Песня цветов аконита
Шрифт:
Чем дальше к востоку, тем меньше становилось лесов. Скоро их совсем сменили степи с пологими красноватыми холмами. Ветрено было — крупной застежкой Йири скалывал воротник серой дорожной куртки у самого подбородка, серо-зеленый шарф с мелкой вышивкой по краям не снимал с головы — и без того волосы по вечерам не расчешешь, настолько их путает ветер.
Гнедой иноходец летел над стройной сухой травой, плавно покачиваясь. Поблескивал месяц, полнея ночь от ночи, щедро одаривая степь серебром, чтобы утром забрать дары — и плакали травы, каждое утро обильная роса клонила их стебли к земле.
Путь
Впереди обрисовался главный поселок Береговых — плетеные из редкого прибрежного лозняка хижины, обмазанные для прочности глиной, приземистые, темные. Много дымков поднималось — сотни три людей жило здесь.
Послов встречали — показалась процессия, и переводчик поглядывал то на нее, то на прибывших. Найи и сам неплохо знал язык Берегового народа, но не положено без посредника высоким гостям разговаривать с жителями. Йири тоже выучил немало фраз на языке уреме, хоть и странен ему казался этот язык — протяжный, со множеством шипящих звуков, которые скорей подошли бы змее.
Старейшины торжественно поклонились. Всего трое мужчин в расцвете сил, остальные — преклонных лет. То ли Береговые люди дольше живут, то ли смотрятся старше, подумал Йири. Были они невысокие, коренастые, с грубоватыми лицами — а глаза казались странно раскосыми. Некрасивы совсем. Стоит ли удивляться, что никто из тхай не брал в жены их дочерей?
Послов встретили с большим почетом. Простые обычаи уреме по сравнению с многослойным, отточенным этикетом тхай вызывали улыбку. Но Береговые даже значение этой улыбки понять не могли. Улыбается — значит, хорошо гостю.
— Как дети, право, — шепнул Йири спутнику. В душе, словно нити в ковре, узором сплетались пренебрежение и симпатия. Невозможно было считать уреме равными, но и смотреть свысока казалось неуместным — они как дети… не понимают, насколько незатейлив их быт, незамысловаты обычаи.
Насчет обычаев Йири не успел додумать. После торжественной встречи послов угостили непонятными морскими блюдами — водоросли какие-то, ракушки, — а потом повели к двум стоящим рядом хижинам, отдохнуть, и девушки появились среди старейшин, нарядные, с перевязанными тесьмой волосами. Девушек подвели к гостям, смотрели выжидательно и радушно.
Найи ощутил неловкость, оглянулся чуть растерянно — отвернуться было бы оскорблением. От сердца отлегло, когда увидел, что улыбка появилась в уголках губ второго посланника — легкая, как осенняя паутинка. Вежливо поблагодарил. Их оставили отдыхать.
Найи облегченно вздохнул, когда старейшины скрылись из глаз. Спутник поглядел на него почти весело.
— Не беспокойся. Меня не потрудились предупредить, но я догадался — достаточно прочел про их долг перед гостями. Лучше, если бы я был избавлен от такого почета. — Могли говорить свободно — девушки знали только местное наречие.
Как и многие мужчины, большинство девушек Берегового народа были какими-то сивыми, волосы их напоминали пеньку. У этой же оказались — черные. И лицо милое. Глаза узковаты, но это почти не портило. Кажется, Найи повезло меньше.
Она оказалась во всем другой. Там, где женщины Земель раскованны, была застенчива; там, где они робки — необыкновенно свободной. Она почти понравилась Йири. Но ее непохожесть отталкивала.
Косы она прятала под платком; когда сняла его, те упали двумя длинными и тонкими змеями. Йири безразлично было, по душе ли он ей. Женщин Береговые люди ни к чему не принуждали. Так встретить гостя — знак уважения. Остальное неважно.
Она сказала:
— Как-то Боги рассердились на нас. И послали нам снег зимой. Я помню поляну цветов и белые хлопья сверху. Хотелось помочь как-нибудь, но мать сказала — ничего не получится. Я плакала сначала, а потом поняла, как это красиво. Подобных тебе я раньше не видела — но ты похож на поляну, где снег и цветы.
В домиках с обмазанными глиной стенами было неуютно. Он думал — вспомнится детство. Нет. Совсем не такое все. Или он столь сильно изменился? Бедность родной деревни казалась обыденной, здешняя — неприятной и варварской. Послов принимали торжественно, а Йири с тоской думал, что лучше бы чувствовал себя у костра под открытым небом, у очага, возле постоянно чинившихся рыбачьих сетей, глиняных фигурок, приносимых в жертву бесчисленным духам природы, особенно — моря.
Следуя примеру Найи, он надевал самую простую одежду, темную, как одеяния Береговых людей, отличавшуюся только покроем. Другие из свиты подчеркивали отличие от варварского народа, свысока поглядывали на уреме, взирающих на изысканных чужестранцев с восторженным детским опасением. Йири все это было не нужно. Шнурком перехвачены волосы, браслеты, что держат рукав, из тисненой кожи — все просто. И удобно. Он не чувствовал приязни к Береговым, но общался с ними везде, чуть ли не сети чинить помогал, и скоро уреме признавали его своим, как и Найи.
А та девушка не сводила с него пристального, слишком открытого даже для их женщин взгляда. Внимательного и непонятного Йири.
«Чего она хочет?» — гадал, не зная, что и подумать. «Чтобы я взял ее с собой? В Столицу? Неужто настолько наивна?» Не похожа она была на влюбленную дурочку, ой не похожа. Пожалуй, впервые женщина внушала ему желание скрыться от ее взора или хоть внутренней стеной отгородиться. Только и стена не помогала, ее насквозь прожигал внимательный взгляд.
Разбирала ли она раковины, чинила ли снасти или помогала ставить парус на лодке — невысокая, но сильная, — все время казалось, что смотрит и говорит что-то. И руки ее — темные, обнаженные до локтя, говорили, и гибкая спина, и каждый неширокий, уверенный шаг.
Стоило заслышать ее шаги — хруст гальки, ни с чьими шагами не путал и думал почти с тоской — почему здешним женщинам столь много позволено?
Да что же позволено, поправлял сам себя. Держать дом, выходить в море — тяжелый труд, ныряльщицам — собирать жемчуг. Сушить и измельчать длинные бурые водоросли с острым запахом соли… Что же позволено? Трудиться до изнеможения и стать старухой в тридцать пять лет?
Только одно отвлекало от неприятных мыслей. Когда он смотрел на море и видел рыбачьи лодки уреме, думал о больших судах. Пару раз видел их вдалеке. В первом Найи опознал шаварское судно, во втором — пиратскую шхуну.