Пьесы. 1889-1891
Шрифт:
Дашенька. Они хочут свою образованность показать и всегда говорят о непонятном.
Настасья Тимофеевна. Слава богу, прожили век без образования и вот уж третью дочку за хорошего человека выдаем. А ежели мы, по-вашему, выходим необразованные, так зачем вы к нам ходите? Шли бы к своим образованным!
Ять. Я, Настасья Тимофеевна, всегда уважал ваше семейство, а ежели я насчет электрического освещения, так это еще не значит, что я из гордости. Даже вот выпить могу. Я всегда от всех чувств желал Дарье Евдокимовне хорошего жениха. В наше время, Настасья Тимофеевна, трудно выйти за хорошего человека. Нынче каждый норовит вступить в брак из-за интереса, из-за
Апломбов. Это намек!
Ять (струсив). И никакого тут нет намека… Я не говорю о присутствующих… Это я так… вообще… Помилуйте! Все знают, что вы из-за любви… Приданое пустяшное.
Настасья Тимофеевна. Нет, не пустяшное! Ты говори, сударь, да не заговаривайся. Кроме того, что тысячу рублей чистыми деньгами, мы три салопа даем, постель и всю мебель. Подика-сь, найди в другом месте такое приданое!
Ять. Я ничего… Мебель, действительно, хорошая и… и салопы, конечно, но я в том смысле, что вот они обижаются, что я намекнул.
Настасья Тимофеевна. А вы не намекайте. Мы вас по вашим родителям почитаем и на свадьбу пригласили, а вы разные слова. А ежели вы знали, что Эпаминонд Максимыч из интересу женится, то что же вы раньше молчали? (Слезливо.) Я ее, может, вскормила, вспоила, взлелеяла… берегла пуще алмаза изумрудного, деточку мою…
Апломбов. И вы поверили? Покорнейше вас благодарю! Очень вам благодарен! (Ятю.) А вы, господин Ять, хоть и знакомый мне, а я вам не позволю строить в чужом доме такие безобразия! Позвольте вам выйти вон!
Ять. То есть как?
Апломбов. Желаю, чтобы и вы были таким же честным человеком, как я! Одним словом, позвольте вам выйти вон!
Музыка играет туш.
Кавалеры (Апломбову). Да оставь! Будет тебе! Ну стоит ли? Садись! Оставь!
Ять. Я ничего… Я ведь… Не понимаю даже… Извольте, я уйду… Только вы отдайте мне сначала пять рублей, что вы брали у меня в прошлом году на жилетку пике, извините за выражение. Выпью вот еще и… и уйду, только вы сначала долг отдайте.
Кавалеры. Ну будет, будет! Довольно! Стоит ли из-за пустяков?
Шафер (кричит). За здоровье родителей невесты Евдокима Захарыча и Настасьи Тимофеевны!
Музыка играет туш. Ура.
Жигалов (растроганный, кланяется во все стороны). Благодарю вас! Дорогие гости! Очень вам благодарен, что вы нас не забыли и пожаловали, не побрезгали!.. И не подумайте, чтоб я был выжига какой или жульничество с моей стороны, а просто из чувств! От прямоты души! Для хороших людей ничего не пожалею! Благодарим покорно! (Целуется.)
Дашенька (матери). Мамаша, что же вы плачете? Я так счастлива!
Апломбов. Maman взволнована предстоящей разлукой. Но я посоветовал бы ей лучше вспомнить наш недавний разговор.
Ять. Не плачьте, Настасья Тимофеевна! Вы подумайте: что такое слезы человеческие? Малодушная психиатрия и больше ничего!
Жигалов. А рыжики в Греции есть?
Дымба. Есть. Там все есть.
Жигалов. А вот груздей, небось, нету.
Дымба. И грузди есть. Все есть.
Мозговой. Харлампий Спиридоныч, ваша очередь читать речь! Господа, пусть говорит речь!
Все (Дымбе).
Дымба. Зацем? Я не понимаю которое… Сто такое?
Змеюкина. Нет, нет! Не смейте отказываться! Ваша очередь! Вставайте!
Дымба (встает, смущенно). Я могу говорить такое… Которая Россия и которая Греция. Теперь которые люди в России и которые в Греции… И которые по морю плавают кара́вия, по русскому знацит корабли, а по земле разные которые зелезные дороги. Я хоросо понимаю… Мы греки, вы русские и мне ницего не надо… Я могу говорить такое… Которая Россия и которая Греция.
Входит Нюнин.
Нюнин. Постойте, господа, не ешьте! Погодите! Настасья Тимофеевна, на минуточку! Пожалуйте сюда! (Ведет Настасью Тимофеевну в сторону, запыхавшись.) Послушайте… Сейчас придет генерал… Наконец нашел-таки… Просто замучился… Генерал настоящий, солидный такой, старый, лет, пожалуй, восемьдесят, а то и девяносто…
Настасья Тимофеевна. Когда же он придет?
Нюнин. Сию минуту. Будете всю жизнь мне благодарны. Не генерал, а малина, Буланже! [18] Не пехота какая-нибудь, не инфантерия, а флотский! По чину он капитан второго ранга, а по-ихнему, морскому, это все равно, что генерал-майор, или в гражданской – действительный статский советник. Решительно все равно. Даже выше.
18
…Буланже. – Французскому генералу Ф.-Э. уланже (1837–1891) пресса создала шумную славу и репутацию «героя». В 1886–1887 гг. был военным министром, затем возглавил движение «национального протеста». Разоблаченный в связях с монархистами, в апреле 1889 г. бежал в Бельгию.
Настасья Тимофеевна. А ты меня не обманываешь, Андрюшенька?
Нюнин. Ну вот, мошенник я, что ли? Будьте покойны!
Настасья Тимофеевна (вздыхая). Не хочется зря деньги тратить, Андрюшенька…
Нюнин. Будьте покойны! Не генерал, а картина! (Возвышая голос.) Я и говорю: «Совсем, говорю, забыли нас, ваше превосходительство! Нехорошо, ваше превосходительство, старых знакомых забывать! Настасья, говорю, Тимофеевна на вас в большой претензии!» (Идет к столу и садится.) А он говорит: «Помилуй, мой друг, как же я пойду, если я с женихом не знаком?» – «Э, полноте, ваше превосходительство, что за церемонии? Жених, говорю, человек прекраснейший, душа нараспашку. Служит, говорю, оценщиком в ссудной кассе, но вы не подумайте, ваше превосходительство, что это какой-нибудь замухрышка или червонный валет. В ссудных кассах, говорю, нынче и благородные дамы служат». Похлопал он меня по плечу, выкурили мы с ним по гаванской сигаре, и вот теперь он едет… Погодите, господа, не ешьте…
Апломбов. А когда он приедет?
Нюнин. Сию минуту. Когда я уходил от него, он уже калоши надевал. Погодите, господа, не ешьте.
Апломбов. Так надо приказать, чтоб марш играли…
Нюнин (кричит). Эй, музыканты! Марш!
Музыка минуту играет марш.
Лакей (докладывает). Господин Ревунов-Караулов!
Жигалов, Настасья Тимофеевна и Нюнин бегут навстречу.