Песни. Стихотворения
Шрифт:
Ни мощный вой собачьих свор,
Ни вздохи тяжкие седых верхушек хвойных,
Когда над бурей гнется бор,
Ни жалкий крик солдат, что в беспощадных войнах
Не встанут на последний сбор,
Ни в яви, ни в бреду нет голосов, достойных
В ужасный этот влиться хор.
Да! Ибо в этом трубном хоре,
В скрипичных голосах, настроенных не в лад,
Не оратория звучит, а черный ад.
Тут алчность черная и нищенское горе
Не
А вы, счастливые сыны благого края!
Вам музыка цветет, как роза, обагряя
Ярчайшим блеском утренние сны,
И дышит свежестью и сладостью весны.
Вас многие сочтут в сей жизни быстротечной
Толпой изнеженной, ленивой и беспечной
За то, что так легко, без скуки и невзгод,
Дыша амврозией и опьяняясь вечно,
Вы празднуете жизнь уже который год.
Вы, граждане Италии счастливой,
Красавцы кроткие, как мир ваш негой полн,
Как безмятежны очертанья волн!
Вам мир завидует ревнивый.
А северян одна гордыня леденит.
Пускай же целый мир бушует и звенит,
Пускай свои дары швыряет благосклонно
Ему Промышленность из урны златодонной!
Вас, дети бедности, она не соблазнит.
Зачем же вам менять богиню дорогую,
Возлюбленную вашу – на другую,
На ту, что утешать пытается, торгуя,
Но чаще бедами вселенную дарит,
Повсюду войнами гражданскими горит,
Где ради пятака, под вой титанов злобных,
Один использует мильон себе подобных.
Перевод П. Антокольского
ПЛЕТЬ
"Солдат! Иди вперед, сгибайся и молчи!
Ровней держите строй, вояки-палачи!
В лохмотья превратить нетрудно будет спины
Нарушивших закон военной дисциплины".
И гордый человек, дитя твое, Творец,
Не смея глаз поднять, предчувствуя конец,
Бредет, меняя речь на стоны междометий,
И синий студень плеч, как осы, жалят плети.
Ужасный инструмент взлетает вновь и вновь,
И, выход отыскав, фонтаном хлещет кровь,
О Альбион! Ужель не знаешь ты твердыни,
Где этой пытке честь не подвергают ныне?
Не знаешь, что костры, где корчились тела,
Гуманность наших дней водою залила?
Что дыбы тех времен, когда ярмо страданья
Влачил усталый раб под гнетом наказанья,
Сегодня сожжены и превратились в прах?
Тебе ль того не знать? Но снова гнев в сердцах
Твоя античная жестокость пробуждает.
Увы! Не только там, где рабство процветает,
Касаясь черных спин, владычествует
И дома у себя ты можешь лицезреть,
Как бьет твоих детей закон своей дубиной,
Как за малейший грех у дочери невинной,
Которая тебе приносит в дар не лесть
Кровь чистую свою, – он отнимает честь,
О мудрый Альбион! О римская матрона!
Не время ль обуздать всевластие закона
И уничтожить плеть, не думая о том,
Что скажет гордый пэр в парламенте твоем?
Спеши же, Альбион, чтоб в новые скрижали
Бесчувственность твою потомки не вписали,
Чтоб громогласно всем герольд не объявил,
Что ты во лжи клинок закона закалил,
Что трона твоего пурпурные покровы
Клевретов сатаны от глаз скрывать готовы!
Твой доблестный солдат, твой бастион живой,
Тебе свои права отдав своей рукой,
Покорен, словно бык. И воплощенье ада
Церковников толпа – на бойню гонит стадо,
Которое, травой набивши свой живот,
Под щелканье бичей неспешно в рай бредет.
Перевод В. Швыряева
ШАХТЕРЫ НЬЮКАСЛА
Иные с высоты прекрасных плоскогорий
Впивают соль ветров, несущихся в просторе,
И обращают взор в высокий небосвод;
Иные, поклонись восходу утром рано,
Выводят корабли на волны океана
И гордо бороздят лазурь бескрайних вод;
Иные, трепетом проникнуты глубоко,
Восторженно следят, когда сверкнет с востока
Лучей живительных широкая струя;
Иные, не томясь в плену забот нетрудных,
Весь день работают в долинах изумрудных"
Чтоб вечером заснуть под песню соловья:
Как радостны они! Им выпал добрый жребий,
Счастливая звезда для них сверкает в небе,
И солнце светит им, и полная луна;
Рукой Всевышнего, в чьей власти судьбы наши,
Избавлены они от самой горькой чаши,
Благая участь им вовеки суждена.
А мы, чей тяжкий путь безвыходен и темен,
Во всем подобные рабам каменоломен
Не потому, что мы осуждены судом,
Нет выбора у нас и нет свободной воли,
Мы – дети нищеты, страдания и боли,
И шахта черная для нас – родимый дом,
Мы – слуги Англии, мы – бедные шахтеры,
Мы роемся в земле, мы в ней копаем норы,
За шестипенсовик шагаем в шахту мы,
Мы рубим уголь там, усталости не зная,
И дышим сыростью, а смерть, сова ночная,
Над нами кружится среди кромешной тьмы.