Песнь жизни
Шрифт:
За все это время Таррэн не произнес и десятка слов. Ехал молча, настороженно посматривая по сторонам. Непрерывно тянул ноздрями заметно посвежевший воздух и изредка касался проплывающих мимо стволов, будто метил своим запахом бесконечно вьющийся и дробящийся на бесчисленное множество веток тракт, чтобы догоняющие не смогли ошибиться.
Однако Линнувиэль не зря был неплохим магом, не зря занимал почетное второе место среди равных себе и совсем не зря получил гордое звание Хранителя Знаний. Он не раз и не два ощущал слетающие с ладоней повелителя крохотные, почти невесомые и совершенно невидимые постороннему глазу искры. И по ним безошибочно сумел определить, что молодой лорд тоже неспокоен. Что он постоянно касается кровных уз, связывающих
В напряженном молчании прошел целый день. Так же молча эльфы свернули с дороги, едва Таррэн позволил устроить привал. Без лишних слов расседлали усталых коней, разожгли костер, старательно избегая упоминания о задерживающихся спутниках, хотя время для возвращения давно уже миновало. Неохотно прожевали небогатый ужин и, не зная, чем еще заняться, принялись мрачно глазеть друг на друга.
– Думаешь, они справятся? – тихонько спросила Мирена, подсев к Хранителю и поежившись, как от холодного ветра.
Линнувиэль поджал губы.
– Надеюсь. Если Аззар сумеет его почувствовать.
– Но времени много прошло, а он даже не помнит, где мог его оставить.
– Белик должен справиться.
– А если нет?
Младший Хранитель быстро отвел глаза и не стал озвучивать очевидное. Если Аззар не найдет свой перстень, то может больше не возвращаться в Темный Лес: за подобную оплошность отец его самолично удавит и проклянет, как позор всего Дома Истарре. После чего несчастного будет ждать Отречение, Изгнание и бесконечное множество дней или веков в полном одиночестве. До тех пор, пока кто-нибудь не найдет его второе сердце и не разобьет его милосердно о ближайший магический алтарь, при этом потратившись на неслабого мага, знающего законы течения силы бессмертных, и при этом искренне пожелает его смерти. Только тогда (может быть) измученному бесконечным ожиданием эльфу удастся, наконец, обрести покой. А если сильно не повезет, он останется обреченным на вечное скитание среди смертных, подобно лорду Торриэлю – вынужденный искать свою потерянную душу по ближайшим весям, а затем (если, конечно, найдется смельчак, рискнувший бы угрожать Перворожденному расправой) служить кому-то из них до того момента, пока его бесконечно долгая жизнь, наконец, случайно не оборвется.
– Линнувиэль?
Темный эльф вздрогнул от неожиданности и очнулся от наваждения, но Мирена и сама поняла его состояние. Поэтому не стала больше тревожить напряженного и обеспокоенного собрата, а поднялась и тихонько вернулась в палатку, моля всех богов, чтобы Аззар избежал страшной участи Отреченного.
Когда вдалеке послышался дробный перестук копыт, эльфы неверяще замерли, страшась спугнуть долгожданное наваждение. Но слух не подвел – по пустынному тракту действительно приближались трое. Следом донесся знакомый рык Карраша, охотно поддержанный его сыном, а за ним – тихий предупреждающий свист, по которому стало сразу понятно: свои. Луки доставать не надо.
Линнувиэль подскочил на месте, чуть не бросившись навстречу, но немного не успел – темнота за деревьями сгустилась, в ней звучно хрустнуло какое-то бревно, раздавленное тяжелым копытом или перекушенное с досады крепкими зубами. Затем донеслась чья-то ругань, перемежающаяся знакомым ворчанием. И, наконец, Гончие с усталым "уф-ф" проворно соскочили возле победно полыхающего костра.
– Ну, и забрались же вы! – выдохнула Белка, сбрасывая с плеча опавшие иголки. – Еле нашли! Карраш чуть ногу себе не сломал, напоровшись на барсучью нору! Барсука, правда, тут же сожрал, но не в этом суть.
Шранк быстро покосился на неподвижное лицо Аззара и сразу отвел взгляд.
– Почему так долго? – спросил Линнувиэль.
– Нашли?! – нетерпеливо вскрикнули Корвин и Маликон, жадно разглядывая лицо вернувшихся.
Белка сухо кивнула, не оборачиваясь, и они с невыразимым облегчением перевели дух.
– Нашли? Правда?! – радостно воскликнула Мирена, чуть не бегом бросившись навстречу. – Белик?!!
– Правда, правда, – досадливо рыкнула Гончая, старательно глядя в землю. После чего с силой дернула подпругу, стащила с Карраша седло и быстрым шагом направилась в темноту. Но до края поляны дойти не успела: Таррэн очень не вовремя возник на пути и пытливо заглянул в ее лицо.
– Малыш?
Белка виновато вздохнула.
– Прости.
– За что? Вы же справились? – мягко коснулся ее руки эльф, а потом очень бережно, кончиками пальцев приподнял напряженное лицо, не совсем понимая причину ее подспудного, тщательно укрываемого беспокойства и отчаянного страха. Страха перед его недовольством и справедливым гневом, потому как оказалась недостаточно внимательной и позволила себе непростительную вольность. – Малыш? Что случилось?
Линнувиэль бросил быстрый взгляд на неподвижное лицо Аззара и мгновенно насторожился: что-то точно не так. Что-то очень сильно не так, иначе не смотрел бы на них эльтар с таким ужасом. И не мелькало бы в его глазах выражение искренней паники, словно чудом нашедшийся перстень Гончая нагло забрала себе, а то и расколотить пожелала во всеуслышание. Неужто узнал?! Увидел то, что не следовало?!! Понял, наконец, с кем провел эти дни в одном отряде?!! Но тогда отчего он так бледен? Почему не смущен, а откровенно напуган этим открытием? Почему так отчаянно кусает губы, сдерживая горестный крик, а косится на человеческого Воеводу так, словно смертник – на своего будущего палача?
Торк!! Да что там вообще случилось?!!!
Белка побоялась посмотреть на Таррэна сразу, но когда открыла глаза, до боли прикусив губу и старательно сдерживаясь, чтобы не выдать себя, он вздрогнул всем телом и едва не отшатнулся. Сам стремительно побледнел, судорожно вздохнул и чуть не зажмурился, потому на него в упор смотрели горящие ядовитой зеленью глаза. Бешено сверкающие глаза чистокровной хмеры, у которой было крайне негативное настроение.
– Боже…
– Прости, – тихо повторила Белка, роняя взгляд. – Этот дурак умудрился порвать зачарованную цепочку, пока возился со своим перстнем. Но не заметил этого и поперся умываться, а там выронил в воду и сразу не сообразил, в чем дело. Она всю ночь провалялась у самого берега, но затем ее отнесло течением, вместе с перстнем. Потом камень запутался в водорослях и какое-то время болтался у всех на виду. А после этого… его сожрал голодный сом! Можешь себе представить? Какой-то снулый сом, у которого появилось настроение высунуть усатую морду наружу! Чтоб его р-разорвало! Здоровенный, как конь, вонючий, склизкий! Хватанул вместо приманки и удрал на глубину, как водится. Перевар-р-ивать!! Да еще и в догонялки игр-р-ать вздумал! Мы полдня потратили на то, чтобы выловить гада в этом Тор-р-ковом озе-р-ре!..
Таррэн молча обхватил ее за плечи, прижав к себе и не позволив спутникам услышать нехорошие рычащие нотки в ее голосе. Ласково погладил, что-то тихонько прошептал на ухо, одновременно зарываясь пальцами в ее мягкие волосы и нежно дыша в незащищенную шею. Какое-то время держал в объятиях, успокаивая и помогая сдержать раздражение, а когда почувствовал, что она взяла себя в руки, выразительно глянул на пришибленного в буквальном смысле слова Аззара.
– Где перстень?
– У меня, – буркнул вместо эльфа Шранк и неуловимо быстро бросил. – Белик отдал, чтобы не возникло соблазна.
Таррэн ловко поймал, убедился, что никакой ошибки нет, и очень нехорошо взглянул снова, после чего на молодого эльтара стало совсем страшно смотреть. Он и так вернулся бледным до синевы, с прокушенной губой, нервно подрагивающими руками и молчаливым криком ужаса в широко распахнутых глазах. А теперь и вовсе посерел, покрылся холодным липким потом и едва не шарахнулся прочь: во взгляде повелителя ясно читалась если не немедленная смерть, то очень скорый приговор.
– Аззар, что случилось? – недоуменно нахмурился Линнувиэль. – Таррэн? Он что-то сделал с… Беликом?