Песнь жизни
Шрифт:
– Ах, вот ты как заговорил… – зло сузил глаза юноша. – Я тебя, между прочим, тоже ни о чем не просил. И не требовал сжигать себя изнутри, делая вид, что заботишься о моей безопасности!
Владыка Л'аэртэ отодвинулся и, каким-то неведомым образом сохраняя величие даже будучи в постели, холодно осведомился:
– Это все, о чем ты хотел сказать? Ради этого ворвался и разнес мне половину Чертогов? Если да, то будь добр – покинь помещение и займись обучением с Иттираэлем. Кстати, это я просил его тебе помочь, поэтому постарайся не опозориться.
– Хрен тебе.
– Что-о-о?!
– Я сказал, обойдешься, –
– Жи…вой, – просипел снаружи слегка прокоптившийся эльф. – Куда ж я де…нусь?
– Тебя не сильно задело?
– Нет, что ты! Только ожоги по всему телу появились, рубаху испарило, сапоги растеклись лужей и от штанов осталось одно название. А так – ничего. Терпимо. Спасибо, что хоть не зашиб.
– Прости, не сдержался, – кашлянул Тир, слегка смутившись. – Если можешь ходить, то смени штаны и найди Милле. Скажи, что она мне нужна. Немедленно. И передай… слово в слово, понял?! Передай ей: "Только Ради Активного Шара". Если спросит, в чем дело, ответишь, что я сам все объясню.
– Хорошо, сделаю, – отозвался невидимый Тартас, и снаружи все стихло.
Тирриниэль скептически изогнул бровь.
– Тебе не кажется, что ты берешь на себя слишком много, мальчик?
– Нет.
– И как я должен расценивать твое поведение? Ты все-таки передумал? Займешь мое место?
– Если б я передумал, не торопился бы сюда, чтобы набить тебе морду. Дождался бы, пока помрешь, а потом спокойно воцарился.
– А ты дерзок.
– Твоя школа, – огрызнулся юноша. – А теперь помолчи и дай мне твой Венец. Хочу знать, насколько он вместительный и смогу ли накачать его до нужного уровня.
Владыка эльфов покачал головой, отнюдь не спеша расставаться с реликвией.
– Оставь. Меня это уже не спасет: сила уходит слишком быстро, даже если я ее не касаюсь. Это Уход, мальчик, и ты тут ничего не изменишь. Можно залить силой все Чертоги, можно тянуть ее из Ясеня, можно бесконечно вливать ее в меня, но это бессмысленно: мое тело больше не способно ее удерживать. Сколько бы вы с Иттираэлем не старались, я не стану сильнее. В лучшем случае протяну еще несколько дней, истощив, заодно, и вас. Я ему это уже говорил, точно так же, как говорю сейчас тебе: оставь. Здесь больше нечего спасать, потому что чем больше вы мне отдаете, тем быстрее я теряю. Когда-то даже усилий всех Хранителей не хватит, чтобы удержать меня по эту сторону, и тут уже ничего не изменишь.
Тир резко повернулся, едва не высказав вслух то, что давно кипело, но увидел печальную улыбку на лице сородича, его погасшие глаза, в которых вместо раздражения вдруг проступило понимание и смирение… ощутил слабое рукопожатие, в которое умирающий эльф вложил всю свою благодарность за эту отчаянную попытку спасти ему жизнь, и… с тяжелым вздохом опустился на краешек постели. А потом пристально взглянул.
– Я все еще не прощаю тебя, – тихо признался он. – Мне трудно забыть и принять твое прошлое. Еще труднее с ним смириться и отпустить. Да, я не такой, как мой отец. Во мне нет его силы и его умений. Может быть, Иттираэль прав, и я слишком молод для того, чтобы противиться неизбежному, но… я все-таки попытаюсь. И знаешь, почему?
Тирриниэль отрицательно качнул головой.
– Потому что отступить – это значит, сдаться, когда еще есть надежда. Потому что это значит, что я слишком слаб и безволен для дальнейшей борьбы. Оказался недостоин своих предков и бессмертия, которым наградили меня родители. Значит, я готов сам подставить горло для чужого меча и трусливо смиряюсь с поражением, когда исход поединка еще неясен. Я не герой, дед. Совсем нет. Мне не нужна чужая слава. Но так меня учили мои друзья. Такова их правда и их собственный выбор. Так живут они сами – сражаясь до последнего, до самого конца, пока еще бьется сердце и течет в их жилах кровь… и я тоже не сдамся. Клянусь, что сделаю все, чтобы ты дожил до прихода Торриэля. Хотя бы ради того, чтобы ты мог сказать ему то, что не успел два десятилетия назад. Я выбрал, дед. Теперь дело за тобой.
Владыка Л'аэртэ сильно вздрогнул, но ответить не успел.
– Тир!! – испуганно вскрикнула Милле, невесомой пушинкой влетая в распахнутые двери. Удивительно нежная в свободном белом платье, что так красиво оттеняло ее синие глаза. Прекрасная, как всегда. Волнительная и по-весеннему свежая. Немного бледная, встревоженная, напуганная полученным сообщением, но решительно сжавшая кулачки и твердо намеренная вмешаться. Пронеслась диким ветром по комнате и порывисто обняла юношу за шею. – Ты в порядке? Что случилось? Что с ним?!
– Истощение, малышка, – тяжко вздохнул он, старательно глядя в сторону. – Причем, полное: физическое и магическое.
– Но… – девушка неверяще подняла глаза от посеревшего и заметно постаревшего Темного эльфа, на лице которого всего за один день проступили некрасивые морщины. – Тир, как же это? Ты ведь сказал, что еще есть время! Что нам хватит до встречи с…
– Я ошибся, – невесело улыбнулся он. – Боюсь, дело гораздо хуже, чем я думал.
– Боже… сколько у него осталось времени?
– Часа три, если ничего не сделать. И примерно неделя, если я закачаю его силой под завязкой, досуха опустошив собственный резерв. Если подключатся Хранители, то еще плюс пара дней, а потом – все. Уход заберет его, не смотря на все наши потуги.
Мелисса заметно вздрогнула и, оторвавшись от юноши, медленно приблизилась к постели умирающего.
– Тирриниэль?
– Он прав, дитя, – прошелестел эльф, с тихой радостью встречая неподдельную тревогу в ее чудесных глазах. За него тревогу. Ради него, дурака, сейчас беспокоится этот чистый ангел. И это так приятно. – У меня осталось слишком мало времени. Но здесь нет вашей вины – я сделал все, что мог, чтобы вы оставались в безопасности, а теперь настало время уходить.
– Тебе еще рано! – упрямо вскинулась девушка, пытаясь спрятать подозрительно заблестевшие глаза. – Еще не твое время! Ты молод для Ухода, и все это – неправильно! Это какая-то ошибка!!
Тирриниэль устало откинулся на подушки.
– Нет, девочка. Боюсь, что ошибаешься ты, потому что это началось далеко не вчера и даже не год назад. Я много лет ждал этого дня. Боролся, как мог. Искал выход, но все тщетно: от Ухода нет спасения. Это моя судьба и мой долг. Мы все знали, что однажды это когда-нибудь случится, и я очень рад, что успел встретить вас обоих, до того, как покину Лиару. Так что нечего грустить и не нужно предаваться печали – проклятие Изиара еще никому не удавалось обмануть.