Песнь преследования
Шрифт:
– Сейчас не время трогаться в путь, - произнес вождь.
Я подумал, уж не читают ли они мои мысли.
– Похоже, что так.
– 13
– Тогда пойдем к нашим шалашам. Мы дадим тебе еды, ты сможешь отдохнуть. Когда снег перестанет падать, ты двинешься в путь.
Я немного поколебался, но весьма яркими были впечатления жуткого холода, который я пережил во время ночлега под открытым небом.
Я кивнул, соглашаясь, тут же все четверо заулыбались и явно успокоились. Когда они улыбались, лица у них становились не такими отталкивающими.
Минуту
Одеты они были гораздо хуже, чем люди Длинного Ножа. Они ходили босиком по снегу, руки у многих были оголены до локтя.
Все без исключения дети бегали обнаженными, но тела их были покрыты пушистыми волосиками, которые, по мере роста, превращались в густую плотную шерсть.
Самый старший и высокий в племени отзывался на имя Искатель Гнезд. Он был почти на полголовы ниже меня, однако, бугры мышц выдавали недюжинную силу.
Искатель Гнезд и еще один мужчина возглавляли колонну, в середине шли женщины, дети и я, замыкали шествие еще двое мужчин.
Так мы дошли до их стойбища, где я сейчас и нахожусь.
Я немного волнуюсь о санях, тем более, что не снял парус, но мне кажется, вряд ли у кого возникнет желание бродить в метель, которая разыгралась снаружи. Кроме того, снег уже, должно быть, давно засыпал саниШалаш построен из веток, и мне кажется, что лучше уж жить в вигваме, обтянутом шкурой. Ветки опираются на решетки, состоящие из двух деревьев и привязанной к ним семиметровой жерди.
Дыра в стене служит дверью, а дым от горящего в центре небольшого костра выходит наружу через отверстие, пробитое в покрывавшем весь шалаш снегу.
Пахнет дымом и крепким запахом потных человеческих тел.
Эти люди называют себя памигака. Когда мы вошли внутрь, женщины быстро разожгли костер и угостили меня блюдом, приготовленным из корней и листьев. Это был десерт. Потом я получил самого крупного зверька, который, судя по мордочке, был землеройным существом. Второго по величине получил Искатель Гнезд, а три других достались мужчинам. Остаток же разобралди их любимые женщины и дети.
Я заметил, что самая старая, покрытая лохмотьями женщина вообще ничего не получила. Ее звали Утреннее Кровавое Лицо, и она была, судя по всему, представительницей самой нижней ступеньки этого общества, чем-то вроде парии.
Со зверьков сняли шкуры, отдали, женщинам, а затем стали жарить тушки на огне. Никогда я не ел ничего более вкусного, поэтому съел почти все, что до сих пор казалось мне несъедобным, оставив только лапки и внутренности. Темнота, царившая снаружи, и еда, выглядевшая ужином, говорили о том, что уже ночь, хотя в действительности было около полудня. Необычно густой снег закрывал солнечный свет.
– А сейчас ты будешь учить нас мудрости, - сказал Искатель Гнезд.
Я сказал им, что вряд ли у меня есть что-то, что может им пригодиться.
Искатель важно кивнул головой.
– Да, покорность - первый признак мудрости.
– Скорее всего, это я хотел бы узнать кое-что от вас. Вы видели Большие Сани?
Они закивали. Я заметил, что этот вопрос взволновал их.
– 14
– Давно они уехали?
– Они были здесь, потом день их не было, а потом появился ты. По одежде и лицу мы догадались, что ты с Больших Саней. Так же, как и они, ты похож на виггиков, только ты не такой жестокий.
– Кто такие виггики?
– Это охотники, которые быстро бегают и поют. Это они поймали зверьков.
– Внезапно Искатель широко улыбнулся.
– Они охотятся для нас, а когда пробуют охотиться на нас, мы показываем, что с нами лучше не связываться.
– Не понимаю, как это они охотятся для вас?
– У них есть такой обычай: когда они убивают маленького зверька, то зарывают его в снег, чтобы забрать потом, когда будут возвращаться с охоты. Однако, того, самого лучшего, который достался тебе, мы убили сами, вытаскивая маленького Цумманжа из теплого домика под зеслей.
– Я, кажется, знаю этих виггиков. Позавчера они убили нашвонка.
– О, это новость! Мы сами...
Со стороны входного отверстия раздался отчаянный крик. Пария, сидевшая там, наощупь двигалась к середине.
Все вскочили на ноги, хватая друг друга в возбуждении, когда раздался новый голос, глубокий и басовитый, как гудение колокола или мощной виолончели.
– Привет, оборванцы! Это еще кого вы нашли на склоне?
У входа в шалаш стоял человек, размерами схожий с нашвонком, и заглядывал внутрь. У него был узкий подбородок, тонкие губы, острые скулы и большие зеленые глаза, такие красивые, что не шли к мужскому лицу. От этого человека, несмотря на рост и явные признаки пола, веяло чем-то женственным или даже женоподобным. Большой, но довольно нежной рукой он держал вытесанную из ребра какого-то огромного животного палку, заканчивающуюся грозно выглядевшими колючками.
Мужчины и несколько подростков двинулись к нему, в то время как женщины сгрудились возле Утреннего Кровавого Лица, плечи которой были обезображены свежей кровавой раной, нанесенной ударом дубины великана.
Я присоединился к мужчинам, поскольку располагал складным ножом.
Искатель Гнезд поднял свое кривое оружие.
– Возьми меня, - крикнул он.
– Вытащи меня отсюда, Миммунка, но помни, что, умирая, я вгоню тебе это в живот по самую рукоятку.
Смешок Миммунка напоминал шум, который издает небольшой водопад.
– Я не хочу тебя, старик. Твое мясо твердое, как корни, которые ты так любишь. Дай мне какого-нибудь маленького мягнконго птенчика, который тебе не нужен, и я пойду себе.
– Чтобы вернуться утром?
– Нет, клянусь! Утром я поменяю охотничий район. Я ухожу на равнину над рекой. Болота замерзли, и я могу теперь хорошо охотиться. Помнишь, как я взял у тебя того маленького крикуна? Это было, когда луны сошлись на небе. Сколько дней прошло, прежде чем ты увидел меня? Не менее двадцати, если не больше.