Песня огня
Шрифт:
— Ты так сладко пахнешь, — сказал Грэлэм, вдыхая исходящий от нее аромат лаванды, и провел длинными пальцами по ее волосам, пропуская через них короткие пряди, поглаживая ее головку и ероша мягкие локоны у нее за ушами. Потом привлек жену ближе к себе и обнял крепче, слегка поднимая над полом, так, что она почувствовала твердость его проснувшегося естества.
Кассия подняла голову с плеча мужа и долго смотрела в его темные глаза. Медленно и без его нажима она прижалась ртом к его рту и ощутила возбуждающее
Грэлэм поднял жену на руки и понес на постель. Он уложил ее на спину, лег с ней рядом и медленно распустил кушак ее одежды. Услышав ее тихий взволнованный вздох, рыцарь приостановился.
— Я рассказывал тебе о своем боевом коне Демоне? — спросил он.
Кассия смотрела на него с удивлением:
— Нет, милорд.
— Демон родом из небольшого местечка поблизости от Йорка, — тихо продолжал Грэлэм, — его отца звали Сатаной, а мать — Ведьмой.
Он наклонился и поцеловал Кассию в сомкнутые губы, потом нежно провел языком по ее нижней губе, продолжая тихонько рассказывать о своем жеребце.
— В Святой Земле он спас мне жизнь. Когда сарацин уже хотел разрубить меня пополам, конь встал на дыбы и затоптал неверного.
Слишком поздно Грэлэм осознал, что слова его, как бы нежно они ни звучали, не могли успокоить Кассию. Какого черта он говорил с ней о своем дурацком коне? Рыцарь помотал головой, досадуя на собственную глупость.
— Я хочу тебя видеть, — сказал он и раздвинул полы ее пеньюара.
Его руки дрожали, но он постарался обуздать себя, сжав их над ее головой.
— Какая у тебя прекрасная грудь.
— Я… я худая, — пожаловалась Кассия, — но я поправлюсь.
— Ты прекрасно сложена, просто само совершенство? — Грэлэм удивился себе самому.
Ему не нравились хрупкие женщины, но почему-то изящные небольшие округлые груди Кассии вызывали у него волнение, особенно ее нежные розовые соски, пока еще мягкие, не отвердевшие в порыве страсти.
— Вы так смотрите на меня, — прошептала Кассия.
— Да. — Грэлэм сморщился, вспоминая, как Морис отрывал от ее груди пиявок и бросал через комнату.
— Я вам не нравлюсь, милорд?
— Ты мне очень нравишься. Поверь, я прекрасно помню и хорошо чувствую слова менестреля.
Рыцарь склонился к ней и поцеловал в стройную шею, потом стал медленно дотрагиваться губами до нежной кожи ее груди, слегка прикасаясь языком к соску. Кассия порывисто вздохнула, и, подняв голову, Грэлэм заметил изумленное выражение на ее лице. Он улыбнулся, снова склонился к ее груди и, взяв сосок губами, сделал сосательное движение. Где-то у его щеки билось ее сердце.
— Когда-нибудь, — заверил он Кассию, поднимая лицо, чтобы взглянуть на нее, — наш ребенок будет вот так же сосать твою
— О! — Лицо ее исказилось, как от боли.
— В чем дело?
— Я… я не знаю, — задыхаясь, прошептала Кассия. — Судорога прошла по ее телу, и она вскрикнула.
Грэлэм сел на постели и приложил ладонь к ее щеке. Внезапно Кассия качнулась, и лицо ее стало пепельно-серым.
— Мне нехорошо! — воскликнула она. Он вовремя подал ей ночной горшок.
Ее тело сотрясалось от рвоты до тех пор, пока в желудке не осталось пищи.
— Прощу прощения, милорд. — Судорога снова сотрясла ее тело, колени подтянулись к животу.
— Тихо, тихо. — Грэлэм погладил жену по голове. Что же она съела такого, чего не ел он? — с беспокойством размышлял рыцарь. Может быть, он заставил ее съесть слишком много? Или страх перед ним вызвал этот приступ? Куском ткани он отер пот с ее лица.
— Лежи спокойно. Я позову твою няньку.
Грэлэм беспомощно наблюдал за Иттой, кудахтавшей над его женой.
— Что с ней? — спросил он. Итта покачала головой.
— Съела что-то дурное, так я думаю, милорд. — Она поднялась. — Пойду приготовлю отвар.
В этот момент Грэлэм почувствовал, как его живот свело судорогой, и согнулся пополам.
— Боже, — пробормотал он и торопливо выбежал из спальни.
По крайней мере, думал рыцарь несколькими минутами позже, когда и его желудок был опустошен рвотой, по крайней мере это не был страх перед ним. Он проверил самочувствие своих людей, еще остававшихся в зале. Все они чувствовали себя отлично. Спазмы продолжались, и Грэлэм с благодарностью выпил отвар, приготовленный Иттой.
«Все дело в рагу, — решил он, — его ели только Кассия и я, а она, бедняжка, съела большую часть».
Кассия жалобно стонала, держась за живот. Теперь спазмы у нее были уже не столь сильными, но лицо оставалось пепельно-серым, и это пугало Грэлэма. Она была такой хрупкой, у нее не было и половины его сил. Он сидел с ней рядом, баюкая ее в своих объятиях.
— Скоро она уснет, милорд, — обнадежила Итта, продолжая суетиться вокруг своей молодой госпожи, — в ее теле не осталось ничего вредного.
Кассия бессильно откинула головку на его плечо и сказала слабым голосом:
— Я повешу повара вверх ногами так, что его голова утонет в этом рагу.
Грэлэм подумывал о более свирепом наказании для своего незадачливого слуги.
— Завтра ты будешь в порядке, малышка. — Итта нежно отерла влажной тканью лоб своей госпожи.
— Мне так стыдно, — прошептала Кассия и уткнулась лицом в плечо Грэлэма.
— Не будь глупышкой, — сказал он отрывисто. — Ты можешь сейчас заснуть?
— Да, — пробормотала она. Грэлэм уложил жену на спину и натянул на нее одеяло.