Песня для тумана
Шрифт:
Всего пару часов назад из-за вида крови Геро стаяла на коленях, сотрясаемая рвотными спазмами. Нет, опытная охотница не отличалась излишней впечатлительностью. Но исполинские деревья, покрасневшие до самых макушек, полуобглоданные черепа, красующиеся на ветвях, будто спелые жёлуди, целые кусты разрозненных рук и ног, тела, привязанные к стволам собственными кишками… верховному друиду не раз случалось проводить жертвоприношения в дубовой роще.
Геро слышала, как королева насмешливо называла придворного певца кровавым
— Бард, ты нормальный вообще? — Геро уселась на берегу и свесила ноги в воду.
Ульв обернулся к ней. Спокойно, без спешки или удивления.
— Для цверга — более чем. — Он горстью зачерпнул воды, принялся оттирать плечо.
Альва заметно смутилась. Бард снова отвернулся, перестав обращать на неё внимание. Геро какое-то время ёрзала на месте, пока, наконец, не выпалила:
— Это она тебе приказала? Ну… чтобы так?
На этот раз Ульв замер, но продолжал стоять к альве спиной.
— Нет. Это только моё дело.
Геро готова была поклясться, что сейчас он добавит: «И не надо ей об этом говорить», но Ульв промолчал.
— Она хочет тебя видеть, — сообщила альва.
Придворный певец невозмутимо продолжал отмывать руки от крови.
— Скоро буду, — ответил он спокойно, будто задержка объяснялась невычищенным плащом или сложной шнуровкой на сапогах.
Зато едва заметно вздрогнул, когда к его спине прикоснулся пучок мягкой травы.
— Давай, помогу, — лукавое личико Геро отразилось в тёмном зеркале воды, насмешливо исказилось волнами.
— Хорошо, — цверг собрал прилипшие к спине волосы, перебросил их вперёд.
Альва отпрянула.
— Ульв, у тебя тут… — нерешительно начала она.
— Две раны, — голос барда звучал монотонно и безжизненно. — Одна рваная, но поверхностная. Вторая…
— Вторая смертельная!!! — выпалила Геро, сорвавшись на жалкий писк. — И от неё несёт железом!
— Потому что её нанесли железом. — Бард полоскал в воде волосы, снова добавив красного в только начавшую очищаться воду.
— Как ты ещё стоишь? — осведомилась Геро, подозрительно осматривая придворного певца. Он был бледно-зелёным, так что мог, по большому счёту, сойти за мертвеца. Вот только он таким был всегда.
Ульв ответил не сразу. Но всё-таки произнёс:
— Меня невозможно убить.
Заинтересовавшись, альва передумала в панике бежать.
— Почему?
— Потому что я бессмертный. — Бард криво усмехнулся.
Геро снова подошла поближе, гонимая любопытством.
— Совсем бессмертный? Как бог?
Ульв покачал головой.
— Бога можно убить. А меня — нет.
Пучок травы снова коснулся его кожи. Но на этот раз гораздо бережнее. Некоторое время оба сосредоточенно отмывали цверга.
— Хочешь, — нерешительно начала Геро, —
— Хочу. Но тебе будет больно. Там много железа.
Альва только насмешливо фыркнула.
К тому времени, как спина Ульва снова стала гладкой и цельной, выражение лица Геро разительно изменилось. Рогатую трясло, руки горели, хотелось скулить и скоблить их, или забиться куда-нибудь, или пожаловаться королеве Мэб…
— А тебе хоть бы хны, — обиженно бросила она цвергу. — Мало, что бессмертный, так ещё и не чувствует ничего, чурбан!
— Я чувствую, — Ульв вышел из воды и, нисколько не стесняясь альвы, принялся неторопливо одеваться. — Не хуже тебя.
— Ты даже не вскрикнул! Только дёрнулся слегка.
— Крик отнимает много сил, — сообщил бард. — И связки можно повредить. Голос мне не для этого.
— Ну тебя, — буркнула Геро и поплелась в лес.
— Где ты пропадал так долго? — спрашивая, Мэб не глядела на собеседника прямо. Ульв знал этот её взгляд искоса, цепкий, не упускающий ничего. Придворный певец откинул полу чёрного плаща и поклонился.
— Я принёс тебе кое-что, моя королева.
Бард действительно протянул ей цветущую ветку. Мэб осторожно взяла, при этом её прохладные пальцы коснулись его горячей ладони.
— Тёрн? — тонкая бровь изогнулась не то вопросительно, не то насмешливо. — Ты любишь цветы, Бард?
— Я люблю всё прекрасное, — Ульв всматривался в лицо королевы, подмечал непривычные складочки в уголках губ, слишком жёсткие завитки волос, обрамляющих высокий лоб, непонятное выражение глаз.
Мэб задумчиво вертела подношение в руке.
— Этот куст разрастается, захватывая всё вокруг… плоды у него кислые и терпкие, и эти шипы!
— Но разве он не прекрасен? — Певец подошёл ближе, как будто крохотная лесная полянка, на которой они стояли, была огромным залом, с другого конца которого надо кричать, чтобы быть услышанным.
Мэб пощекотала цветок кончиком ногтя.
— Милый. Не более того. Кувшинки гораздо красивее.
— Холодные. — Бард стоял так близко, что тепло его дыхания согревало кожу повелительницы фей. — Мне нравится тёрн. Его плоды опьяняют, и аромат их тоньше, чем у верескового мёда. Нужно только уметь их приготовить.
Королева прислонилась к стволу ясеня, разлапистая ветка тут же закрыла от барда её лицо. Но по голосу Ульв безошибочно определил: Мэб улыбалась.
— А ты умеешь? Готовить?
Бард отогнул преграду в сторону, тоже облокотился о дерево и очень серьёзно произнёс:
— Пока нет. Но я обязательно научусь.
Мэб опустила взгляд на ветку, которую всё ещё держала в руке. Провела пальцем вдоль длинного шипа.
— Прекрасное всегда нуждается в защите, — Ульв отнял пальцы королевы от шипов и поднёс к своим губам.