Песня снегов
Шрифт:
– Кап-кап-кап, - сказал Арванд.
– А сейчас пошел дождик.
– Дай пить, - повторил Конан, не сводя глаз с фляги и гадая, осталось ли там что-нибудь после шуточки Арванда. Ему казалось, что это последняя вода на свете.
Арванд встряхнул флягу, и там булькнуло.
– Ладно, - сказал он и подошел к решетке. Одной рукой Конан ухватился за флягу, второй вцепился в локоть Арванда. Тот спокойно смотрел, как варвар, давясь от жадности, заглатывает воду.
– Учти, малыш, я тебя не боюсь, - заметил Арванд, когда Конан отбросил пустую
– Холуй, - прошипел Конан.
– Тебя подослал Гунастр? Зачем?
– Фи, - сказал Арванд.
– Во-первых меня никто не подсылал. Я пришел по своей охоте полюбоваться, как ты бесишься.
Конан заскрежетал зубами.
– А во-вторых, - продолжал ванир, разжимая один за другим пальцы варвара, сомкнувшиеся на его локте, - я вовсе не холуй, как ты изволил выразиться. Мое имя Арванд из Ванахейма, и я раздуваю мехи в этой кузнице Гунастра, где старик во славу Игга бьет своим молотком по душам молодых воинов.
Конан ничего не понял, но говорить ничего не стал.
– Люди быстро меняются, - продолжал Арванд.
– Вчера пили вино из одного кувшина, а сегодня на арене перерезали друг другу глотки.
Конан внимательно следил за лицом говорящего. Его почти не интересовало, что говорит этот Арванд, но странная горечь, прозвучавшая в тоне ванира, удивила киммерийца.
Арванд был высок и худощав. На вид ему можно было дать лет сорок. Темные волосы и карие глаза этого человека удивили киммерийца - он не встречал людей с такой внешностью в Ванахейме. Впрочем, ванирам тоже случалось совершать набеги на южные земли, и они никогда не отказывались от сыновей, которых рожали им захваченные в плен женщины.
– Я назвал тебя холуем потому, что ты называешь Гунастра "господином", - пояснил Конан.
– А поесть ты принес?
– "Холуй" - некрасивое слово, мой мальчик, и не стоит обращать его к тому, у кого ты просишь хлеба, - назидательно проговорил Арванд.
– Я называл Гунастра "господином", потому что несколько лет назад он заплатил за меня серебром на рынке в Похьеле. Но тебе я все же посоветовал бы звать меня по имени.
– Дай хлеба, - еще раз сказал Конан.
Арванд засмеялся и вынул из-под куртки большой кусок черного хлеба. Варвар жадно затолкал в рот почти весь кусок.
– Где это - Похьела?
– спросил он неожиданно для Арванда.
– К югу от Халога. Небольшой городок. Оживает только во время осенней ярмарки.
– Как же ты оказался там? Ведь ты из Ванахейма.
– Ха! А как ты сам оказался в Халога? Ведь ты из Киммерии.
Конан зашипел, как разозленный кот. Вот о том, как его взяли в плен, напоминать, пожалуй, не стоило.
– Меня взяли в плен, - спокойно продолжал Арванд.
– Когда я хотел бежать, поймали и переломали ноги. Гунастр потом выхаживал меня, как родная мать.
– Почему же ты не сбежал от Гунастра, как только смог снова ходить? Он, кажется, не очень-то за тобой следит.
Арванд достал из-за пазухи еще один кусок
– Лень, - объяснил он.
– Да ты ешь, ешь. У Гунастра я всегда сыт и одет. Но есть и другая причина, важнее. В Халога я узнал, что такое слава. На арене я убивал, и все видели, что я сильнее других. В меня влюблялись женщины, не только потаскушки, - но и знатные дамы. Здесь, в Халога, нет, наверное, ни одной сколько-нибудь смазливой барышни, которую я бы в свое время не пощупал.
Конан слушал и недоумевал. Иметь возможность вырваться на свободу и все-таки оставаться в неволе?
– Зачем ты говоришь мне все это?!
– спросил варвар.
– Хочу помочь тебе избежать лишних неприятностей, - пояснил Арванд. Слушай, Медвежонок, я дело советую. Веди себя спокойно. Через несколько дней начнутся кровавые игрища, и тебе так или иначе придется сражаться. Лучше быть сытым и немного поразмяться перед боем, не то убьют раньше времени.
Конан оскалил зубы.
– Ты что, ванир, вообразил, что я смирюсь с этой собачьей участью? Я - не ты.
– Можешь не смиряться, на здоровье.
– Арванд пожал плечами.
– Но тебе в любом случае неплохо бы остаться в живых.
Конан чуть-чуть подумал.
– Или ты считаешь, что я приживусь в этой конуре?
Ответ Арванда удивил молодого киммерийца.
– Да, - тут же отозвался Арванд.
– Я уверен, что в конце концов эта жизнь придется тебе по душе.
– Почему?
– гневно спросил Конан.
– Почему ты так решил?
– Потому что ты с легкостью убил ни в чем не повинного человека, пояснил Арванд.
– У тебя сердце дикого зверя.
Конан хлопнул ресницами, не зная, считать ли последнее замечание Арванда комплиментом.
Арванд был правой рукой Гунастра, его ближайшим помощником, учителем фехтования для новобранцев и молодых аристократов Халога. Изо дня в день он тренировался сам и обучал молодых воинов владеть длинным мечом и коротким кинжалом, занимался боем на шестах, на копьях, кулаках. Со временем и вся гладиаторская казарма перейдет от старого Гунастра к ваниру - у Гунастра не было других наследников.
Заглянув утром в каморку, где крепко спал Конан, Гунастр заметил крошки хлеба, прилипшие к губам пленника Синфьотли, и нахмурился. Значит, несмотря на все запреты, этот подлец Акун, повар, все-таки накормил мальчишку? Хорошо же... Отвернувшись от решетки, Гунастр рявкнул, перекрывая своим низким голосом расстояние от каморки до кухни:
– Акун!
Перепуганный повар - юркий, тщедушный человечек - выскочил из дверей кухни, обтирая на ходу руки о штаны. Следом за ним повалил дым и донесся запах подгоревшего мяса. Некогда белый, а ныне чудовищно грязный фартук свисал на бедра повара, прикрывая низ живота, точно пояс стыдливости у какого-нибудь дикаря из южных стран.
– Подойди ко мне, дрянь!
– сказал Гунастр. И когда Акун боязливо приблизился и заморгал, хозяин наотмашь ударил его по лицу рукой в латной перчатке. Из носа повара хлынула кровь.