно свели двое солдат, и довольно большой проем в стене, зловещий и мрачный, как и сама атмосфера замка. Двое солдат стояли, сжимая древки своих копий, по обе стороны этого проема. И слабый, мерцающий свет единственного факела не мог проникнуть глубоко во тьму, начинавшуюся сразу же за порогом.
Ялна пыталась взять себя в руки и успокоиться, однако ее невольно трясло от страха. Она представления не имела, почему с нее сорвали ту скудную одежду, которую она обычно носила, и кинули взамен этот ободранный, грязный плащ. Солдаты даже не позволили ей надеть на ноги сандалии, и теперь ледяной холод каменного пола буквально прожигал ее голые ступни насквозь. Сначала, когда они молча привели ее в эту крошечную подземную каморку и оставили сидеть без всяких объяснений, она решила, что здесь ее так и запрут на долгое время, а может, даже и будут пытать за какую-нибудь провинность, хотя она не помнила ничего такого, что могло бы вызвать неудовольствие надсмотрщиков. Теперь же вдруг она поняла, что дело совсем в другом.
Последнее время среди рабов ходили постоянные слухи о том, что король Нидхегг продлевает собственную жизнь, принося в жертву своим чудовищным богам все новых и новых молодых рабынь. А что, если и ее саму распнут нагую на этом демонском алтаре?
Девушка постаралась справиться с паникой, мысли лихорадочно закружились в ее голове. Однажды, когда она была еще маленьким ребенком, еще до того, как ее сделали рабыней и отправили в сопровождении солдат в крепость Ностранд, она поколотила своего братишку во время игры. Она и сама-то от себя не ожидала такого приступа ярости, а уж тем более ее братишка, который вечно дразнил ее. Вот и сейчас такой же импульс зародился в ее душе, когда она посмотрела в черноту проема.
Ее ноги и руки не были закованы в цепи. Она даже не сомневалась, что если бы представился шанс, она бы обогнала солдат. А в кромешной тьме, царившей в туннеле, они бы вряд ли сумели метнуть свои копья достаточно точно и ранить ее. Вопрос заключался в другом: куда ведет этот туннель? Было совершенно очевидно, куда они намеревались отвести ее в самое ближайшее будущее. Неужели этот длинный коридор ведет в пещеру с ужасным демонским алтарем, как о том гласят слухи?
Она невольно вздрогнула. В таком случае бежать ей некуда, но и обратно, вверх по лестнице, она тоже бежать не могла. Дверь, ведущая к лестнице, была наглухо заперта за ее спиной. Ее пугала одна мысль о том, что может ожидать ее там, на другом конце длинного туннеля, и все же это был единственный шанс, крошечный, даже призрачный, как и большинство шансов в этой суровой жизни.