Песнь меча
Шрифт:
Эрп поплевал на ладони, чтобы лучше ухватиться за веревку.
— Неразумно, да, скорее всего, — сказал он задумчиво. — Но ее легко понять. Наверное, она ненавидит и даже боится поселения, которое пахнет смертью ее сына, и хочет укрыться в прохладной тьме дикого леса, как раненый зверь, — чтобы достойно уединиться в своем горе.
Бьярни удивленно взглянул на него и вернулся к работе, не сказав больше ни слова.
Когда лагерь обнесли частоколом и закончили строительство длинного дома, чтобы леди Од могла там укрыться, спешить больше было некуда. Кое-какие детали судна изготовляли в сараях корабельных плотников, но основная работа развернулась у реки, под лагерем, где берег, очищенный от зарослей кустарника, превратился в морское побережье, в лесу с раннего утра до позднего вечера стучали топоры, люди искали и валили изогнутые стволы и ветви, которые подошли бы для дугообразных боков и краспиц [82] корабля. А посреди этого шума и гама, у берега, на укрепленных сваях, лежал гигантский обтесанный ствол дуба — будущий киль судна, которое весной повезет леди Од в Исландию. Вскоре установили изогнутый нос и корму, и «Дева-тюлень» стала принимать свой облик — гордый и изящный, который покажет себя во всей красе, когда ее спустят на воду.
82
КРАСПИЦЫ — длинные поперечные брусья, на которые ставится решетка, для удобства при маневрах с парусами.
Осень вступила в свои права, и река окрасилась в золотистый цвет от опавших березовых листьев, и по всему берегу люди со стругами [83] и резцами разрубали и обтесывали доски, и выпаривали их над ямами с горячими камнями, и скрепляли на боках корабля, а кузнец ковал железные болты, на которых будет держаться корабль во время путешествия по северным морям.
Основную работу, под неусыпным надзором пары опытных корабельных плотников, делали те, кто вскоре поплывет на новом корабле, и команда «Фионулы», стоявшей дальше, вниз по реке, на отмели, с людьми на борту, готовыми выполнить любой приказ госпожи.
83
СТРУГ — ручной инструмент для грубой обработки древесины строганием.
Днем звуки из лагеря и с берега заглушали шорохи леса, но ночью, когда воины засыпали, среди деревьев пробуждались голоса, и лес, казалось, надвигался на лагерь в темноте. Близилась мрачная, холодная пора года, и волки выли совсем близко, за частоколом, так что по углам лагеря стояли горящие факелы и люди, с топорами наготове, охраняли около загонов своих пони.
Зима подкралась, словно белый зверь между деревьев, с бурями и дождем, которые сменились морозным оцепенением, а затем и метелями. Строительство корабля продолжалось как только позволяла погода, и леди Од выходила из своих покоев, укутавшись по самые глаза в теплую накидку из тюленьей шкуры с капюшоном, чтобы посмотреть, как продвигается работа. Зима пришла суровая, но изменчивая — иногда река покрывалась льдом, а натоптанная грязь в лагере превращалась в гололедицу. Охотиться стало тяжело, и, несмотря на овес и соленое мясо в амбаре, к концу зимы все ходили исхудавшие и голодные. Порой выглядывало солнышко, и морские пути расчищались.
Дважды «Фионулу» спускали на воду, и время от времени вестники плавали между Оркни и Шетлендами [84] , до самой прогалины в Кейтнесском лесу, где изящные очертания «Девы-тюленя» с каждым днем все больше походили на корабль. А к концу зимы леди Од, не любившая откладывать важные дела, заключила брачные соглашения для Лилы и Сигни — одно на Оркни, другое на Фарерских островах [85] . Род Торштена Олафсона не прервется еще многие годы.
84
ШЕТЛЕНДЫ — Шетлендские острова, на русских картах — Шетландские острова, расположены в Атлантическом океане к северу от Шотландии.
85
ФАРЕРСКИЕ ОСТРОВА ( Фареры) расположены на северо-востоке Атлантического океана в Норвежском море.
Когда лед окончательно сошел с реки, и стали расти темные сережки ольховника «Дева-тюлень» была почти готова к плаванию — широкобокое судно для перевозки в Исландию женщин и детей с их добром, глубокое и массивное, как и полагалось, но не лишенное изящества военной ладьи, с тюленьей головой на носу, изогнутом так, будто она вытянула шею, чтобы разглядеть за верхушками деревьев ожидавшие ее морские пути.
Пять лет изгнания Бьярни близились к концу.
Долгими зимними ночами, пока «Дева-тюлень» возводилась на бревнах среди леса, Бьярни совсем не думал о мире за пределами острова, о проходящем времени. Казалось, нет ничего кроме зимы и деревьев, но теперь, с первыми проблесками пока еще далекой весны, с новым запахом ветра, пением птиц в кустарниках у реки, его охватило нетерпение, словно с пробуждением леса воскресли его собственные жизненные силы, — так дикие гуси нетерпеливо готовятся к полету на север. Но в отличие от них он не знал, куда направиться.
Настал день, когда «Дева-тюлень», покрашенная и засмоленная, была готова к спуску на воду. Под нее просунули катки и, упершись плечами ей в бока, покатили вниз по берегу и радостно закричали, когда река приняла ее, ожившую и повеселевшую. Паруса и канаты уже принесли из главного лагеря, и вскоре вместе с припасами и женскими сундуками их погрузят на волокуши, на которых таскали древесину всю зиму, и команда баграми спустит ладью вниз по реке, переправив через отмели, где уже плескался лосось, в просторные, спокойные воды, и там подготовят к выходу в море.
Волки уже не выли так близко от лагеря, как в зимние ночи, но все еще бродили неподалеку, так что лучше было не рисковать лошадьми. Сигнальные костры по краям лагеря горели всю ночь. На следующий вечер после спуска корабля на воду Бьярни и Эрп несли стражу, как и много дней назад, неподалеку от конюшни, у самого берега реки, где красовалось новое судно, которое прошлой ночью было лишь черной грудой древесины на подпорках, а теперь ожило, ожидая своей мачты и огромного паруса, который распустится над бледной водой.
На коленях у Эрпа лежала сломанная упряжь и кусок крепкой веревки, чтобы починить ее. За эти месяцы он стал чем-то вроде управляющего у леди Од; не то чтобы у нее было такое обширное хозяйство, требующее присмотра, но Эрпу поручали все, что касалось лошадей.
Бьярни показалось, что волки подошли слишком близко, и в их вое слышалось что-то новое — почти торжественное. В загоне за его спиной маленькие лошадки нетерпеливо сопели.
— Как будто они знают, — сказал он.
Эрп оторвался от веревки, которую плел в свете факелов.
— Ты про что?
— Про волков — скоро все это снова будет принадлежать им. И дикий лес покроет рубцы от костров, и торфяные стены исчезнут, как будто нас никогда тут и не было.
— Говоришь прямо как гусляр, — улыбнулся Эрп. — И, кажется, с сожалением. Неужели тебе так нравится жить посреди леса?
— Нет, нет, не в этом дело. Подошли к концу пять лет моего изгнания.
— Так радуйся, что можешь вернуться в свое поселение, к своему повелителю.
Бьярни кинул еще одну ветку в костер и неуверенно мотнул головой.
— Да. Но как же это малодушно, словно я все пять лет ждал, когда можно будет приползти обратно.
— Да уж, а ты хотел стать византийским императором, — сказал Эрп серьезно. Он отложил наполовину сплетенную веревку, чтобы все внимание уделить Бьярни. — Перед тобой столько путей. Я уверен, ты мог бы отправиться с леди Од в Исландию, или остаться в новом поселении на Кейтнессе, или вернуться на Малл — или просто взять свой меч и найти себе нового господина. Надежный клинок сейчас высоко ценится.