Песня Победы. Стихотворения

Ахматова Анна Андреевна

Отец космонавта

Вы не стойте над ним, вы не стойте над ним, ради Бога!Вы оставьте его с недопитым стаканом своим.Он допьет и уйдет, топнет оземь: – Ты кто? – Я дорога,Тут монголы промчались — никто не вернулся живым.– О, не надо, – он скажет, – не надо о старой печали!Что ты знаешь о сыне, скажи мне о сыне родном.Не его ли шаги на тебе эту пыль разметали?– Он пошел поперек, ничего я не знаю о нем.На родном пепелище, где угли еще не остыли,Образ вдовьей печали возникнет как тень перед ним.– Я ходил на дорогу, – он скажет, — а в доме гостили…– Ни французы, ни немцы — никто не вернулся живым.– О, не надо, – он скажет, – не надо. Есть плата дороже.Что ты знаешь о сыне, скажи мне о сыне родном.Ты делила с ним стол и ночей сокровенное ложе…– Он пошел поперек, ничего я не знаю о нем.Где же сына искать, ты ответь ему, Спасская башня!О медлительный звон! О торжественно-дивный язык!На великой Руси были, были сыны бесшабашней,Были, были отцы безутешней, чем этот старик.Этот скорбный старик не к стене ли Кремля обратился,Где начертано имя пропавшего сына огнем:– Ты скажи, неужели он в этих стенах заблудился?– Он пошел поперек, ничего я не знаю о нем.Где же сына искать, где искать, ты ответь ему, небо!Провались, но ответь, но ответь ему, свод голубой, —И звезда, под которой мы страждем любови и хлеба,Да, звезда, под которой проходит и смерть и любовь!– О, не надо, – он скажет, — не надо о смерти постылой!Что ты знаешь о сыне, скажи мне о сыне родном.Ты светила ему, ты ему с колыбели светила…– Он прошел сквозь меня, ничего

я не знаю о нем.1972

Баллада об ушедшем

Среди стен бесконечной страныЗаблудились четыре стены.А среди четырех заблудилсяТот, который ушедшим родился.Он лежал и глядел на обои,Вспоминая лицо дорогое.И потеки минувших дождейНа стене превратились в людей.Человек в человеке толпится,За стеною стена шевелится.– Дорогое лицо, отпусти!Дай познать роковые пути.Невозможные стены и далиНе такой головой пробивали… —Так сказал и во тьме растворилсяТот, который ушедшим родился.Он пошел по глухим пропастям,Только стены бегут по пятам,Только ветер свистит сумасшедший:– Не споткнись о песчинку, ушедший!1973

* * *

Надоело качаться листкуНад бегущей водою.Полетел и развеял тоску…Что же будет со мною?То еще золотой промелькнет,То еще золотая.И спросил я: – Куда вас несет?– До последнего края.1973

* * *

Ночь уходит. Равнина пустаОт заветной звезды до куста.Рассекает пустыни и высиСеребристая трещина мысли.В зернах камня, в слоистой слюдеЯ иду, как пешком по воде.А наружного дерева сводТо зеленым, то белым плывет.Как в луче распыленного света,В человеке роится планета.И ему в бесконечной судьбеПуть открыт в никуда и к себе.1974

Гимнастерка

Солдат оставил тишинеЖену и малого ребенкаИ отличился на войне…Как известила похоронка.Зачем напрасные словаИ утешение пустое?Она вдова, она вдова…Отдайте женщине земное!И командиры на войнеТакие письма получали:«Хоть что-нибудь верните мне…»И гимнастерку ей прислали.Она вдыхала дым живой,К угрюмым складкам прижималась,Она опять была женой.Как часто это повторялось!Годами снился этот дым,Она дышала этим дымом —И ядовитым, и родным,Уже почти неуловимым.…Хозяйка новая вошла.Пока старуха вспоминала,Углы от пыли обмелаИ – гимнастерку постирала.1974

Четыреста

Четыре года моросил,Слезил окно свинец.И сын у матери спросил:– Скажи, где мой отец?– Пойди на запад и восток,Увидишь, дуб стоит.Спроси осиновый листок,Что на дубу дрожит.И сын на запад и востокПослушно пошагал.Спросил осиновый листок,Что на дубу дрожал.Но тот осиновый листокСильней затрепетал.– Твой путь далек, твой путь далек, —Чуть слышно прошептал.– Иди, куда глаза глядят,Куда несет порыв.– Мои глаза давно летятНа Керченский пролив.И подхватил его порывДо керченских огней.Упала тень через пролив,И он пошел по ней.Но прежде, чем на синевуОпасную шагнуть,Спросил народную молву:– Скажи, далек ли путь?– Ты слишком юн, а я стара,Господь тебя спаси.В Крыму стоит Сапун-гора,Ты у нее спроси.Весна ночной миндаль зажгла,Суля душе звезду,Девице – страсть и зеркала,А юноше – судьбу.Полна долина под горойСлезами и костьми.Полна долина под горойЦветами и детьми.Сбирают в чашечках свинецРои гремучих пчел.И крикнул сын: – Где мой отец?Я зреть его пришел.Гора промолвила в ответ,От старости кряхтя:– На полчаса и тридцать летТы опоздал, дитя.Махни направо рукавом,Коли таишь печаль.Махни налево рукавом,Коли себя не жаль.По праву сторону махнулОн белым рукавом.Из вышины огонь дохнулИ грянул белый гром.По леву сторону махнулОн черным рукавом.Из глубины огонь дохнулИ грянул черный гром.И опоясалась гораНогтями – семь цепей.Дохнуло хриплое «ура»,Как огнь из-под ногтей.За первой цепью смерть идет,И за второю – смерть,За третьей цепью смерть идет,И за четвертой – смерть.За пятой цепью смерть идет,И за шестою – смерть,А за седьмой – отец идет,Сожжен огнем на треть.Гора бугрится через лик,Глаза слезит свинец.Из-под ногтей дымится крик:– Я здесь, я здесь, отец!Гора промолвила в ответ,От старости свистя:– За полчаса и тридцать летТы был не здесь, дитя.Через военное кольцоПовозка слез прошла,Но потеряла колесоУ крымского села.Во мгле четыреста солдатЛежат – лицо в лицо.И где-то тридцать лет подрядБлуждает колесо.В одной зажатые горстиЛежат – ничто и все.Объяла вечность их пути,Как спицы колесо.Не дуб ли н€а поле сронилЛисток свой золотой,Сын буйну голову склонилНад памятной плитой.На эту общую плитуСошел беззвездный день,На эту общую плитуСыновья пала тень.И сын простер косую длань,Подобную лучу.И сын сказал отцу: – Восстань!Я зреть тебя хочу…Остановились на летуХребты и облака.И с шумом сдвинула плитуОтцовская рука.Но сын не слышал ничего,Стоял как в сумрак день.Отец нащупал тень его —Отяжелела тень.В земле раздался гул и стукСудеб, которых нет.За тень схватились сотни рукИ выползли на свет.А тот, кто был без рук и ног,Зубами впился в тень.Повеял вечный холодокНа синий божий день.Шатало сына взад-вперед,Он тень свою волок.– Далек ли путь? – пытал народ.Он отвечал: – Далек.Он вел четыреста солдатДо милого крыльца.Он вел четыреста солдатИ среди них отца.– Ты с чем пришел? – спросила мать.А он ей говорит:– Иди хозяина встречать,Он под окном стоит.И встала верная женаУ тени на краю.– Кто там? – промолвила она. —Темно. Не узнаю…– Кто там? – твердит доныне мать,А сын ей говорит:– Иди хозяина встречать,Он под окном стоит…– Россия-мать, Россия-мать, —Доныне сын твердит, —Иди хозяина встречать,Он под окном стоит.1974

Завещание

1

Мне помнится, в послевоенный годЯ нищего увидел у ворот —В пустую шапку падал только снег,А он его вытряхивал обратноИ говорил при этом непонятно.Вот так и я, как этот человек:Что мне давалось, тем и был богат.Не завещаю – отдаю назад.

2

Объятья возвращаю океанам,Любовь – морской волне или туманам,Надежды – горизонту и слепцам,Свою свободу – четырем стенам,А ложь свою я возвращаю миру.В тени от облака мне выройте могилу.Кровь возвращаю женщинам и нивам,Рассеянную грусть – плакучим ивам,Терпение – неравному в борьбе,Свою жену я отдаю судьбе,А свои планы возвращаю миру.В тени от облака мне выройте могилу.Лень отдаю искусству и равнине,Пыль от подошв – живущим на чужбине,Дырявые карманы – звездной тьме,А совесть – полотенцу и тюрьме.Да возымеет сказанное силуВ тени от облака…1974

Золотая гора

Не мята пахла под горойИ не роса легла,Приснился родине герой.Душа его спала.Когда душа в семнадцать летПроснулась на заре,То принесла ему изветО золотой горе:– На той горе небесный домИ мастера живут.Они пируют за столом,Они тебя зовут.Давно он этого желал —И кинулся, как зверь.– Иду! – он весело сказал.– Куда? – спросила дверь. —Не оставляй очаг и стол.Не уходи отсель,Куда незримо ты вошел,Не открывая дверь.За мною скорбь, любовь и смерть,И мира не обнять.Не воздыми руки на дверь,Не оттолкни, как мать.– Иду! – сказал он вопрекиИ к выходу шагнул.Не поднял он своей руки,Ногою оттолкнул.Косым лучом насквозь прошелПростор и пустоту.В тени от облака нашелТяжелую плиту.Холодный мох с плиты соскреб,С морщин седых стихов:«Направо смерть, налево скорбь,А супротив любовь».– Хочу! – он слово обронил. —Посильное поднять,Тремя путями этот мирРассечь или обнять.Стопа направо повела,И шел он триста дней.Река забвения легла,Он вдоль пошел по ней.Река без тени и следа,Без брода и мостов —Не отражала никогдаНебес и облаков.И червяка он повстречалИ наступил ногой.– Куда ползешь? – Тот отвечал:– Я червь могильный твой.На счастье взял он червякаИ пронизал крючком.Закинул. Мертвая рекаУдарила ключом.И леса взвизгнула в ответОт тяги непростой.Но он извлек на этот свет,Увы, крючок пустой.Не Сатана сорвал ли злость?В руке крючок стальнойЗашевелился и поползИ скрылся под землей.Он у реки хотел спросить,Кого он встретит впредь.Но та успела позабытьИ жизнь его, и смерть.Он вспять пошел и мох соскребС морщин седых стиховИ прочитал: «Налево скорбь,А супротив любовь».Стопа налево повела,И шел шестьсот он дней.Долина скорби пролегла,Он вширь пошел по ней.Сухой старик пред ним возник,Согбенный, как вопрос.– Чего хватился ты, старик,Поведай, что стряслось?– Когда-то был мой дух высокИ страстью одержим.Мне хлеба кинули кусок —Нагнулся я за ним.Мое лицо не знает звезд,Конца и цели – путь.Мой человеческий вопросТебе не разогнуть.А на пути уже блисталВеликий океан,Где сахар с берега бросалКусками мальчуган.И вопросил он, подойдя,От брызг и соли пьян:– Ты что здесь делаешь, дитя?– Меняю океан.Безмерный подвиг или трудПрости ему, Отец,Пока души не изведутСомненья и свинец.Дай мысли – дрожь, павлину – хвост,А совершенству – путь…Он повстречал повозку слез —И не успел свернуть.И намоталась тень егоНа спицы колеса.И тень рвануло от него,А небо – от лица.Поволокло за колесомПо стороне чужой.И изменился он лицом,И восскорбел душой.На повороте роковомДалекого путиОтсек он тень свою ножом:– О, верная, прости!Он тенью заплатил за скорбьДетей и стариков.Подался вспять и мох соскреб:«А супротив любовь».Но усомнился он душойИ руку опустилНа славы камень межевойИ с места своротил.Открылся чистым небесамТугой клубок червей.И не поверил он глазамИ дерзости своей.Из-под земли раздался вздох:– Иди, куда идешь.Я сам запутал свой клубок,И ты его не трожь.Ты всюду есть, а я нигде,Но мы в одном кольце.Ты отражен в любой воде,А я – в твоем лице.Душа без имени скорбит.Мне холодно. Накрой. —Он молвил: – Небом я накрыт,А ты моей стопой.Дней девятьсот стопа вела,Пыль супротив он мел.Глухая ночь на мир легла.Он наугад пошел.Так ходит запад на восток,И путь необратим.От мысли он огонь возжег.Возникла тень пред ним.– Ты что здесь делаешь? – Люблю. —И села у огня.– Скажи, любовь, в каком краюЗастигла ночь меня?– На полпути к большой горе,Где плачут и поют.На полпути к большой горе,Но там тебя не ждут.В тумане дрогнувшей стопеОпоры не найти.Закружат голову тебеОкольные пути.– Иду! – он весело сказалИ напролом пошел.Открылась даль его глазам —Он на гору взошел.Не подвела его стопа,Летучая, как дым.Непосвященная толпаВосстала перед ним.Толклись различно у воротПевцы своей узды,И шифровальщики пустот,И общих мест дрозды.Мелькнул в толпе воздушный Блок,Что Русь назвал женойИ лучше выдумать не могВ раздумье над страной.Незримый сторож ограждалСтранноприимный дом.Непосвященных отражалТо взглядом, то пинком.Но отступил пред ним старик.Шла пропасть по пятам.– Куда? А мы? – раздался крик.Но он уже был там.Увы! Навеки занемогТоржественный глагол.И дым забвенья заволокВысокий царский стол.Где пил Гомер, где пил Софокл,Где мрачный Дант алкал,Где Пушкин отхлебнул глоток,Но больше расплескал.Он слил в одну из разных чашОсадок золотой.– Ударил поздно звездный час,Но все-таки он мой!Он пил в глубокой тишинеЗа старых мастеров.Он пил в глубокой тишинеЗа верную любовь.Она откликнулась, как медь,Печальна и нежна:– Тому, кому не умереть,Подруга не нужна.На высоте твой звездный час,А мой – на глубине.И глубина еще не разНапомнит обо мне.1974

* * *

Бывает у русского в жизниТакая минута, когдаРаздумье его об отчизнеСияет в душе, как звезда.Ну как мне тогда не заплакатьНа каждый зеленый листок!Душа, ты рванешься на запад,А сердце пойдет на восток.Родные черты узнавая,Иду от Кремлевской стеныК потемкам ливонского края,К туманам охотской волны.Прошу у отчизны не хлеба,А воли и ясного неба.Идти мне железным путемИ зреть, что случится потом.1974

* * *

Выходя на дорогу, душа оглянулась:Пень, иль волк, или Пушкин мелькнул?Ты успел промотать свою чистую юность,А на зрелость рукою махнул.И в дыму от Москвы по Хвалынское мореЗагулял ты, как бледная смерть…Что ты, что ты узнал о родимом просторе,Чтобы так равнодушно смотреть?1975

* * *

На берегу, покинутом волною,Душа открыта сырости и зною.Отягчена полуземным мельканьем,Она живет глухим воспоминаньем.О, дальний гул! Воспоминанья гул!Ей кажется, что океан вздохнул,Взрывает берег новою волноюИ полнит душу мутной глубиною.1975

* * *

За дорожной случайной беседойИногда мы любили блеснутьТо любовной, то ратной победой,От которой сжимается грудь.Поддержал я высокую марку,Старой встречи тебе не простил.И по шумному кругу, как чарку,Твое гордое имя пустил.Ты возникла, подобно виденью,Победителю верность храня.– Десять лет я стояла за дверью,Наконец ты окликнул меня.Я глядел на тебя не мигая.– Ты продрогла… – и выпить велел.– Я дрожу оттого, что нагая,Но такую ты видеть хотел.– Бог с тобой! – и махнул я рукоюНа неполную радость свою. —Ты просила любви и покоя,Но тебе я свободу даю.Ничего не сказала на это —И мгновенно забыла меня.И ушла по ту сторону света,Защищаясь рукой от огня.С той поры за случайной беседойВспоминая свой пройденный путь,Ни любовной, ни ратной победойЯ уже не пытаюсь блеснуть.1975