Пестель
Шрифт:
Лучше всего, по мнению Германа, сочетать народные представительные учреждения с участием в них наследственной аристократии с монархией, где государь исполняет роль верховного представителя страны. К участию в выборах в представительные учреждения страны должны допускаться люди образованные, разбирающиеся в государственных вопросах, а так как только состоятельные люди могут получать соответствующие знания, то к выборам должны допускаться люди с высоким имущественным цензом. Тем более, что бунты являются злом, а при бунтах больше всего теряют богатые люди, то естественно, что они и будут больше всего заботиться о сохранении должного порядка в стране.
Образец государственного устройства
Москва конца XVIII века. Гравюра художника Делабарта.
Дрезден.
Россия — страна патриархальная, которой одно время грозила гибель от междоусобий и чужеземных завоеваний, и только, мол, деятельность таких самодержцев, как Иван IV и Петр I, и благотворная опека династии Романовых спасли ее от гибели.
Но, внимательно слушая лекции Германа, Пестель стал обращать внимание на противоречия в его высказываниях, на выводы, вовсе не следующие из сообщаемых фактов, и на факты, не укладывающиеся в рамки теории. Чтение книг тоже наводило на мысли, несогласные с мыслями Германа. Ведь недаром же сам Герман как-то сказал о Пестеле: «Другие учатся, а он понимает».
Пестель не мог согласиться с мнением Германа в отношении России: возвеличивание германских народов перед славянскими казалось ему неправильным. Пестель не боялся делать далеко идущие выводы из теорий, преподававшихся Германом. Крепостное право он, безусловно, осуждал, и не находил он, что Россия благоденствовала под управлением Романовых.
«Пестель имеет ум, в который извне вливаются вольнолюбивые внушения», — отметил сам Клингер. Главный директор корпуса был далек, конечно, от того, чтобы искать источник внушений в профессоре Германе, но его сильно беспокоили «неудобные», по его мнению, отзывы воспитанника Пестеля не только о корпусных порядках и о нем, Клингере, но даже о «значении помазания» его величества.
Разговаривая с товарищами, Пестель не стеснялся в своих высказываниях. Порицая крепостное право, он говорил о желательности равенства всех людей.
Во всем этом сказывалось не только влияние лекций Германа: как раз в это время Пестель знакомится с учением масонов. Отдельные положения масонской философии — требование равенства всех людей, призывы к нравственному самоусовершенствованию — проникали в общество. Масонство интересовало и влекло Пестеля к себе. Он знал, что инспектор классов Пажеского корпуса Оде де Сион играет не последнюю роль среди петербургских масонов, и не раз начинал разговор о масонстве в его присутствии.
24 декабря 1810 года Пестеля производят в камер-пажи. В экзаменационном списке камер-пажей и пажей он поставлен первым. Особенные успехи он показал в «дипломации», «политике», иностранных языках и в некоторых военных дисциплинах.
По существующему положению, благодаря своему первенству Пестель был определен нести пажескую службу при самом царе.
Прошел год. В декабре 1811 года в Пажеском корпусе начались выпускные экзамены.
Все восемь выпускников мечтали о первом месте: первый по выпуску получал чин поручика и дорогую дорожную шкатулку, второй — чин подпоручика, а остальные выпускались всего лишь прапорщиками. Но шансы на первенство имели только шедший первым учеником Пестель и второй ученик Ушаков, затем по списку шел Адлерберг и уже за ними — Пущин, Лукашевич, Окунев, сын инспектора классов Оде де Сион и Беклешов.
В 1811 году впервые в истории Пажеского корпуса, кроме экзамена в науках, должен был быть произведен экзамен и по «фрунту».
До этого пажи не посвящали много времени строе вой службе, только летом, всего один месяц, камер-пажи, командуя небольшими взводами, постигали науку сложных деплояд [2] с контрмаршами и построениями анешикье [3] . При таком «фрунтовом профессоре», каким был Александр I, этого было явно недостаточно.
2
Деплояда — развертывание войск с похода.
3
Анешикье — шахматный порядок.
В начале декабря прошли выпускные экзамены в науках.
Через несколько дней сам царь экзаменовал выпускников Пажеского корпуса по «фрунтовой службе». Для двоих это кончилось печально: Ушаков и Оде де Сион были отставлены от выпуска. Адлерберг горько сожалел, что среди них не оказался и Пестель,
так как с выбытием Ушакова он уже передвинулся на второе место, а неудача Пестеля давала бы ему первенство. Опечаленный Адлерберг поспешил пожаловаться своей матери.
К его матери очень благоволила императрица Мария Федоровна.
— Мой сын учился с успехами всему, чему уча г в корпусе, — жаловалась Адлерберг царице. — Он сейчас по праву мог бы иметь первое место, если бы не Пестель. Да виноват ли мой сын, что его не учили тому, чему учат в Дрездене? Где тут справедливость?
Мария Федоровна обещала посодействовать.
Теперь Адлерберг во всеуслышание заявлял в корпусе, что императрица-мать постарается навести должный порядок в отношении пажей-выпускников и укажет некоторым выскочкам подобающее им место.
Под влиянием Марии Федоровны Клингер представил к производству в поручики Адлерберга, а не Пестеля.
Но тут в дело вмешался Пестель-отец. Павел был его гордостью, успехи сына были его успехами. Через Пукалову он просит заступничества у Аракчеева и подает царю жалобу на действия Клингера.
В ответ Клингер написал докладную записку, подробно аргументируя, почему Пестель должен быть отставлен от выпуска, а первенство должно принадлежать Адлербергу. Во-первых, Пестель пробыл в корпусе всего полтора года, а камер-пажом — всего десять месяцев. Между тем «не было еще примеру, чтобы кто из камер-пажей выпущен был, не пробыв, по крайней мере, два года в сем звании». Во-вторых, «дабы превзойти других, должен был он спешить в приобретении сказанных им при экзамене познаний, а потому едва ли они могут быть прочными». В-третьих, «камер-паж Адлерберг пробыл в этом звании уже два года и во всех частях имеет хорошие познания, соединенные с основательными понятиями по части военной экзерциции». Клингер возмущался поступком Пестеля-отца, заявлял, что это первый случай вторжения родителей в сферу распоряжений пажеского начальства. Но главным в записке было не это. Клингер решил показать царю «истинное» лицо Павла Пестеля: тут припоминаются и его политические высказывания, и выступление в защиту товарища, и критика порядков в корпусе, и слишком самостоятельный характер. В заключение говорилось, что представление Пестеля к производству в поручики может разрушить «доверие к офицерам, из корпуса выпускаемым».