Песни Перна

Маккефри Энн

Откуда было Эльгиону знать, что Менолли — именно тот человек, который ему нужен? Янус внушил ребятишкам, что новому арфисту не понравится, если он узнает, что их учила девчонка, что они опозорят холд, если проболтаются. А когда Менолли так страшно изуродовала себе руку, стали поговаривать, что она никогда не сможет ею владеть и что было бы слишком жестоко заставлять ее петь по вечерам.

Когда девочка оправилась от болезни и рука ее зажила, но по-прежнему не разгибалась, окружающие старались не напоминать ей о музыке. Да и сама она не появлялась в Главном зале. А поскольку она теперь не могла выполнять работу, требующую сноровки, ее частенько отсылали собирать зелень или ягоды,

причем, как правило, в одиночку.

Если Мави и удивляла неразговорчивость и замкнутость младшей дочери, она приписывала все это долгой тяжелой болезни, а никак не расставанию с музыкой. Она отлично знала: время лучший лекарь, а пока следила, чтобы Менолли не сидела сложа руки. Мави любила, чтобы работа кипела, и Менолли старалась пореже попадаться матери на глаза.

Девочку вполне устраивало, когда ее отсылали собирать ягоды и зелень — как-никак целый день на воле, подальше от холда, от людей. По утрам, когда все вокруг сбивались с ног, торопясь накормить рыбаков, которые или отправлялись в море, или возвращались с ночного лова, она, сидя в уголке огромной кухни, не торопясь съедала хлеб с рыбой, выпивала кружку кла. Потом брала с собой сверток с рыбными колобками, сетку или кожаный мешок и докладывала старушке, возившейся в кладовой, куда отправляется. И поскольку память у старушек — что дырявая сеть, той было невдомек, что Менолли уже ходила туда вчера или пойдет на следующий день.

Весна была в полном разгаре, болота покрылись ковром зелени, запестрели цветами — самое время для клешнезубов вылезать из моря и откладывать яйца на мелководье. Эти мясистые морские раки, покрытые жестким панцирем, отличались нежным вкусом, и юные обитатели холда, в том числе и Менолли, вооружившись сетками, ловушками и совками, отправились на промысел. За четыре дня они очистили от клешнезубов все окрестные бухточки — пришлось искать места подальше. Поскольку Падение могло случиться в любую минуту, уходить далеко от холда было небезопасно, и юным добытчикам строго-настрого приказали соблюдать осторожность.

Прибрежных жителей подстерегала еще одна опасность — этот Оборот принес с собой необычно высокие приливы. Уровень воды в Корабельной пещере так поднимался, что два больших шлюпа не могли ни войти, ни выйти, без того, чтобы не опустить мачты. Глядя на отметки, которые на добрых две ладони превышали прошлый рекордный уровень, моряки только качали головами.

Пришлось обследовать нижние пещеры холда — не образовалась ли где течь. Нижнюю часть причальной стены, окружавшей гавань, укрепили мешками с песком.

Случись шторм посильнее — и все дамбы смоет начисто. Янус был настолько озабочен, что даже заглянул к старому дядюшке и долго беседовал с ним, надеясь, что тот вспомнит какие-нибудь похожие случаи из тех времен, когда он сам правил морским холдом. Старик был, конечно, рад поболтать и пустился в пространные рассуждения о влиянии звезд на приливы, но когда Янус вместе с Эльгионом и двумя опытными корабельными мастерами попытались извлечь из его рассказов что-нибудь полезное, оказалось, что ничего нового они от него так и не узнали. Никто не сомневался что приливами управляют вовсе не три яркие звезды, а две луны.

Тогда они послали сообщение об этих необычных приливах в холд Айген — с тем, чтобы его как можно поскорее переслали в Форт, в Главный мореходный холд. Янус не хотел потерять свои большие суда, а потому бдительно следил за приливами, твердо решив не выводить шляпы из Корабельной пещеры, если прилив поднимется еще хотя бы на ладонь. Когда ребятишки отправлялись ловить клешнезубов, им было велено глядеть в оба и докладывать обо всех необычных фактах, особенно о новых отметках приливов в прибрежных

бухтах. Только боязнь Нитей удерживала самых бесшабашных юнцов от того, чтобы под этим предлогом не забрести подальше от дома. Зная это, Менолли, которая предпочитала исследовать дальние места в одиночку, старалась как можно чаще напоминать им о Нитях.

Когда же миновало очередное Падение и всех снова отправили за клешнезубами, Менолли, положившись на свои длинные ноги, постаралась сразу оторваться от компании мальчишек.

«До чего же все-таки здорово — бежать вот так», — думала она, оставляя между собой и ближайшими преследователями еще один подъем. Дальше пошли кочки, и Менолли пришлось замедлить бег. Не хватало еще ногу сломать! А быстро бегать может даже девчонка, даже со скрюченной рукой…

Нет, об этом она думать не будет. Менолли изобрела один фокус — чтобы ни о чем не думать, нужно все время считать. Сейчас, например, она считала шаги. Так она и бежала все вперед и вперед, внимательно глядя себе под ноги. Теперь мальчишки ее в жизни не догонят, но она все равно бежала, ощущая радость ритмичного движения, вслух считая шаги, бежала, пока не закололо в боку и не заломило ноги.

Тогда она перешла на шаг, подставив разгоряченное лицо прохладному ветру, глубоко вдыхая его свежий морской запах. Оглядевшись, Менолли удивилась: далеко же она забралась. Вдали отчетливо виднелись Драконьи камни, и только увидев их, девочка вспомнила про маленькую королеву. На беду заодно она вспомнила и песенку, которую сложила в тот самый день, — теперь Менолли понимала, что это был последний день ее безоблачного доверчивого детства.

Она зашагала дальше, вдоль прибрежных скал, время от времени свешиваясь вниз, чтобы проверить линию прилива на каменных откосах. Сейчас прилив не достиг и половины высоты, — решила она. И точно, кое-где высоко над водой были заметны следы, оставленные прошлым приливом, а эта бухта довольно глубокая.

Что-то промелькнуло над головой, на миг заслонив солнце. Менолли глянула на небо — всадник облетает побережье! Отлично зная, что он ее не заметит, девочка все же помахала ему рукой и долго стояла, наблюдая, как дракон, плавно скользя, исчезает вдали.

Как-то раз, когда они с Селлой укладывались спать, сестра сказала ей, что Эльгион уже несколько раз летал на драконе. Селла даже поежилась от ужаса и восторга и клятвенно заявила, что сама она никогда в жизни не осмелится на такой подвиг. Про себя Менолли подумала, что Селле такая возможность навряд ли когда-нибудь представится. Теперь почти все, что говорила, а скорее всего и думала Селла, вертится вокруг нового арфиста. И девочка знала, что сестра в этом не одинока. От мысли о том, что все девчонки в холде совсем одурели от арфиста Эльгиона, ей удалось довольно безболезненно перейти к раздумьям об арфистах и музыке.

И снова она сначала услышала огненных ящериц. Их взволнованные вскрики и писк говорили: что-то случилось. Менолли опустилась на четвереньки и подползла к самому краю обрыва, нависшего над плоским берегом. Только берега уже почти не осталось — файры вились над узкой полоской песка почти под самым тем местом, где притаилась Менолли.

Она придвинулась еще ближе к краю и свесилась вниз. Королева налетала на пенящиеся волны, как будто бешеными взмахами крыльев хотела остановить их наступление. Потом отступала, скрываясь из вида, а остальные файры продолжали бестолково кружиться на месте, как испуганное стадо, почуявшее хищников. Королева издавала резкие повелительные выкрики, как будто призывала остальных что-то предпринять. Менолли, которая никак не могла понять причину переполоха, перевесилась через край обрыва. И тут карниз под ней обвалился.