Песня огня

Коултер Кэтрин

— Ваша рука холодна.

Он заставил ее подняться на ноги и притянул к себе, ощущая, что она была неподатлива, как полено. Медленно рыцарь провел руками вдоль ее спины.

— Муж несет ответственность за жену, — повторил он. — Я буду о вас заботиться.

Грэлэм почувствовал, как тело Кассии расслабилось и она доверчиво прижалась щекой к его груди.

— Сегодня вечером вы по-настоящему станете моей женой. Нет, не пугайтесь. — Он улыбнулся, глядя поверх ее головы. — Разве не вы говорили мне, что ваш отец верит в мою доброту по отношению к вам?

Робко и нерешительно ее нос приподнялся, прикасаясь к его груди, потом опустился — она кивнула в знак согласия.

— У вас ведь сейчас нет кровей?

В ответ Кассия издала прерывистый вздох; не поднимая головы от его груди, она покачала ею из стороны в сторону.

— Посмотрите на меня.

Заметив, что Кассия не решается на него взглянуть, Грэлэм нежно поднял ее головку за подбородок.

— А теперь расслабьтесь и стойте спокойно.

Он коснулся кончиками пальцев ее губ, провел по ним, затем медленно склонился к ней. Когда его губы встретились с ее губами, Кассия вздрогнула. Ощущение не было неприятным. Его губы оказались теплыми и твердыми. Она почувствовала, как его язык скользнул по ее губе, и нахмурилась, ощутив, как в нижней части ее тела внезапно образовался источник тепла. Одновременно его пальцы ласково перебирали ее волосы. Потом он отпустил ее.

— Ведь это было неплохо, а?

— Неплохо, — признала Кассия, склоняя головку к плечу мужа и внимательно изучая его лицо. — У меня в животе стало тепло. Это очень странно. Я никогда не испытывала ничего подобного.

Он усмехнулся, и от этой мальчишеской улыбки лицо его стало совсем молодым.

— Поедем, — сказал он, поднимая ее и подсаживая на лошадь, и тотчас же вскочил на своего коня.

Во все время поездки обратно в Вулфтон Грэлэм ощущал непривычное волнение: никогда прежде у него не было подобного разговора с женщиной. В Кассии он почувствовал нечто столь хрупкое и уязвимое, что это вызвало его ярость против себя самого и одновременно желание защитить ее. Рыцарь полагал, что именно ее невинная искренность заставила его разболтаться и повести себя так, будто он был какой-нибудь галантный дурень или отец, помешанный на счастье своего ребенка. Как ни странно, ему почему-то не хотелось, чтобы она боялась близости с ним. Он разбудит в ней страсть — обладая достаточной сноровкой, нетрудно заставить себя быть терпеливым. Она была молода, податлива, и Грэлэм не сомневался, что из нее легко будет слепить послушную и нежную жену. В своем воображении он рисовал счастливое, полное радостей будущее.

В тот вечер де Моретон прилежно обхаживал свою юную жену и ворковал с ней. Во время обеда все его внимание было обращено только на нее: он проследил, чтобы Кассия выпила два кубка сладкого вина и съела как можно больше острого тушеного мяса, которым рыцарь сам же и кормил ее. Она улыбалась ему, и он чувствовал, как все его тело омывает непривычная приятная теплота. Исходивший от жены нежный запах глубоко проник в него. В свете лучин ее каштановые кудри отливали медью.

— Мои волосы скоро отрастут, — сказала Кассия, заметив, что рыцарь не сводит с нее глаз.

Грэлэм обернул ее локоном свой палец.

— Ваши волосы такие мягкие. Как у ребенка. На щеках Кассии обозначились прелестные ямочки, которых Грэлэм не замечал раньше.

— Но, милорд, — ответила она шаловливо, — вы ведь не хотите, чтобы ваша жена оставалась ребенком.

Грэлэм хмыкнул и взъерошил ее кудри.

— Вы правы, миледи. Особенно я этого не хочу сегодня.

Ее глаза расширились, но Кассия не отвела их, а продолжала смотреть на него. Ему это было приятно. Повернув голову, Грэлэм сделал знак менестрелю Луи, французу, которого пригласил пожить в своем корнуоллском замке несколько дней. Низкорослый темноволосый человек с выжженной солнцем в непрестанных скитаниях кожей в течение всей трапезы нежно и негромко наигрывал что-то. Теперь же он вышел вперед и сел на скамейку прямо перед помостом, на котором стоял стол хозяина замка. Улыбнувшись Кассии, Луи сыграл несколько вступительных завораживающих аккордов на лютне.

— Посвящается вашей прелестной жене, происходящей из Бретани, милорд, — сказал он и, склонив голову, слегка тронул струны своего инструмента. — Я назвал это «Песней огня».

Огонь в кровиВлечет к любви,О дева из Бретани,И нежность глазВселяет в насМечту о гибком стане;И кровь кипит,И жар струит,И я мечтаю страстноТебя обнять, к груди прижатьИ не страдать безгласно.Твоя улыбка, ангел мой —Я не встречал нежнее!Желаю быть весь век с тобой,О стань женой моею!Огонь, что в сердце у меня,Зажжен твоей красою,Одно спасенье от огня —Мне быть всегда с тобою.Я здесь стою,Тебе пою,К ногам твоим слагаюИ песнь свою,И жизнь свою,И все, чем обладаю.

Его голос был нежен, как весенний дождик, и заполнял собой всё пространство примолкшего зала. Кассия застенчиво улыбнулась мужу. Грэлэм прижался плечом к ее плечу и сжал ее руку.

— Огонь, миледи, — поддразнил он её. — Скоро мы узнаем, правду ли говорит песня.

Заканчивая петь, Луи опустил голову и тихо наигрывал на лютне последние аккорды песни. Они были печальными и жалобными. Наконец он поднял глаза на Кассию и поклонился ей.

— Отлично исполнено, Луи! — крикнул ему Грэлэм, перекрывая своим зычным голосом восторженный хор похвал. — Я доволен не меньше, чем моя прелестная жена.

— Это для меня радость, милорд, — отозвался Луи. Он запел снова. Теперь это была песня о великом Роланде и о его гибели от рук сарацин в Ронсевальском ущелье.

Продолжая слушать менестреля, Грэлэм спокойно приказал жене:

— Идите в нашу спальню, Кассия. Скоро я последую за вами.

Кассия поднялась и кивнула окружавшим и придворным.

— Пусть Господь пошлет вам сладкие сны, миледи, — сказал вслед, улыбаясь, Гай.

Юная леди махнула ему рукой, потом повернулась и покинула зал. Гай перевел взгляд на Грэлэма. Никогда прежде его господин не обращался с женщиной так нежно. Супружество обещает быть счастливым, подумал он.

Грэлэм медленно потягивал сладкое вино и размышлял. Женщина должна желать мужчину. Значит, он заставит Кассию отвечать на его страсть, стонать в его объятиях и забыть до своих девических страхах. Пламя, горящее в его теле, согреет и ее. Хозяин Вулфтона допил свое вино и поднялся со стула как раз в тот момент, когда Луи закончил песню. Он заметил сосредоточенность на морщинистом лице Блаунта, улыбку Гая и понял, что ни один из его людей не сомневается относительно его намерений в эту ночь.

— Продолжай, Луи, — сказал Грэлэм менестрелю. — Что же касается вас, остолопы, — обратился он к своим людям, — слушайте и учитесь, — и вышел из зала, чувствуя себя по-дурацки, потому что все знали, что он идет к жене.

Поднимаясь по лестнице, суровый рыцарь как мальчишка перепрыгивал через две ступеньки сразу. Рывком открыв дверь спальни, он застал жену сидящей на постели и кутающейся в свой синий шерстяной платок.

— Идите сюда, Кассия. — Голос, его звучал непривычно мягко.

Она соскользнула с постели и зашлепала к нему босыми ногами. Грэлэм раскрыл ей объятия; она вошла в круг его рук и обхватила его руками за талию. Руки рыцаря сомкнулись, у нее за спиной и он нежно погладил ее плечи, стараясь изгнать из ее тела напряжение.