Песня снегов
Шрифт:
– Отойди, я сказал!
Конан ухватился за шест могучими руками и дернул на себя в надежде, что Гунастр грянет всем телом о прутья и переживет несколько неприятных минут. Но киммериец не учел того, что имеет дело с человеком опытным и готовым дать отпор любому покушению. Гунастр лишь пошире расставил ноги и следующим тычком, вроде бы не стоящим ему ни малейших усилий, легко сбил киммерийца с ног. Конан распростерся на каменном полу своей каморки.
– И не вздумай заняться членовредительством!
– предупредил Гунастр.
Стоящий рядом с Гунастром человек оперся на шест.
Конан уже понял, что с решеткой ему не справиться, и забился в темный угол как можно дальше от входа. Так прошел час, потом другой. Солнце поднималось все выше. Конан не шевелился. Глубочайшее отчаяние наполняло его.
Неожиданно чья-то тень упала на пол камеры. Конан заметил это и поднял голову. Перед решеткой стоял слуга с глиняным кувшином в одной руке и деревянной плошкой в другой. Встретившись взглядом с ледяными глазами варвара, слуга невольно вздрогнул.
– Эй, послушай, - заговорил он нерешительно.
– Я принес тебе фасоль с мясом и красного вина для подкрепления сил. Гунастр велел кормить тебя получше. Он говорит, если тебя привести в божеский вид, то пол-Халога будет от тебя без ума после первого же боя. Это его слова, а уж Гунастр в таких вещах разбирается.
Слуга говорил торопливо и немного заискивающе. "Боится", - определил Конан с известной долей удовлетворения и позволил себе улыбнуться. Улыбка получилась злобная, как оскал. Слуга попятился.
– Так не пойдет, - сказал он почти жалобно.
– Эй, киммериец, я всего лишь хочу накормить тебя. Мне так велели, понятно? Скажи, что не набросишься на меня и не перегрызешь мне горло. Обещай мне это, и я дам тебе поесть.
Конан продолжал хранить молчание, не сводя со слуги холодного взора. Слуга сделал шаг к решетке. Конан не шевелился. И лишь когда тот тронул засов, варвар молниеносным движением подскочил к нему и, вытянув вперед руки, ухватил за горло. Ключ выпал из пальцев слуги и отлетел далеко в сторону. Слуга захрипел и забился, стиснутый железной хваткой. Кувшин разбился, и вино залило плиты дворика. Красная пелена ярости застилала глаза Конана. Он даже не почувствовал, как шест ударил его в середину лба. Он лишь понял с внезапным удивлением, что руки его разжались сами собой, а беленые стены каморки резко надвинулись на него, желая раздавить. Варвар закричал, ударился затылком об пол, и чернота забытья поглотила его.
Голоса.
Лежа неподвижно и ничем не выдавая, что очнулся и слышит, Конан напряг слух.
– Откуда кровь?
Это говорит Гунастр, определил Конан. Наверное, спрашивает про лужу возле решетки.
– Это вино.
Незнакомый голос. Видимо, принадлежит тому человеку с шестом, что сопровождал Гунастра утром.
– Боги, так он убил Инго...
Конан мысленно засмеялся. Придавил холуя - и это только начало. Жаль, что не удалось отнять у него ключ. Но рано или поздно такая же участь постигнет и хозяина, а там придет черед Синфьотли и его отродья маленькой ведьмы...
Чистое детское лицо Соль вдруг встало перед ним, как будто умоляя о сострадании, и Конан рассердился. Ведьма, упрямо подумал он, она - враг, она нечиста, в нее вселился темный демон... Но в глубине души киммериец уже знал, что не сможет убить женщину, что не поднимет руки на девочку. И это выводило его из себя.
– Он сломал Инго шею, - спокойно проговорил незнакомый голос. Синфьотли прав, настоящий медвежонок.
– Бедный Инго, - пробормотал Гунастр. Он наклонился над телом слуги, провел рукой по еще теплому лицу.
– И ведь я сам послал его на смерть, в когти зверю. Он боялся, как будто чувствовал...
– Купишь другого, - равнодушно сказал человек с шестом.
– Денег хватит, а рабы все одинаковы. Стоит ли расстраиваться?
– Это гладиаторы существуют лишь для того, чтобы умирать, - возразил содержатель казармы.
– Другие рабы предназначены вовсе не для этого. Инго никак не заслужил такой участи.
– Не понимаю тебя, Гунастр. У меня на родине рабов для того и держат, чтобы свободным юношам было кого убивать, если захочется.
– К счастью, мы не в твоем диком Ванахейме, - напомнил своему собеседнику Гунастр.
Совершенно другим тоном тот согласился:
– Да, господин.
– Иначе я давно уже убил бы тебя - просто ради того, чтобы посмотреть, как ты корчишься.
– Разумеется, господин. Как тебе угодно.
Конан приоткрыл глаза, желая все-таки увидеть того, кто ударил его по голове, чтобы запомнить и сквитаться, как только подвернется случай. Он разглядел силуэт высокого, стройного человека, казавшегося хрупким рядом с широкоплечим, коренастым хозяином.
Гунастр рассмеялся и хлопнул собеседника по спине.
– Ваниры все такие, как ты, Арванд?
– Нет, я исключение.
– По голосу слышно было, что Арванд улыбается. Не столь свиреп, сколь хитер - вот в чем моя сила.
– Не слишком-то помогла тебе твоя хитрость, не говоря уж о силе, когда тебя скрутили на боссонских болотах. Так что не хвались попусту.
– Ты, как всегда, прав, господин.
– И убери с лица эту ядовитую ухмылочку, иначе я разрежу тебе рот до самых ушей.
Оба засмеялись и ушли. Конан продолжал лежать неподвижно, обдумывая услышанное.
Легкий порыв ветра донес до него запах съестного. Неожиданно Конан ощутил прилив голода и пошевелился на полу, ощупал голову и, обнаружив на лбу колоссальную шишку, выругался и сел. Переждав, пока прекратится головокружение, варвар поднялся и приблизился к решетке. Миска с фасолью все еще оставалась там, где выронил ее задушенный слуга. Ключ от камеры уже унесли. Запах дразнил варвара. Он протянул руку сквозь решетку, но достать миску не смог. Скрежеща зубами, Конан сел на корточки и уставился на свой обед. Еда была совсем рядом, но, увы, - недосягаема. И Конан тупо смотрел и смотрел на нее остановившимся взором, пока в голове у него не забродило смутное подозрение: не совершил ли он ошибку, поддавшись необузданной ненависти?