Песни умирающей земли. Составители Джордж Р. Р. Мартин и Гарднер Дозуа
Шрифт:
Высоко в небе солнце посылало свои лучи сквозь темно-зеленые кроны деревьев, заставляя их выглядеть так, словно они сочатся кровью. Дерве Корим шагнула под полог леса и направилась по тропе, проходящей между двух мандуаров. Тьяго оглянулся и увидел, как башня распадается, становясь призрачным вихрем; тот, в свою очередь, превратился в нечто новое — в огромное существо, которое можно было описать лишь как пустоту, облаченную в рясу с капюшоном. Лицо у него отсутствовало, а тело вроде бы и было и не было одновременно. На мгновение в непроницаемой тьме под рясой что-то сверкнуло — голубоватый овал, с такого расстояния кажущийся не больше светлячка. Такой же голубоватый, отметил Тьяго, как яйцо, в котором удрал Кугель, и пульсирующий тем же живым светом, мерцающий, подобно
Вначале Тьяго даже расстроился, осознав, что Кугель, возможно, все еще жив, но затем он прикинул вероятность того, что бедолага будет вечно скитаться в пустоте, или окажется навсегда заточен в каком-то из дьявольских изобретений Пандельюма, или попадет в один из тех миров, куда вели коридоры, или, скажем, обнаружит себя на столе в той лаборатории под одним из стеклянных колпаков в качестве экзотической зверушки… Нельзя было сказать наверняка, что именно произойдет, но такие размышления и предположения развеяли грусть Тьяго.
Пандельюм начал растворяться в воздухе, все более и более теряя материальность, пока в небе не остались лишь немощное красное солнце да несколько пушистых облаков. Тьяго прибавил шагу, чтобы нагнать Дерве Корим. Глядя на ее ладную фигурку, скользящую в тени, он вдруг осознал, что, оставшись прежним, все в то же самое время изменилось. Солнце (или же его подобие) продолжало светить, судьбы мира, как и раньше, решали волшебники и их колдовство, а ими самими управляли чары сомнений и неуверенности в будущем — и все же понимание это не только не давило на него больше, но даже придавало сил. Тьяго словно вышел из мрака на свет, на его душе стало легче на одну обиду, и когда Дерве Корим задала очередной из своих неопределенных вопросов, касающихся судьбы, рока или чего-то подобного, Тьяго подумал: раз уж момент настолько благоприятный, ему следует дать ей весьма определенный ответ.
Я познакомился с книгами Джека Вэнса еще в средней школе, прочитав «Умирающую Землю» в мягком переплете. Я прятал эту книгу то за одним учебником, то за другим (я терпеть не мог математику, а потому во время урока, как правило, читал). Я сразу же попался на крючок и стал регулярно наведываться в газетный киоск за новыми книгами мистера Вэнса — помню, в какой восторг меня привели «Языки Пао». Позднее, уже в институте, я наткнулся на первые три романа из серии «Властители Зла» и вновь принялся читать, пряча книги за учебниками. Думаю, чтение работ Вэнса у меня даже стало ассоциироваться с неподобающим на занятиях поведением, а в том конкретном случае — еще и с ненавистью к одному преподавателю истории, произносившему слово «феодализм» как «фиа-даа-лызм».
Из многочисленных книг Джека Вэнса (а я, думаю, читал их все) именно «Умирающая Земля», как мне кажется, оказала наибольшее влияние на мой стиль. Именно она познакомила меня с вэнсовскими правилами литературной речи. Благодаря усилиям отца на тот момент я уже вступил на путь к усложненному синтаксису и выдержанности стиля, но Вэнс стал моим личным открытием, и я прислушивался к нему куда охотнее, чем к советам старших. Если не считать одного странного фильма, именно Вэнс открыл для меня мир научной фантастики — отец запрещал мне читать такое — и потому оказался для меня настоящим откровением. Тот факт, что можно писать про угасающее Солнце и удивительных людей, живущих под ним, поверг меня в шок, от которого я так никогда и не оправился. Да, действие почти всех написанных мной произведений происходит в современности, но если бы не Вэнс, я мог бы стать одним из тех писателей, что повествуют о психологических нюансах своих неудавшихся браков. Не то чтобы я их осуждал, но в моем случае — куда веселее…
Спасибо вам, Дж. В.
Тэд Уильямс
ПЕЧАЛЬНАЯ КОМИЧЕСКАЯ ТРАГЕДИЯ
(ИЛИ ЗАБАВНАЯ ТРАГИЧЕСКАЯ КОМЕДИЯ)
ЛИКСАЛЯ ЛАКАВИ {13}
(перевод Е. Ластовцевой)
—
— Тогда вы попали как раз в нужное место, господин, — отозвался мужчина, улыбаясь и кивая. — Торговый дом Твиттерела славится по всей Альмери несравненным выбором эффектов, чудес и усилителей доверия.
— А вы и есть Твиттерел? — поинтересовался Ликсаль. — Тот самый, чье имя красуется над дверями этого заведения?
— Честь имею, — сообщил маленький усатый человечек, смахивая пылинку со своей бархатной мантии. — Но давайте не будем терять время на такие пустяки, как мое имя. Чем могу служить, мой господин? Не угодно ли искрящего порошка? Он создает впечатление мощного выброса магической энергии, не причиняя при этом никакого вреда тому, кто его использует. — Твиттерел сунул руку в глиняный кувшин, стоящий на изрезанном и обожженном прилавке, извлек пригоршню серебристого порошка и одним мановением руки рассыпал по полу. Порошок взорвался с оглушительным грохотом, образовав изрядное облако белого дыма. Лавочник принялся старательно разгонять дым рукой, пока они с Ликсалем снова не начали видеть друг друга. — Как вы наверняка поняли, он также прекрасно отвлекает внимание на случай заранее задуманного исчезновения или ловкого трюка.
Ликсаль задумчиво кивнул.
— Да, полагаю, порция-другая искрящего порошка может очень пригодиться, хотя он никоим образом не решит всех моих проблем.
— А! — Твиттерел улыбнулся, демонстрируя немногочисленные зубы — слишком немногочисленные даже для его возраста. — Господин, желающий, чтобы его обман оказался одновременно и правдоподобным, и захватывающим. Смею сказать, что публика будет благодарна вам за заботу. Возможно, вон тот кусок веревки? При правильном показе он выглядит настоящей живой змеей. Или же вот этот Ящик Бенаракса, в котором может с удобством разместиться стройная ассистентка, — ее соблазнительные формы и вы, угрожающий им вот этими хитроумно сконструированными саблями, в особенности возбудят ваших зрителей…
— Нет-нет, — отмахнулся Ликсаль. — Вы неправильно меня поняли. Я не хочу прибегать к обычным фокусам, особенно к их дорогостоящей разновидности, чьим олицетворением является этот чудовищный зеркальный саркофаг. — Он щелкнул пальцем по лакированной поверхности Ящика Бенаракса. — Труппа, с которой я кочую, небольшая, привычная к проселочным дорогам Альмери, и у нас всего одна повозка для всех наших пожитков. К тому же, и это куда важнее, в тех местах, которые мы часто посещаем, различие между играть рольмага и бытьмагом нередко весьма расплывчато.
Лавочник Твиттерел помедлил. Он вытряхнул из бороды крошки от завтрака (во всяком случае, Ликсаль надеялся, что не от более ранних трапез). Казалось, старика странным образом встревожили слова покупателя.
— Не уверен, что понял весь смысл ваших слов, господин, — сказал Твиттерел. — Поясните, пожалуйста, чтобы я мог лучше угодить вам.
Ликсаль нахмурился.
— Вы принуждаете меня к большей грубости, нежели мне бы хотелось. Однако я постараюсь как можно лучше пояснить, чего хочу. — Он прочистил горло. — Я путешествую с труппой актеров, развлекая, вразумляя, а порой даже даруя надежду тем, у кого ее почти не осталось. Не все воспринимают нас в этом качестве — на самом деле некоторые низкие душонки полагают, что я и мои партнеры ничем не лучше продажных мошенников, что я решительно отвергаю. В ходе наших просветительских представлений мы предлагаем публике некие лекарства и тонизирующие целебные напитки. Несмотря на пренебрежительное непонимание, наших достижений в исцелении не смогла превзойти ни одна из аналогичных организаций, и они даже вполне сравнимы с наиболее обычными врачебными рекомендациями, предлагаемыми той медициной, что доступна обыкновенно нашей сельской публике. Улавливаете смысл?