Пестрота отражений
Шрифт:
Как бы там ни было, продолжить этот разговор нам бы не удалось: из приёмной доносится какой-то грохот, а затем раскатистый рык:
— Где вы тут прячете мою дочь?!
Арай втягивает голову в плечи и вжимается в стену. Исар качает головой.
— Н-да, я начинаю понимать, в чём дело.
Я делаю глубокий вдох, мысленно надеваю на себя броню пофигизма и отправляюсь давить авторитетом.
С первого взгляда папаня производит впечатление человека, которому никто не указ. Ростом он примерно с Исара, но намного более в теле, а ещё в трёх пёстрых, шитых золотом дилях, один поверх другого —
— Соблюдайте, пожалуйста, тишину, — холоднейшим тоном, на какой способна, требую я. — Вы пришли в Дом Целителей, а не в трактир.
— Пошла прочь, девка, — просто и даже спокойно отвечает этот приятный человек. — Я за своим пришёл.
— Вообще-то, вы разговариваете с Хотон-хон, — подаёт голос из-за стойки регистрации дежурный стажёр. Он совсем мальчишка и воинственно настроенного мужика побаивается и небезосновательно, но смолчать не смог. Зато, к счастью, смог нажать на кнопку вызова охраны — она у нас не пасётся в приёмной всё время, а сидит в своей каморке в ожидании вызова, потому что проблемы обычно возникают не на входе, а в смотровых. Охранники выскакивают из каморки и наставляют на пришельца вырубалки, встав чуть впереди и по обе стороны от меня.
К счастью, мужик оказывается способен оценить, на чьей стороне перевес, и меняет подход.
— Ох, ну откуда ж я знал, — басит он. — На вас же не написано… Я, это, дурного ничего не задумал, мне бы только дочь забрать, похитили её у меня и, говорят, тут держат. Это мне в полиции сказали, — добавляет он веско.
— Скажите для начала, кто вы такой и кто ваша дочь, — предлагаю я условно миролюбиво, сделав вид, что простила хамство.
— Меня Медведем кличут, а дочка моя — Веточка, — охотно сообщает мужик.
Вот, значит, как, даже настоящего имени не удостоил. Ну ладно, моего уж тем более не получит, а что Арай — Ветка, это я знаю.
— В таком случае, — говорю, — дочь вашу никто не похищал. Она сама явилась и выразила желание участвовать в государственной образовательной программе. Мы её успешно приняли.
— Ещё чего! — снова расходится Медведь. — Чему вы её тут учить собрались?!
Он, кажется, хочет что-то добавить, но осекается, вспомнив, с кем говорит.
— Как вы думаете, чему могут учить в Доме Целителей? — не удерживаюсь я. — Вероятно, целительскому делу!
— Вот ещё мы всяким уродам болячки не лечили! — фыркает мужик. — Нет уж, это никуда не годится, нечего ей тут делать!
— А это, уважаемый, определяете не вы, — раздаётся сзади от меня голос Рубчего.
Я оборачиваюсь: он стоит, свободно прислонившись к углу стены, где коридор примыкает к приёмной, а за спиной виднеется хрупкая фигурка Арай.
— А кто же?! — гаркает Медведь, разворачиваясь всем телом. — Я вообще-то её отец!
— А я её муж, — спокойно сообщает Рубчий.
Повисает напряжённая пауза, слышно только тяжёлое дыхание Медведя.
— Это с какой же стати? — наконец вопрошает он. — Я на брак согласия не давал!
Рубчий пожимает одним плечом.
— По законам нашей страны взрослой женщине не требуется разрешение родни.
Я сдерживаю смешок. В кои-то веки приятно слышать муданжское пренебрежительное слово хматан применительно к родителю.
Медведь краснеет и принимается пыхтеть громче.
— Ну знаешь, уважаемый, законы законами, а и среди людей обычай имеется. Люди дочерей растят, вкладываются — уж не для того, чтобы потом за так отдать первому встречному, а если у тебя на выкуп не нашлось, так брал бы сироту.
Рубчий качает головой, видимо, поражаясь глубине неприятности этого человека.
— А я что, по-вашему, должен был всё бросить и к вам к Ирлик-хону на задворки ехать выкуп отдавать? Я человек занятой, на лечение-то вот еле нашёл время, у меня, вообще-то, крупная фирма. Вы лучше скажите, у вас банковский счёт есть или по старинке повезёте монеты в мешочке по большой дороге?
— Есть у меня всё, — нахохливается Медведь. — У меня тоже бизнес немаленький, с кошелём не набегаешься. Могли бы позвонить да спросить, фирма-то и в Сети представлена…
— Ну вот что, господа, свои финансовые дела идите решать в переговорной, — потребовала я.
Арай тут же скользнула к лифту, и Исар переместился вслед за ней, держась так, чтобы Медведь сквозь него её не видел. Тот, впрочем, был больше озабочен самим лифтом — скорее всего, он никогда ничем таким не пользовался и опасался, но и лицо терять не желал. Я только вздохнула с облегчением, когда за ними закрылись двери, а ещё припомнила, как я заказывала кровать нам во дворец. Вот такие же дельцы тогда со мной разговаривали. Бррр.
3. Арай
Лифт был просторный, рассчитанный на каталки с пациентами, но всё же по сравнению с холлом это было маленькое пространство, и расстояние между мужчинами было коротким до дискомфорта. Арай понимала, что Исар её нарочно загораживает собой, и стыдилась того, что стала обузой постороннему хорошему человеку, которому ещё и отплатить за доброту толком не могла. Конечно, она знала, что теоретически женатое положение должно вернуть ему статус серьёзного, преуспевающего и надёжного партнёра, но это была разовая польза, значение которой скоро стёрлось бы и забылось, а чем ещё Арай могла его порадовать, не поступаясь собственной свободой, она не представляла.
Она проводила мужчин в переговорную, где напротив друг друга стояли два дивана, разделённые чайным столиком.
— Ты это, — начал отец с порога. — Сумму надо бы обсудить. А то кто вас знает, во сколько у вас тут принято невест оценивать.
Арай покраснела. Этого вопроса она боялась с самого начала аферы.
— Понятия не имею, — пожал плечами Исар, усаживаясь на диван. — У нас в семьях с певчими именами выкупов не платят, так что назначайте сами.
Медведь скрипнул зубами — имени своего он не называл, но выдал себя тем, что затребовал выкуп. Пройдя ко второму дивану, он присел, подался вперёд, сощурился и назвал сумму: