У каждой речки – свой водораспевИ ход, и запах индивидуальный.Попив-поев, к закату не поспев,Я вышел в ночь и выдвинулся в пальмы.Как ни крути, а выскочил на пляж,Где море – всюду свет его унизал —Луну лакало – кто из нас алкаш? —И бормотало обморочным бризом.Сюсюкало. Хоть к волнам лапу чаль,Хоть солон свой с его водой сличи там.Вот так и формируется печаль,Мол, треп морей с твоих биений считан.Всё россказни. Печаль моя темна,И гуща тела слишком непролазна.Качалась,
прыгнув на спину, луна,До Яффы просквозя волнообразно.И я глядел, в темно свое отсев,На ту мечеть – она меня, мол, чает.У каждой речки – свой водораспев.У каждой жизни – моль своя мельчает.И, наплевав на тот водораздел,Вдруг самолет, а не ковер летел,Грозя с верхов метнувшимся зайчатам,То есть теням, где я как бы за чатомВсю жизнь свою задумчиво сидел.Но каждый джинн да будет запечатан,Над всяким он серьезно порадел.
«Расклад у звезд, нам кажется, предвзят…»
Расклад у звезд, нам кажется, предвзят.Вот и сейчас так в небе егозят,Как будто бы засела в печень тля им.Мигают мне: «Ты здесь ли, азиат?»Смеются вниз: «А что, не впечатляем?»И у меня насмешек полон рот.Не важно, где городишь огород,Ешь корнеплод, но выслал наверх пеленг.А всяк вовек предчувствовал улет,Хотя и ненавязчиво в толпе лег.Мы здесь мостим плацдарм для ретирад?И также наш кофе-молочный брат,По-своему в прицел подзвездный целясь,Проходит огородами утрат —В расчете на обещанную целость?Да, проживаю там, где захочу, —Едва ль попорчу звездную парчу,Незнамо из каких сигналя азий,Раз надо, так и я в ночи торчу —Еще не ясно, кто почерномазей.Любой из нас предвзятый звездочет,Чей хозрасчет не выудит почет,Но дарит фарт, судьбою нахлобучась,Туда идти – как раз где припечет, —Где достоверней собственная участь.
«Такая ночь – всем кошкам шепчешь: «Брысь!»…»
Такая ночь – всем кошкам шепчешь: «Брысь!»Такая тьма – глаза-то не уколешь?Как будто поступил – на куст не напорись! —В какой-то неизвестный темный колледж.Нет никого – а ты в ученики?А сбоку шепотки и пузыри оглядок,И в дальних коридорах ночники,И слаженный всеобщий непорядокЦарит во всем, и ты в нем примаком,Нет стен, где спят кусты, нет пола, потолка нет,Где грузная луна висит – ну прямо ком —Над морем и вот-вот туда как раз и канет.И некого спросить – за неименьем птиц, —Куда же ты попал и как отсюда выйти,Как будто бы застрял на конкурсе тупиц,И шепчется прибой о пришлом московите.
«Не океан во тьме – а штормом обуян…»
Не океан во тьме – а штормом обуян.Кто нам его иль нас ему накликал?Кричали в ночь до острова Буян?До красных докричались ли фолликул?Никто не слышит в грохоте таком.С обрывком ветра, схваченным зубами,Зачем во мглу захаживать ничком?Мы к этой не приучены забаве.Зачем скандализировать ручей,Пускай и объявившийся как море,Близ коего ты, свет своих очей,На пляже помаячил в виде моли?Не все бемоли лягут в звездный стан,И птичья здесь невнятица про то жеРазмажет ночь по роговым устам,Присутствие ничуть не подытожа.Столь крупно в нас бессмертье залито,Что вместе с ним тут грустно свирепеем.Мы просто обновленное ничто.Ушел под пальмы. Финики в толпе ем.
«Солнце бухается в ноги…»
Солнце бухается в ноги —Нет, не мне – в ушат волны.А не слышат бандерлоги,Говорят внутри спины,Ходят набережной тучноИ затылками снуют,А полнейшего беззвучьяНи за что не сознают.Я и сам тут не Карузо,Так лишь – ветрено курю,От Советского СоюзаОчень грузно говорю.Так, внутри хожу по-русски,А взрослеющий прибой,Кабы спрятался в нору с кем —Белкой чудной – хвост трубой.Уши волн еще краснеют,Но уже всплывает ад —Все ли приняли во сне яд?Волны в глубь свою глядят.
«Все стало вокруг голубым или синим…»
Все стало вокруг голубым или синим,Потом – темно-серым, затем – никаким.О, если б я шел приклониться к осинам…Но к пальмам я шел, что сопят в кокаинФонарного света над выручкой знояНа пляжной опушке морской теплоты.Отдать поручение наше земное?Пустить на плотах дорогие понты?Что выручка жизни? Полати да гати,Обиды да враки, весь теплообмен,Где все и сбывается – кстати, не кстати —Горячкою мелочной собственных вен.И к пальмам ходил – не якшаться с осиной,И остров надыбал – остался живой,На камне сидел, в темноте темно-синий, —Умыть бы весь мир Средиземной Невой!
«Там, где парк роняет с тыла…»
Там, где парк роняет с тылаОступившийся прибой,Ночь волшебной дрянью НилаС тиной тянется волной —За тоской вольнонаемной,За квартирой съемной. В лом намПревращать печаль в печать —Предъявлять на сходнях Яффы.Нас не нужно отличатьСредь гребцов большой триремы.По природе этой схемы,По обидам в эти штрафы,По горам да по долам —Кто мы станем? Как мы? Где мы?Выйдут в Яффы Голиафы,Сядут в Шхемы Полифемы.А Невы-то не отдам.Так как птица гоношится,Где придется, где томитсяЗной остывшею золой,Естся щебень, пьется пицца,«Узи» сухо шелушитсяПо лощинам за Невой.Речь горбатая рябила,Высь горбатого любилаИ учила, как могла,И Нева с холма пылила,Ночь болела, шекель мыла,Я ходил на дело с тыла,И волшебной дрянью НилаСо щеки стекала мгла.
«Не назвать его голубым…»
Не назвать его голубым,Не назвать зеленым.Может, зря и глаза гнобим,Словно так назло повезло нам —За Язоном в простор слезясь,По иным и по личным пучинам,За турецкую власть азиазь,За арабскую вязь по причинам,Не хочу говорить каким.И не нужно. Мотивы бегстваВсе равно переврет акын —Наша память бледней асбеста.В паутине земных изохорИ магнитных и авиалинийСловно небу даем отпор,Так как море из глаз излили —Веселей свою суть обречь,Безответственней сгинуть напрочь,К горизонту спешить, ибо речь —Долг пропащего – просто судьба с плеч.
«Жара такая – лишь во рту тень…»
Жара такая – лишь во рту тень.А в небе птица залегла,Над морем виснет – явно трутень,Хотя особо не пчела.Жужжит ведь транспорт, ну а город —Он, как топор по рукоять,Вбит в местный пляж и оттого рад,Что может крикнуть: «Ну-ка сядь!»А мы не очень посидельцы,У нас есть дельце – жить да жить,Дышать и пальцами пришельцевС песчаным прахом ворожить.А вот не хватит все песка им —Что, не тикаем? Прикорнем?Горячим днем не обтекаемЗаляг, нам нет хозяев в нем.Да, прикорнем, что корни в грунте,Лежалым списком пляжных спин,И воздух с моря – лишь игрун тел,Он не найдет нас там, где спим.
«Запаян в инсулу – что ключик в прорве сумок…»
Запаян в инсулу – что ключик в прорве сумок.Проклюнусь прочь к дождям – черти зонта рисунок.Я съемный сам – в парадной лишь не клинь.Так просто затеряться и в лесу мог,Но вышел к морю – замкнута теплынь.Пальто покоя выполняет ливень,И вылезти мне тоже, посмотри, леньИз общего большого бытия.Оно во мне, иль я в нем деструктивен?И воет ливень – должен выть и я?Свобода – что? Просторная сорочка?Так небо это – хмурого росточка —Диаметров расточка и размен.Вовсю околоплодна оболочка!Иль поиска одышливый размер?А море пьет и пьет из горизонтаЗонта пузырь – мол, в инсулах резон-то?В дыханий островках? В уютах пузырей?Осенний, материнский ли сезон там.Ах, не умри – ну, сиречь, не прозрей.О, не проклюнься столь категорично.Твое обезналиченное личноТебе предвзято издали поет.Тут все живут стремленьем плоть постичь, ноПознанье – как бы плоти антипод.Благословенно пользованье небомИ прочим человечьим ширпотребом —То девушкой, то знаньем, то жильем.Благословенно выбрана Итака.Дыши, дыши – да не сбивайся с такта,Согласно тексту съемного контрактаМы так-то в ливне к струям и прильнем.
