Песочный принц в каменном городе

Ручей Наталья

На работе со мной, по-прежнему, никто не общался, я была в вакууме, но странно, ни разу не подумала о том, чтобы уехать домой, туда, где тепло и где тебя всегда ждут…

Я похудела, прическа из модной снова превратилась в хвост, одежда поизносилась и болталась, иногда я слышала насмешки по этому поводу или мне так казалось — не скажу точно.

Денег катастрофически не хватало, квартплату в очередной раз подняли сразу вдвое, тазик лопнул, одежда отсырела, я простыла, кашель разрывал легкие, а за стенкой слышалось ворчание:

— Меньше

курить будешь, курва!

Видимо, мой кашель был слышен и в соседнем флигеле, потому как однажды в дверях возникла улыбчивая бабка с самодельным обогревателем, впихнула его у изголовья, и дав наставления по эксплуатации, удалилась.

Благодаря обогревателю, за два дня я отогрелась, температура чуть спала — снова на работу. И снова столкнулась в дверях с одной из теток.

— Похолодало, правда? — спросила она.

И даже улыбнулась.

— А бабушка наша отказывается включать отопление, — продолжила тетка. — Говорит: дорого, рано еще. Терпите или переезжайте.

Я снова не отреагировала. Не нравятся мне резкие перемены. Не верю в них.

— А у тебя в комнате тепло?

Я молча прошла мимо, и этого мне не простили.

Вечером, едва я переступила порог холодной комнаты, ворвалась бабка, гневно сверкнула глазами и унеслась с обогревателем. На кухне послышался дружный смех.

В том, чьих это рук дело, сомневаться не приходилось.

Простуда усилилась, кашель тоже, я практически не могла спать — задыхалась, скандалы за стеной и в мой адрес слышались уже отчетливей. Иногда под дверью обнаруживала цыганскую иглу или пучок седых волос. Иногда выходить из комнаты не хотелось, вставать не хотелось.

Но мой Ангел-хранитель не отступал — прибавил злости. И пусть кто угодно скажет мне, что грешно и так далее, но только благодаря ей, злости, я поднималась с постели из инея, шла на работу, бежала мимо кладбища, возвращалась к полуночи, кашляя, задыхаясь, стирала одежду в холодной воде и… Дышала.

Высшие силы есть, только иногда им нравится сунуть тебя в эпицентр неприятностей и посмотреть: станешь барахтаться или сразу лапки сложишь? Быть может, они, как и люди, делают на нас ставки. И если не сдашься после землетрясения твоего мирка, если поднимешь кирпич и скажешь себе: «Новый мир будет прочнее», они сбросят соломинку.

Наверное, так. А, может, я вру или философствую просто от холода. А, может, в экстренных ситуациях обостряется интуиция. Каждому по вере его.

Мой Ангел был рядом, и даже на шаг впереди.

В один из вечеров. После работы, Наташа и Лена пригласили меня в бар.

— Ты с нами?

Не совсем приглашение, но я таковым его посчитала, потому что устала от одиночества, и верила, что это начало его конца.

— Если приглашаете.

— Ну, поедем.

Мы пили пиво (ненавижу его), закусывали фисташками (до сих пор кажется, что соль на губах), девчата расспрашивали о моей жизни, иногда сочувственно кивали, удивлялись, а к концу подсунули

счет. Один за всех.

Я поняла, что у нас разные представления о приглашении.

Ночь, я снова тряслась в трамвае, и мне казалось, что уже никогда не выйду из этого круга, никогда не стану на одну ступень с одесситами, никогда меня не отпустят холод и тишина.

Во сне ко мне приходил Артем, я делилась с ним накипевшим, он обнимал меня крепко-крепко, потом отталкивал и уходил.

Он тоже мне что-то говорил, но я никогда его не слышала.

Не было ли это знаком, что мы — случайные попутчики на чужом пути?

Глава № 9

Через неделю девчонки снова, как ни в чем не бывало, пригласили меня в бар.

— Ты с нами?

— Да, но за ваш счет.

Перспектива снова платить за всех не привлекала.

Девчата посмотрели на меня так, будто впервые видели, потом пожали плечами и мы спустились к ожидавшему такси.

Первый раз я видела любимый город из окна автомобиля. Первый раз, поглотив гору фисташек и литр пива, заставила заплатить за себя чужих людей.

— Пока, — сказала им и вышла из кафе.

— Привет! — крикнули они из окна подъехавшей иномарки.

Я успела замерзнуть на остановке и только махнула рукой.

— Тебе куда?

— Далеко. Черноморка.

Обычно это отпугивало — взять хотя бы Артема.

— Садись!

Я не стала строить из себя девочку и села. Второй раз могли и не пригласить, а мороз крепчал, да и ботинки из дерматина готовы были развалиться на куски прямо на остановке.

Хороша бы я была: снег, холод, а я в порванных колготках. Говорят, богатую женщину легко определить по целым колготкам даже под брюками.

Ленкиного мужа звали Дима. Не помню, как он выглядел и о чем мы говорили в машине, главное в другом: мы говорили, со мной общались.

Нет, с того вечера у нас не возникла крепкая женская дружба, но меня начали замечать, перестали перебегать из кабинета в кабинет, оставлять на колкости Андреевны, подставлять перед шефом.

Девчата даже позволили общаться с их мальчиками, но в душе у меня был другой человек. До сих пор. И такое чувство, что так было всегда.

Возможно, с девчатами нас сблизили общие переживания. Ходили слухи, что нашего добрейшего директора собираются сместить и нам тоже грядут увольнения.

Слухи подтверждались грустью побитой собаки в глазах директора, его частыми вздохами без повода и частым употреблением слова «прорвемся». А через несколько недель слухи переименовались в правду.

Леонид Михалыч пришел грустнее обычного, собрал нас в одном кабинете, без слов выставил на стол бутылку шампанского и пять пластиковых стаканчиков.

— Пить? Уже на работе? — вскинулась Андреевна.

— Отметим напоследок.

— Леонид Михалыч, так это правда? — спросила Наташка.