Песня цветов аконита
Шрифт:
А после — договор с пиратской шайкой, самой сильной на море. И потери, потери… Разбить пиратов не получалось — их прикрывал флот Тхай-эт. И шаварские купцы, которым тхай и союзные с ними пираты обещали защиту, ныне задирали нос перед сууру, осмеливаясь диктовать условия и назначать немыслимые цены. А раньше — дрожали за свои корабли и готовы были отдавать товар чуть не за полцены.
Отослав бесполезных советников, направился к покоям Аталимай — двоюродной сестры. Прелестная, как молодая серна, пугливая и веселая, она затмевала в его сердце всех жен. Но по закону правители сууру не имели права заключать браки между двоюродными родственниками.
Аталимай нежно любила отца, его
Девушка кормила ручную говорящую птицу, привезенную издалека. Птица ворковала, девушка улыбалась; позвякивали колокольчики в длинных косах, и веяло от этой картины — покоем и беспечностью юности.
Молодой человек стоял и смотрел. Сууру рано выдают дочерей замуж — уже невеста перед ним, хотя все бы отдал, чтобы еще пару лет она побыла ребенком… Можно волей своей запретить ее брак с кем бы то ни было, но — разве такое решение принесет Аталимай счастье? Разве затем расцвела ее красота, чтобы зачахнуть в женских покоях?
Надменный, вспыльчивый, слушавший сначала себя и лишь потом, с неохотой — других, он не способен сделать что-то во вред этой девочке, всегда послушной, которая и сама не знает своей беспримерной власти над ним.
Земли Солнечной Птицы
Нет, не было на душе спокойно. Он возвращался как победитель, однако действовал-то самовольно. Ему доверили эмма — но разве для того, чтобы Йири тут же начал использовать власть, не посоветовавшись, не послав гонцов в Столицу испросить разрешения? Он непрестанно гадал, как его встретят, думал и днем и ночью, и поэтому лицо его при въезде в Столицу казалось очень холодным. Встречу устроили праздничную — под ноги легли ковры, унеслись в небо птицы с яркими крыльями. Наверняка были недовольные, но умело скрывали недовольство, встречая Йири почти как героя. Его проводили в покои — отдохнуть. Но когда направился было туда, где жить привык, почтительно подсказали — не сюда, господин. И указали дорогу в павильон — вблизи Дворца-Раковины, однако стоящий отдельно. С отделанными малахитом и змеевиком стенами, с серебряным орнаментом над входом, строгий и легкий. Павильон назывался — Песня травы и ранее пустовал, лишь изредка в нем останавливались гости Островка.
— Вам подарили его, господин.
— Вот как?
Осмотрелся — роскошно не менее, чем прежнее жилье, и многое узнаваемо — его эскизы, сделанные для забавы и полузабытые. Видимо, перестроили павильон… Серебряный узор — летящая цапля и стайка голубых уточек следом. Сто лет и больше могут лететь — не догонят.
Йири ополоснул лицо, переоделся в невесомое домашнее одеяние. Все же устал за три месяца — в седле, среди Береговых и у пиратов. Можно и отдохнуть. Дома. Значит, теперь у него появился дом. Заслужил награду. Изящно убрали былую забаву из Дворца, ничего не скажешь. Верно, давно к этому шло, только не замечал. Или не хотел замечать. А теперь и расспрашивать поздно.
— Вот дар от Ши-Тау, мой повелитель, — Йири с поклоном протянул Солнечному кинжал: по голубоватой стали клинка бежали темно-синие корабли, рукоятка украшена чеканными изображениями древних парусников. Работе этой лет триста, не меньше, если не все пятьсот. Взято из курганов Талы.
— Пираты понимают в ценностях, — усмехнулся Юкиро. Кстати, не предлагали тебе остаться?
— Такое предложение было, — ровно откликнулся Йири. — Но вы же не думаете, что я мог согласиться, мой господин?
— Конечно же, нет. У тебя есть обязательства здесь. Я доволен тобой, — добавил немного спустя, как бы нехотя. — Тебе хорошо в Песне травы?
— Да, мой господин.
Когда вручают награду, не следует проявлять истинных чувств.
Не было на этом море судна быстрее «Морского конька» Ши-Тау. Да и остальные корабли едва уступали «Коньку» в скорости. А сууру плавали на суденышках-тихоходах, как презрительно говорил Ши-Тау. Поэтому неудивительно, что одно такое суденышко, плывшее домой после переговоров с шаварами, оказалось захвачено. Пираты сделали вид, что безмерно удивлены, обнаружив на корабле господина Ахдара, возглавлявшего посольство сууру-лэ. Ахдар — доверенное лицо по торговым делам и, как-никак, дядя правителя.
Тхай, в свою очередь, выказали величайшее изумление и заставили пиратов выпустить высокородного пленника. И, разумеется, пообещали полнейшую неприкосновенность, посетовав, что в ближайшее время не смогут отправить его на родину. Обстоятельства… разбой на дорогах, а вдруг что случится? И послов от соседей могут принять лишь в самом малом числе. Иначе выйдет — мы, мол, не можем обеспечить гостю охрану, так, милости просим, вы уж за нас постарайтесь!
На Островке почти в открытую хохотали над сууру. Те попытались было обвинить тхай в сговоре с пиратами, но попробуй докажи, что действовали заодно! Подобные обвинения могут и к войне привести. Говорили, что Аталимай, младшая дочка Ахдара, от переживаний заболела и умоляла двоюродного брата, чтобы отец любой ценой вернулся домой невредимым. Знали птенцы Золотого Дома, как сильно он привязан к сестре. Вот и выяснили, насколько.
Намекнули, что Ахдар — почетный гость, на Островке рады будут несказанно, если и дочь вслед за отцом прибудет, благой век воцарится в стране.
Молодой правитель вне себя от бешенства поначалу готов был тут же войну развязать и камня на камне от Островка не оставить, но против того поднялись как один все советники — они боялись такой войны. И Аталимай, хоть и тихая, объявила, что готова стать невестой главы Золотого Дома. И от отца беду отведет, и мир принесет странам-соседям. Робкая, она загорелась желанием — быть полезной всем. Мысль навсегда поселиться в землях тхай и пугала и будила полудетское еще любопытство. И — там она будет Благословенной, а здесь — всего лишь одной из жен какого-нибудь придворного.
Сиэ-Рэн. Несколько раньше
Юкиро прошелся по комнате.
— Сядь.
Йири остался стоять. Повелитель даже не взглянул на него.
—Ты знаешь, что твоими стараниями произошло две недели назад?
— Да, господин. Но почему — моими?
— Твои пираты… Человек, которого они захватили, прибыл в Столицу. Близкий родственник их правителя, Ахдар.
— Что вы собираетесь делать?
— Оказать ему почет, разумеется. Он ведь не виноват, что честным людям нельзя стало плавать по морю!
Вроде шутил — доволен был совершившимся. Но Йири чудился упрек. Словно он, проживший три месяца на стоянке Ши-Тау, теперь отмечен клеймом.
— У тебя нет придворных обязанностей, но и от бумаг я пока тебя освобождаю. Отдыхай, ты заслужил отдых.
— Вы не хотите, чтобы я вникал во все тонкости вашего общения с высоким гостем — или уж пленником, как угодно? — прямо спросил.
— Не хочу.
— Ваша воля, мой господин. — И рвется с языка «почему?» Ведь несмышленым мальчишкой ему позволяли присутствовать при важных беседах, восемнадцатилетнему — доверили место айги, а сейчас — отстраняют. Пусть между ним и Благословенным легла холодная пустыня, умение думать и знания Йири никуда не исчезли. Так почему? Или же — так и проходит милость Золотого Дома, без внешних причин — и даже лучшие становятся не нужны?