Песнь мятежной любви
Шрифт:
– Я стояла в первом ряду, напротив Родиона, – восторженно рассказывала одна. – Он улыбался мне, а я умирала! Весь концерт на меня смотрел, представляешь!
– Прямо-таки весь? – скептически покосилась подруженция.
– Конечно, не весь, ну, ты что? – покачала та головой. – Иногда на других тоже поглядывал, но потом снова на меня! Не знаю, как сердце не остановилось! Я как можно громче крикнула, что люблю его, он услышал, улыбнулся и ответил «Спасибо, я тебя тоже», подмигнул и показал язык! А в конце я пожала ему руку, он тянулся именно ко мне!
Я заскрежетала
Спутница не сильно отличалась от подруги смесью рокерского и детского стилей. Но я не могла не признать, что дивчина, на которую, если верить её словам, весь вечер пялился Родион, привлекательная.
Признав это, захотелось её удавить! Восторженно делясь впечатлениями от концерта, она не замечала моего яростного взгляда. И хорошо, а то я всё равно не смогла бы его объяснить. Невероятным усилием воли я отвернулась и заземлила молнии в пол.
Успокойся, Майя, далось тебе это! Подумаешь, потрогала Родиона, а он улыбался ей. Он улыбается всем без разбора. Даже мне.
Раздражение схлынуло, оставляя горькую печаль, сравнимую по глубине с суицидальной депрессией. Я крепче сжала поручень. Меня даже не воодушевлял факт, что я тоже держала Родиона за руку, и даже больше – общалась по-приятельски, а эти девочки оставались поклонницами. Но у нас было огромное различие: они хотели с ним сблизиться, а я всеми силами сопротивлялась этому.
– Я нашла его «ВКонтакте», отправила запрос, и он добавил!
– Да? А как он там? Я тоже найду.
– Родион Рудин.
– А ты ему писала?
– Конечно, но он пока не ответил. У него полно друзей, наверное, ещё не видел.
– Расскажи, что написала.
Мне было до лампочки, какой поток розовых соплей она отправила Родиону, но вот информация о наличии его в соцсетях меня заинтересовала.
Родион Рудин, говорите? Нужно посмотреть сегодня, да нет, разве удержусь – сейчас же! Рука скользнула в карман.
– Родион такая лапочка, я млею, он невероятный! У него такой магнетизм! – вздыхала черноглазая.
Магнетизм! Что она знает о притяжении, которое не побороть? О страсти, с которой не справиться? О любви, которая точит сердце как червь яблоко? О грусти, которая с каждым проведённым порознь мгновением, усиливается?
Фу, мерзость, Майя, что за сопли в сахаре, ещё начни стихи писать!
Я нашла Родиона сразу – первой строкой в списке однофамильцев. От его аватарки подкашивались ноги, несмотря на то, что парень поставил не высокохудожественное фото, а обычное «селфи». Серый цвет глаз усиливался от центра к краю. Возле зрачка радужка оставалась светлой, серебристой, а к внешней границе градиент менялся так, что окантовка казалась чёрной. Удивительно!
Бровь приподнята, чувственный рот приоткрыт. Кольцо пирсинга в носу почти незаметно из-за отражённого света. Нахмуренный лоб, заострённые скулы и впалые щёки формировали
В профайле Родиона обнаружилось немного фотографий, но от каждой замирало сердце. Была даже пара снимков с той самой фотосессии.
Мне снова взгрустнулось. Казалось, чем больше я отказывалась думать о парне, тем сильнее Вселенная подталкивала меня к нему. Я упиралась, но она, зараза, была упрямее и могущественнее. Скажи мне кто утром, что через пару часов я буду пускать слюни на фотки Родиона «ВКонтакте», я этого человека больно треснула бы, но вот она я: пялилась на его смазливую физиономию и млела.
Добавлять в друзья, естественно, не стала. Приближалась моя остановка, а я ещё не все фотки пролистала. Погасила экран, не закрывая страницу – досмотрю погодя.
Я покинула автобус с огромным облегчением – больше не нужно было слушать «какой Родион сексуальный, классный, офигенный и так далее». Я прекрасно знала это сама.
Существо, переступившее порог репетиционной, смотрело на всех насуплено. Репали мы в арендуемом по времени гараже, не сказать, что с отличным оборудованием, но за неимением возможности тренироваться в более презентабельном месте, сгодилось и это. Музыканта делает умение играть, а не аппаратура. Хотя признаю, мастерство колоритнее проявляется на сногсшибательном инструменте.
– Привет, – я прошла в маленькое душное помещение, где из мебели кроме музыкального оборудования находилась доисторическая вешалка для одежды, полураздолбанная тумбочка и низкий, продавленный диван с огромной дырой, в которой просвечивал наполнитель. Куда, собственно говоря, я и плюхнулась, предварительно скинув кеды и прислонив бас в угол. Вытащила сотовый и положила рядом.
Синтезатор на подставку устанавливал высокий, плотного телосложения парень с крашенными чёрными волосами длиннее подбородка. Злоупотребляя гелем для укладки, он сделал «эффект мокрых волос» своей фишкой. Звали его Тимофеем, или просто Тимом. Он любил смешение стилей и часто приходил на репы в классических пиджаках, потёртых джинсах и пыльных кедах, но на нём это смотрелось интересно. Тим носил квадратной формы очки и густые заросли усов и бороды. Он отличался спокойным покладистым характером, говорил мало, но по делу, имел отменное чувство юмора.
У меня есть сравнительная таблица соотношений музыкальных инструментов и характеров людей, их выбравших. Гитаристы в большинстве своём чокнутые, безбашенные, озабоченные, легко уходящие в отрыв люди, и чем профессиональнее играли, тем сильнее у них были повёрнуты мозги. Бесконечно обаятельные и харизматичные вокалисты любили покрасоваться. Барабанщики – себе на уме, порой капризные и ворчливые, порой добрейшей души люди, но вспыхивающие как порох. Периодически тоже крейзи, потому как меланхолик не станет молотить по барабаном как псих. А клавишники часто скромные, спокойные, загадочные и многозначительно молчащие флегматики.