Песня Обманщика
Шрифт:
— Ты все еще хочешь меня? — снова спросил я, и мой голос дрогнул.
Она застонала и выгнула спину, окутывая меня своим теплом.
— Да, — выдохнула она. — Да!
Мир замер, когда я вошел в нее так медленно, как только мог. Ее глаза расширились, когда я встретил сопротивление, и я снова положил руку на твердую бусинку ее клитора, потирая ее, пока тугой вход ее тела не расслабился, а зрачки снова не расширились. У нее перехватило дыхание, превратившись в быстрое стаккато вздохов и вздохов. Мягко, думал я. Осторожно, очень осторожно.
А
Звезды, нет!
Я стиснул зубы. Я не мог кончить так быстро, только не сейчас. Не так должна была потерять девственность эта великолепная женщина. Черт возьми, я должен был действовать медленно. Я должен был сделать это идеально.
Ее густой, насыщенный аромат окружал меня, а розовая кожа была мягкой и обжигающей. Я старался не шевелиться, пока ее взгляд не прояснился, хотя мой пульсирующий член был так напряжен и готов вонзиться в нее, что мне стало больно.
— Ты хорошо себя чувствуешь? — прошептал я ей в самое ухо.
— Я… я… хорошо, — выдохнула она. — Это… очень хорошо.
Я закрыл глаза, утопая в этом мгновении, в ее запахе, в ее коже, в ее волосах. Когда я снова открыл глаза, она смотрела на меня, и наши бедра двигались вместе, медленно и нежно, наш ритм соответствовал равномерному грохоту волн позади нас.
Не знаю, как долго мы занимались любовью в тот первый день в золотом солнечном свете середины лета. Время потеряло всякий смысл. Все, что имело значение в этом мире — это она, запах и вкус ее тела, ощущение ее волос, скользящих по моей груди, ее лодыжек, скрещенных вокруг моей талии, сладкий экстаз места, где наши тела соединялись. Она кончала снова и снова, задыхаясь и плача, когда свет падал на капельки пота на ее лбу и губах, пока, наконец, я не смог больше сдерживаться.
Я старался быть медленным, но, в конце концов, вошел в нее жестко и быстро, потеряв все, кроме ее запаха, ее тепла, горячих объятий ее лона. И она встречала каждый удар стонами и вздохами, поднимая свои бедра навстречу моим, крича от удовольствия в голубые небеса.
Я так долго сопротивлялся своей кульминации, что, когда она наступила, то обрушилась на меня, как Рагнарёк, как самый конец миров. Мне казалось, что я изливал свое семя в ее сладкое тело целую вечность, задыхаясь в резких, неровных криках, когда наши бедра сотрясались вместе.
Потом мне захотелось рухнуть на нее сверху, еще немного почувствовать ее мягкое тело под своим, но я боялся раздавить женщину из Мидгарда. В конце концов, они такие
Она посмотрела на небо, и ее губы изогнулись в мягкой улыбке. Когда она заговорила, казалось, что ее голос доносится откуда-то издалека, будто она забыла, как складывать слова, и только сейчас вспомнила.
— Аня, — сказала она. — Мое имя Аня.
— И ты была прав насчет моего, — сказал я, переплетая наши пальцы над моей грудью.
Она вздохнула и повернулась ко мне своими небесно-голубыми глазами.
— Благодарю тебя, Локи, сын Лаувейи.
Услышав свое имя на этих губах, я почувствовал еще одно покалывание возбуждения по спине, и мой член дернулся. Запах нашего союза все еще витал в воздухе, и все же я был готов взять ее снова. Я взглянул на солнце в мягком голубом брюхе летнего неба. Я и так уже провел с ней очень много времени, без сомнения, ее хватятся, если мы задержимся дольше.
Я поцеловал ее мягкие губы, позволив лишь намеку на свой аппетит проступить сквозь них. Ее щеки вспыхнули, когда мы оторвались друг от друга.
— Может быть, мы еще увидимся, — прошептал я.
Ее глаза широко раскрылись.
— Неужели? Ты вернешься?
Я считал неразумным давать много обещаний. Обещание — это долг, а долг может стать оружием, используемым против тебя.
Но я дал обещание Ане из Мидгарда, даже если не использовал эти слова. Я поцеловал ее мягкие губы, потом кончики пальцев и сказал:
— Я еще вернусь.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Возможно, оглядываясь назад на столь мрачные и мучительные годы, я должен был нарушить это обещание. Девять миров знают, что я нарушил достаточно обещаний в своей жизни. Разве что-нибудь изменилось, если бы я нарушил еще одно?
Но Аня не давала мне покоя.
Я закрывал глаза и видел ее полные губы, выпуклость бледных грудей. Я ощущал ее запястье в своей руке, ее сердцебиение билось под моими пальцами. В то время я искренне считал, что наше увлечение было безобидным. В конце концов, к чему плохому может привести секс? К ребёнку? Мы уже решили, что в таком случае делать. Так что я без всяких раздумий вернулся в деревню Ани через месяц после того дня, когда она отдала мне свою добродетель.
Это был прекрасный, ясный, теплый день. Солнце сверкало золотом в своем голубом гнезде, а с океана дул попутный ветер, несущий соленый привкус, который всегда заставлял меня размышлять о приключениях. Сейчас лето было уже в самом разгаре, и весь мир, казалось, созрел для сбора урожая.
Я спикировал на деревню в образе воробья — безобидная маленькая маскировка, которая могла привести меня почти куда угодно. Деревня кишела народом, большинство из которого я игнорировал. Мое обоняние было ограничено формой воробья, поэтому я полагался на зрение, кружа над группами женщин, пока искал ее золотые волосы и щедрые изгибы.